Вверху, среди ветвей деревьев, смутно белел квадрат ее окна.
Амурат-бей провел рукой по лбу и пошел вниз по улице, ведущей к Марице.
Морозный воздух постепенно приводил его в чувство в сознании стало проясняться все, что случилось за день.
Остановившись, он посмотрел вниз. Там, на нижних улицах, пели солдаты, неслись вскачь кони.
Русские вошли в Пловдив. Это были их эскадроны.
Только сейчас Амурат-бей заметил, что он без шинели и головного убора. Нащупав на поясе пистолет, бегом бросился к темному берегу реки. Добежав до сгоревших складов старых казарм, он увидел, что рядом с разрушенным мостом русские спускают на воду понтоны. В свете костров фигуры людей казались гигантскими.
Со стороны Каршияка доносились голоса болгар. Местные жители загоняли в реку телеги, чтобы укрепить понтонный мост, по которому должны были пройти войска и орудия. Пение драгун затихло, слышалась лишь ожесточенная стрельба где-то южнее. Вероятно, русские атаковали вокзал.
Амурат-бей посмотрел на темную ширь реки, на холодное ночное небо, и ему показалось, что мир замкнулся именно здесь. Дальше были лишь непроницаемый мрак и пустота. Он расстегнул кобуру и вынул пистолет. Нет, не здесь! Его труп не должен достаться врагу, когда завтра тот будет торжествовать победу в этом городе. Он быстро двинулся вдоль берега и неожиданно увидел во льду огромную трещину, в которой колыхалась темная вода Марицы.
Да, здесь. Тут от его трупа ничего не останется. Он сунул руку в карман, чтобы проверить, нет ли у него с собой каких-нибудь документов, которые не должны попасть к неприятелю.
Амурат-бей сделал глубокий вдох. Ледяной воздух бурно и освежающе хлынул в его легкие. Он сунул дуло пистолета в рот и, глядя на черную поверхность воды, нажал на спуск.
24
Подойдя к дому Доцова, Грозев увидел свет в нижней комнате и понял, что Рабухин уже ждет его.
Он постучал, как было условлено, и дверь открылась. Рабухин стоял в глубине комнаты возле ящика, обитого внутри белой жестью. В одну стенку ящика было вставлено стекло в форме буквы «Г». Это был фонарь, с помощью которого надо было сигналить наблюдателям на противоположном берегу.
– Вот, – Рабухин поднял ящик и поставил его на стол, – готово!..
Из внутренней комнаты вошел Матей Доцов с тремя большими керосиновыми лампами в руках. Поставив их на стол, он снял стекла, тщательно протер.
– Ну, теперь надо поднять фонарь на чердак! – сказал Рабухин. Вдвоем с Грозевым они осторожно понесли ящик. Впереди шел Матей с горящей свечой.
Чердачная каморка Бруцева была ледяной. На нарах семинариста валялось одеяло. На других нарах в углу лежали вещи Искро. Увидев этот маленький узелок, Грозев вдруг ощутил, что будто снова встретился с юношей.
Матей распахнул слуховое окно. С Марицы дул холодный ветер. Посмотрев на часы, Рабухин зажег лампы и закрыл стеклянную стенку ящика куском картона. Втроем они подняли ящик и поставили на крышу перед окном.
– Сейчас поймем, дошли ли уговор о сигнализации и маркировка до наших, – проговорил Рабухин, всматриваясь в противоположный берег.
В квартале Каршияк на берегу реки горели костры, возле них ощущалось необычное оживление.
Взяв бинокль, Рабухин внимательно оглядел берег на всем его протяжении.
– Господа, – медленно произнес он, – саперы передового отряда наводят понтонный мост…
Опустив бинокль, он взволнованно добавил:
– Завтра войска Креденера или Шувалова будут в Пловдиве!..
Внезапно загремело одно из орудий на склоне холма. Его поддержали другие орудия.
На том берегу движение усилилось. Рабухин беспокойно взглянул на часы. Ветер завывал над темными крышами города. Высунув головы из слухового окна, все трое напряженно всматривались в неясные очертания Каршияка. Неожиданно над кварталом вспыхнула зеленая ракета. Взлетев в вышину, огонь ее угас. Потом одна за другой вспыхнули три красные ракеты.
– Маркировка дошла, – успокоился Рабухин. – Сейчас должны дать световой сигнал…
Грозев до боли в глазах всматривался в то место, откуда выстрелили ракеты. Сейчас темнота там словно сгустилась. Неожиданно вдалеке, будто из-под воды, сверкнул зеленый квадрат. Свет стал ярче, потом погас. Затем через равные интервалы началась сигнализация. Воздух раскалывался от орудийных залпов, но далекие огоньки, спокойно и уверенно, продолжали то вспыхивать, то гаснуть. Немного погодя ответил Рабухин. Напротив подтвердили получение. Рабухин обернулся.
