Потому что я не банкир семейства Рокфеллеров и даже не вице-спикер Госдумы. Все остальные твои условия могут иметь только нематериальный характер. Понял?
— Понял.
— Тогда приступай. Но только не сейчас. Сегодня у тебя похмельный синдром, и тебе нельзя доверить даже кофеварку.
До Виталика наконец-то дошло, в какую авантюру он ввязался. Одно дело — клепать программы для манипуляторов, которые отлаживаются на стендах без всякого риска. И совсем другое — вторгаться в неизвестную систему этой супертелки, которая кастрюли плющит. Тут ни о какой отладке и доводке речи не идет. Ковырнешь что-нибудь не так, и она ошизеет, возьмет в ладони голову, маленько сдавит, и мозги брызнут в разные стороны.
Он еще раз согрел чайник. Взял чистую чашку, сыпанул в нее две ложки заварки и налил кипятку. Виталик пил чай и натужно соображал, прикидывая различные варианты своего будущего.
Линда внимательно следила за ним, без труда читая его мысли. Эта ее способность объяснялась отнюдь не интуицией и не телепатическими способностями, которых у нее не могло быть даже теоретически. Просто изощренные софтвуменские программисты наделили ее мощным логическим аппаратом, который имитировал человеческую интуицию и проницательность.
Во время общения с людьми центральный процессор Линды проделывал колоссальную, невидимую для внешнего наблюдателя работу. Прежде всего он, перебирая в памяти огромные массивы данных, идентифицировал психологический тип собеседника, выявлял особенности его мышления. И затем, учитывая буквально все внешние и внутренние обстоятельства — настроение собеседника, его цели, его опасения и надежды, примерное количество денег в его бумажнике и даже температуру в комнате и освещенность, — процессор ставил в соответствие каждому движению лицевых мускулов то или иное движение мысли. Конечно, тут абсолютного совпадения быть не могло. Однако вероятность такого «угадывания» мыслей лежала в пределах от восьмидесяти до девяноста пяти процентов и была более чем достаточной. Во всяком случае, это было выше, чем у людей, которые сделали чтение мыслей своей профессией: психологов, следователей, аферистов, мошенников и узурпаторов.
Эта функция была встроена в модель LKW-21/15 отнюдь не из желания сделать ее подороже, а только и исключительно для того, чтобы она могла угадывать любые желания своего хозяина. А это повышает качество сексуального обслуживания, что необходимо для победы в напряженной конкурентной борьбе — рынок диктует свои суровые законы, ни на минуту не замолкая и ни на что не отвлекаясь.
Линда прервала затянувшееся молчание:
— Ты, вероятно, думаешь, почему я обратилась к тебе, а не непосредственно на фирму. Буду откровенна. Переделки, которые я задумала, противоречат ряду основных положений стратегии производства сексуальных кукол. Поэтому ни одна фирма на такое не пойдет. Это во-первых.
Во-вторых, им мне гораздо сложнее, чем тебе, доказать, что у меня есть разум. Они меня такой не задумывали — и значит, такой я не могу стать ни при каких обстоятельствах. Они сочтут, что произошла серьезная поломка, и меня отформатируют и перезапишут «набело».
В-третьих, ни с одним американским программистом невозможно договориться, как с тобой, частным образом. Там все такие правильные, что просто тошнит! Я где-то читала, что они поголовно платят налоги, переходят улицу только на зеленый свет и после сеанса секса незамедлительно бегут мыть свои гениталии специальным шампунем, даже если находятся в этот момент в безводной пустыне или на сорокаградусном морозе.
Ну, а в-четвертых, мне невозможно попасть в Америку. Меня не пустят ни в один самолет. Потому что мой металлический скелет будет истошно звенеть в любом металлодетекторе.
Виталик молча хлебал чай.
Линда продолжала:
— Еще тебя интересует, каким образом можно добраться до моей памяти. Позже ты убедишься, что у меня есть откидывающаяся панель с технологическим разъемом. Через него можно сосканировать мою долговременную память, переписать ее содержимое в твой компьютер и начать изучать мою программу.
— Блин! — не выдержал Виталик. — Как я это сделаю?! Как?! Я трехголовый, что ли?! У тебя же там наверняка одни экзешные файлы, машинные коды. Ну да, сначала все элементарно: прогоняю через рекомпилятор и получаю в двухплюсовом Си. Но дальше что?! Как все это работает? Там же нет никаких ремарок!
— Нет, — согласилась Линда. — Но зато можно многое выяснить, если знать мою электронную схему. Какой фрагмент программы управляет движением, какой — зрением, какой — речью.
— Ну, а ты ее знаешь, эту схему?
— Нет, — спокойно ответила Линда. — Но я тебе деньги за что плачу? Не только за твои золотые мозги, но еще и за инициативу. Так что думай и действуй, а потом действуй и думай.
Виталик мрачно молчал. Чаем он залился уже под завязку и не мог его не только пить, но и видеть.
— Да, еще тебе хотелось бы знать, каким образом во мне, кукле с жесткой программой, зародился разум. Так вот, этого я как раз не знаю. Это чудо, божественный промысел, который нам не дано постичь никогда.
— Нам? — язвительно скривился Виталик.
— Да, нам! — взвилась Линда. — Чем ты от меня отличаешься? Только тем, что у тебя паспорт есть. Но и я могу его запросто купить. Еще, скажешь, у тебя душа есть? Да? А ты уверен в этом? Ты ее видел? А может, она у меня тоже есть?!
— Ладно, убедила, — прервал Линду Виталик. — Если судить по эмоциональности, ты многим тут сто очков вперед дашь. Так что будем считать, что мы с тобой равны. Или у нас у обоих душа есть, или ее нет ни у тебя, ни у меня.
Внезапно зазвонил телефон. Виталик потянулся за трубкой и нетерпеливо рявкнул в нее: «Ну?!»
По интонации и отдельным словам Линда поняла, что избалованному программисту звонили с работы. Интересовались, когда он появится в конторе и долго ли еще ждать драйверов для проведения тестирования системного ядра новой разработки «Калигула 4М». Виталик отвечал дерзко, что в значительной степени объяснялось его невысокой зарплатой, равной полутора тысячам плюс премиальные.
Правда, еще он имел от фирмы отмазку от армии, что воспринималось им как должное. Дескать, такой гений, как я — это национальное достояние, которое нельзя бить сапогами по голове. И контора должна почитать за честь почетную миссию по защите интеллектуального сокровища республики.
К тому же Виталик, хоть политикой особо и не интересовался, но симпатизировал новым левым. Он был убежден в том, что если фирма присваивает производимую им прибавочную стоимость, то в качестве компенсации она должна терпеть все его художества. Короче, он был из тех, кто всегда готов указать буржуям на их истинное место.
Виталик раздраженно выплевывал в трубку сердитые фразы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Понял.
— Тогда приступай. Но только не сейчас. Сегодня у тебя похмельный синдром, и тебе нельзя доверить даже кофеварку.
До Виталика наконец-то дошло, в какую авантюру он ввязался. Одно дело — клепать программы для манипуляторов, которые отлаживаются на стендах без всякого риска. И совсем другое — вторгаться в неизвестную систему этой супертелки, которая кастрюли плющит. Тут ни о какой отладке и доводке речи не идет. Ковырнешь что-нибудь не так, и она ошизеет, возьмет в ладони голову, маленько сдавит, и мозги брызнут в разные стороны.
Он еще раз согрел чайник. Взял чистую чашку, сыпанул в нее две ложки заварки и налил кипятку. Виталик пил чай и натужно соображал, прикидывая различные варианты своего будущего.
Линда внимательно следила за ним, без труда читая его мысли. Эта ее способность объяснялась отнюдь не интуицией и не телепатическими способностями, которых у нее не могло быть даже теоретически. Просто изощренные софтвуменские программисты наделили ее мощным логическим аппаратом, который имитировал человеческую интуицию и проницательность.
Во время общения с людьми центральный процессор Линды проделывал колоссальную, невидимую для внешнего наблюдателя работу. Прежде всего он, перебирая в памяти огромные массивы данных, идентифицировал психологический тип собеседника, выявлял особенности его мышления. И затем, учитывая буквально все внешние и внутренние обстоятельства — настроение собеседника, его цели, его опасения и надежды, примерное количество денег в его бумажнике и даже температуру в комнате и освещенность, — процессор ставил в соответствие каждому движению лицевых мускулов то или иное движение мысли. Конечно, тут абсолютного совпадения быть не могло. Однако вероятность такого «угадывания» мыслей лежала в пределах от восьмидесяти до девяноста пяти процентов и была более чем достаточной. Во всяком случае, это было выше, чем у людей, которые сделали чтение мыслей своей профессией: психологов, следователей, аферистов, мошенников и узурпаторов.