– Лишь одно из орудий, – сказал он, – в состоянии обстреливать участок понтонных работ. Мы с Матеем пойдем на разведку в его расположение. Ты, – обратился он к Грозеву, – останешься здесь. Когда с другого берега взлетит ракета, дашь двукратный сигнал с интервалом в минуту.
Рабухин и Доцов молча ушли. В Каршияке загоралось все больше костров. Преодолев первоначальную растерянность, саперы усиленно продолжали свое дело.
Грозев оглянулся на холм. Потом взор его скользнул по вещам Искро. Над городом плыл белесый туман.
Орудия на холме снова открыли огонь. Попадения были неточными но все ближе к понтонам. С улиц возле мечети Джумая слышались ружейные выстрелы. Стреляли и возле моста. Какая долгая ночь!
Грозев смотрел в бинокль на противоположный берег.
– Быстрее, – услышал он вдруг голос Рабухина у себя за спиной, – у орудия всего четыре человека, никакой охраны… Пошли!..
Тетка Шина вытащила из сундука три ружья и дала им. Потом, стоя в дверях, перекрестилась, когда они, перепрыгивая через изгороди, устремились вниз по холму.
Двигаясь напрямик, они вскоре добрались до каменного укрепления, где находилось орудие. Дверь была открыта. В свете горящих факелов было видно, как возле орудия суетится прислуга. Офицер вычислял координаты, затем отошел, чтобы вложили снаряд. Стрельба возле Джумаи становилась все ожесточеннее.
– Внимание! – прошептал Грозев, заряжая ружье.
Он скользнул к двери, Рабухин и Доцов последовали за ним. Толкнув дверь ногой и выстрелив в воздух, Грозев крикнул по-турецки:
– Ни с места!
Рабухин и Доцов вместе с ним кинулись вниз по лестнице с ружьями наперевес.
Офицер протянул было руку к кобуре, но, увидев перед собой дула ружей, поднял руки и глухо произнес:
– Сдаюсь…
Рабухин и Доцов бросились на него, обезоружили и, сорвав с орудия тяговый канат, связали всех пленных и заставили лечь на землю.
Вдруг совсем рядом раздался ружейный выстрел. Что-то крикнули по-турецки. Матей бросился к двери и задвинул изнутри железным засовом.
Послышались еще выстрелы. Связанные пленные беспокойно зашевелились. Раздалось несколько взрывов гранат. Мимо укрепления галопом проскакали всадники. Одна группа, потом другая. Кто-то с силой ударил в дверь. Рабухин, Грозев и Доцов, заняв позицию возле орудия, зарядили ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Амурат-бей провел рукой по лбу и пошел вниз по улице, ведущей к Марице.
Морозный воздух постепенно приводил его в чувство в сознании стало проясняться все, что случилось за день.
Остановившись, он посмотрел вниз. Там, на нижних улицах, пели солдаты, неслись вскачь кони.
Русские вошли в Пловдив. Это были их эскадроны.
Только сейчас Амурат-бей заметил, что он без шинели и головного убора. Нащупав на поясе пистолет, бегом бросился к темному берегу реки. Добежав до сгоревших складов старых казарм, он увидел, что рядом с разрушенным мостом русские спускают на воду понтоны. В свете костров фигуры людей казались гигантскими.
Со стороны Каршияка доносились голоса болгар. Местные жители загоняли в реку телеги, чтобы укрепить понтонный мост, по которому должны были пройти войска и орудия. Пение драгун затихло, слышалась лишь ожесточенная стрельба где-то южнее. Вероятно, русские атаковали вокзал.
Амурат-бей посмотрел на темную ширь реки, на холодное ночное небо, и ему показалось, что мир замкнулся именно здесь. Дальше были лишь непроницаемый мрак и пустота. Он расстегнул кобуру и вынул пистолет. Нет, не здесь! Его труп не должен достаться врагу, когда завтра тот будет торжествовать победу в этом городе. Он быстро двинулся вдоль берега и неожиданно увидел во льду огромную трещину, в которой колыхалась темная вода Марицы.
Да, здесь. Тут от его трупа ничего не останется. Он сунул руку в карман, чтобы проверить, нет ли у него с собой каких-нибудь документов, которые не должны попасть к неприятелю.
Амурат-бей сделал глубокий вдох. Ледяной воздух бурно и освежающе хлынул в его легкие. Он сунул дуло пистолета в рот и, глядя на черную поверхность воды, нажал на спуск.
24
Подойдя к дому Доцова, Грозев увидел свет в нижней комнате и понял, что Рабухин уже ждет его.
Он постучал, как было условлено, и дверь открылась. Рабухин стоял в глубине комнаты возле ящика, обитого внутри белой жестью. В одну стенку ящика было вставлено стекло в форме буквы «Г». Это был фонарь, с помощью которого надо было сигналить наблюдателям на противоположном берегу.
– Вот, – Рабухин поднял ящик и поставил его на стол, – готово!..