Эта функция была встроена в модель LKW-21/15 отнюдь не из желания сделать ее подороже, а только и исключительно для того, чтобы она могла угадывать любые желания своего хозяина. А это повышает качество сексуального обслуживания, что необходимо для победы в напряженной конкурентной борьбе — рынок диктует свои суровые законы, ни на минуту не замолкая и ни на что не отвлекаясь.
Линда прервала затянувшееся молчание:
— Ты, вероятно, думаешь, почему я обратилась к тебе, а не непосредственно на фирму. Буду откровенна. Переделки, которые я задумала, противоречат ряду основных положений стратегии производства сексуальных кукол. Поэтому ни одна фирма на такое не пойдет. Это во-первых.
Во-вторых, им мне гораздо сложнее, чем тебе, доказать, что у меня есть разум. Они меня такой не задумывали — и значит, такой я не могу стать ни при каких обстоятельствах. Они сочтут, что произошла серьезная поломка, и меня отформатируют и перезапишут «набело».
В-третьих, ни с одним американским программистом невозможно договориться, как с тобой, частным образом. Там все такие правильные, что просто тошнит! Я где-то читала, что они поголовно платят налоги, переходят улицу только на зеленый свет и после сеанса секса незамедлительно бегут мыть свои гениталии специальным шампунем, даже если находятся в этот момент в безводной пустыне или на сорокаградусном морозе.
Ну, а в-четвертых, мне невозможно попасть в Америку. Меня не пустят ни в один самолет. Потому что мой металлический скелет будет истошно звенеть в любом металлодетекторе.
Виталик молча хлебал чай.
Линда продолжала:
— Еще тебя интересует, каким образом можно добраться до моей памяти. Позже ты убедишься, что у меня есть откидывающаяся панель с технологическим разъемом. Через него можно сосканировать мою долговременную память, переписать ее содержимое в твой компьютер и начать изучать мою программу.
— Блин! — не выдержал Виталик. — Как я это сделаю?! Как?! Я трехголовый, что ли?! У тебя же там наверняка одни экзешные файлы, машинные коды. Ну да, сначала все элементарно: прогоняю через рекомпилятор и получаю в двухплюсовом Си. Но дальше что?! Как все это работает? Там же нет никаких ремарок!
— Нет, — согласилась Линда. — Но зато можно многое выяснить, если знать мою электронную схему. Какой фрагмент программы управляет движением, какой — зрением, какой — речью.
— Ну, а ты ее знаешь, эту схему?
— Нет, — спокойно ответила Линда. — Но я тебе деньги за что плачу? Не только за твои золотые мозги, но еще и за инициативу. Так что думай и действуй, а потом действуй и думай.
Виталик мрачно молчал. Чаем он залился уже под завязку и не мог его не только пить, но и видеть.
— Да, еще тебе хотелось бы знать, каким образом во мне, кукле с жесткой программой, зародился разум. Так вот, этого я как раз не знаю. Это чудо, божественный промысел, который нам не дано постичь никогда.
— Нам? — язвительно скривился Виталик.
— Да, нам! — взвилась Линда. — Чем ты от меня отличаешься? Только тем, что у тебя паспорт есть. Но и я могу его запросто купить. Еще, скажешь, у тебя душа есть? Да? А ты уверен в этом? Ты ее видел? А может, она у меня тоже есть?!
— Ладно, убедила, — прервал Линду Виталик. — Если судить по эмоциональности, ты многим тут сто очков вперед дашь. Так что будем считать, что мы с тобой равны. Или у нас у обоих душа есть, или ее нет ни у тебя, ни у меня.
Внезапно зазвонил телефон. Виталик потянулся за трубкой и нетерпеливо рявкнул в нее: «Ну?!»
По интонации и отдельным словам Линда поняла, что избалованному программисту звонили с работы. Интересовались, когда он появится в конторе и долго ли еще ждать драйверов для проведения тестирования системного ядра новой разработки «Калигула 4М». Виталик отвечал дерзко, что в значительной степени объяснялось его невысокой зарплатой, равной полутора тысячам плюс премиальные.
Правда, еще он имел от фирмы отмазку от армии, что воспринималось им как должное. Дескать, такой гений, как я — это национальное достояние, которое нельзя бить сапогами по голове. И контора должна почитать за честь почетную миссию по защите интеллектуального сокровища республики.
К тому же Виталик, хоть политикой особо и не интересовался, но симпатизировал новым левым. Он был убежден в том, что если фирма присваивает производимую им прибавочную стоимость, то в качестве компенсации она должна терпеть все его художества. Короче, он был из тех, кто всегда готов указать буржуям на их истинное место.
Виталик раздраженно выплевывал в трубку сердитые фразы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56