Из внутренней комнаты вошел Матей Доцов с тремя большими керосиновыми лампами в руках. Поставив их на стол, он снял стекла, тщательно протер.
– Ну, теперь надо поднять фонарь на чердак! – сказал Рабухин. Вдвоем с Грозевым они осторожно понесли ящик. Впереди шел Матей с горящей свечой.
Чердачная каморка Бруцева была ледяной. На нарах семинариста валялось одеяло. На других нарах в углу лежали вещи Искро. Увидев этот маленький узелок, Грозев вдруг ощутил, что будто снова встретился с юношей.
Матей распахнул слуховое окно. С Марицы дул холодный ветер. Посмотрев на часы, Рабухин зажег лампы и закрыл стеклянную стенку ящика куском картона. Втроем они подняли ящик и поставили на крышу перед окном.
– Сейчас поймем, дошли ли уговор о сигнализации и маркировка до наших, – проговорил Рабухин, всматриваясь в противоположный берег.
В квартале Каршияк на берегу реки горели костры, возле них ощущалось необычное оживление.
Взяв бинокль, Рабухин внимательно оглядел берег на всем его протяжении.
– Господа, – медленно произнес он, – саперы передового отряда наводят понтонный мост…
Опустив бинокль, он взволнованно добавил:
– Завтра войска Креденера или Шувалова будут в Пловдиве!..
Внезапно загремело одно из орудий на склоне холма. Его поддержали другие орудия.
На том берегу движение усилилось. Рабухин беспокойно взглянул на часы. Ветер завывал над темными крышами города. Высунув головы из слухового окна, все трое напряженно всматривались в неясные очертания Каршияка. Неожиданно над кварталом вспыхнула зеленая ракета. Взлетев в вышину, огонь ее угас. Потом одна за другой вспыхнули три красные ракеты.
– Маркировка дошла, – успокоился Рабухин. – Сейчас должны дать световой сигнал…
Грозев до боли в глазах всматривался в то место, откуда выстрелили ракеты. Сейчас темнота там словно сгустилась. Неожиданно вдалеке, будто из-под воды, сверкнул зеленый квадрат. Свет стал ярче, потом погас. Затем через равные интервалы началась сигнализация. Воздух раскалывался от орудийных залпов, но далекие огоньки, спокойно и уверенно, продолжали то вспыхивать, то гаснуть. Немного погодя ответил Рабухин. Напротив подтвердили получение. Рабухин обернулся.
– Лишь одно из орудий, – сказал он, – в состоянии обстреливать участок понтонных работ. Мы с Матеем пойдем на разведку в его расположение. Ты, – обратился он к Грозеву, – останешься здесь. Когда с другого берега взлетит ракета, дашь двукратный сигнал с интервалом в минуту.
Рабухин и Доцов молча ушли. В Каршияке загоралось все больше костров. Преодолев первоначальную растерянность, саперы усиленно продолжали свое дело.
Грозев оглянулся на холм. Потом взор его скользнул по вещам Искро. Над городом плыл белесый туман.
Орудия на холме снова открыли огонь. Попадения были неточными но все ближе к понтонам. С улиц возле мечети Джумая слышались ружейные выстрелы. Стреляли и возле моста. Какая долгая ночь!
Грозев смотрел в бинокль на противоположный берег.
– Быстрее, – услышал он вдруг голос Рабухина у себя за спиной, – у орудия всего четыре человека, никакой охраны… Пошли!..
Тетка Шина вытащила из сундука три ружья и дала им. Потом, стоя в дверях, перекрестилась, когда они, перепрыгивая через изгороди, устремились вниз по холму.
Двигаясь напрямик, они вскоре добрались до каменного укрепления, где находилось орудие. Дверь была открыта. В свете горящих факелов было видно, как возле орудия суетится прислуга. Офицер вычислял координаты, затем отошел, чтобы вложили снаряд. Стрельба возле Джумаи становилась все ожесточеннее.
– Внимание! – прошептал Грозев, заряжая ружье.
Он скользнул к двери, Рабухин и Доцов последовали за ним. Толкнув дверь ногой и выстрелив в воздух, Грозев крикнул по-турецки:
– Ни с места!
Рабухин и Доцов вместе с ним кинулись вниз по лестнице с ружьями наперевес.
Офицер протянул было руку к кобуре, но, увидев перед собой дула ружей, поднял руки и глухо произнес:
– Сдаюсь…
Рабухин и Доцов бросились на него, обезоружили и, сорвав с орудия тяговый канат, связали всех пленных и заставили лечь на землю.
Вдруг совсем рядом раздался ружейный выстрел. Что-то крикнули по-турецки. Матей бросился к двери и задвинул изнутри железным засовом.
Послышались еще выстрелы. Связанные пленные беспокойно зашевелились. Раздалось несколько взрывов гранат. Мимо укрепления галопом проскакали всадники. Одна группа, потом другая. Кто-то с силой ударил в дверь. Рабухин, Грозев и Доцов, заняв позицию возле орудия, зарядили ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109