Пройдя через ряды охранников, он остановился перед толпой. Молча постоял, заложив пальцы за ремень. Шум постепенно стих.
Лицо Амурат-бея было испитым. Свет факелов придавал его чертам необыкновенную рельефность. Было что-то непреклонное в выражении этого лица, во взгляде. Софии вдруг подумалось, что он похож на Бориса. Однако эта мысль показалась ей настолько абсурдной, что она тут же отогнала ее прочь.
– Правоверные, – произнес Амурат-бей в воцарившейся вокруг тишине, – падишах послал вас сюда защищать наше государство, сражаться с иноверцами, вступившими на нашу землю. Он повелел вам выполнять приказы ваших офицеров, которые выражают его волю и промысел аллаха. Каждый, кто нарушит эти приказы, выступает против воли нашего повелителя, против воли всевышнего. Поэтому вернитесь назад по своим бивакам! Воинские части из города сами справятся с врагами и злодеями и воздадут им возмездие…
Сухощавый шейх выступил вперед и, воздев руки, воскликнул:
– Аллах повелевает вершить возмездие за пролитую кровь, а не поднимать оружие на своих правоверных братьев!.. Аллах велит вам уйти с пути и не мешать проявлению гнева господня…
Амурат-бей посмотрел на него долгим взглядом. Лицо его побледнело. Рука медленно потянулась к кобуре, вынула пистолет. Подняв его, Амурат-бей выстрелил шейху в лоб. Сухощавая фигурка покачнулась и упала бездыханной на землю.
Толпа замерла. Потом отпрянула. На пустом пространстве перед мостом остался лежать лишь труп шейха. Рваные башмаки на босу ногу сиротливо торчали в пыли. Кто-то крикнул было что-то, но осекся.
Амурат-бей раздельно произнес:
– Командирам рот и взводов отвести людей в биваки!.. Прекратить всякую стрельбу!..
Голос у него был хриплым, но спокойным. Он отошел к мосту, медленно застегивая кобуру. Повсюду стали раздаваться отрывистые команды. И хотя на улицах Каршияка стрельба продолжалась, толпа молча отступала назад, рассеивалась.
Амурат-бей дал знак подвести ему коня. Вскочив на него, он оглядел освободившееся пространство и распорядился пропустить на мост экипажи.
Первым двинулся один из фаэтонов с иностранцами. Один из путников – маленький плешивый мужчина – почтительно поклонился Амурат-бею, сняв, с головы серый фетровый цилиндр. Турок медленно поднес два пальца к феске.
Последним был фаэтон Аргиряди. Амурат-бей все так же молча приветствовал и их.
София посмотрела на него. Сейчас, вблизи, его глаза показались ей такими же усталыми и пустыми, как у отца.
21
Ветер выл, не переставая. Он поднимал белесую пыль до самых облаков, и рассвет от этого казался серым и мрачным.
Грозев лежал на прибрежном песке возле Марицы со вчерашнего вечера. Уже два дня во рту у него не было ни крошки. Голова кружилась, от ветра закладывало уши. Положив голову на руку, он перебирал в памяти недавние события. Перед ним вновь вставали вокзал в Тырново-Сеймене, лагерь Сулейман-паши, бегство.
… Маршал со свитой был от них уже шагах в двадцати. Он медленно шел вдоль строя солдат.
– Это сейчас главный козырь турок, – тихо прошептал Рабухин.
Грозев кивнул. Он следил за каждым движением маршала, стараясь проникнуть в сущность этой шумной и самолюбивой личности.
И вдруг слева от маршала Грозев увидел Амурат-бея.
Тот шел совсем близко от солдат, придирчиво оглядывая их форму, оружие. Его взгляд останавливался на каждом.
Грозев быстро оглянулся. Рядом с невозмутимым видом стоял ничего не подозревавший Рабухин. Возле него словно нарочно встал капитан, их ночной спутник.
Борис хотел было отступить назад, но стоявшие плечом к плечу солдаты представляли собой непреодолимую преграду. В сущности, и для этого уже было поздно.
Рабухин почувствовал его смятение и спросил:
– Что случилось?
– Нет, ничего… – ответил Борис, инстинктивно нащупывая в кармане пистолет.
Что делать? В кого стрелять? В Сулейман-пашу? В Амурат-бея?
А как же Рабухин? Как миссия, с которой он прибыл? А их единомышленники в Пловдиве?
Амурат-бей сделал еще несколько шагов. Ряды солдат, построенных в огромное каре, с головокружительной быстротой пронеслись перед взором Грозева, и вдруг прямо перед собой он увидел грудь маршала – выпуклую, с покатыми плечами, с бриллиантовой звездой ордена «Меджидие» там, где находится сердце. Грозев сжал пистолет.
Неожиданно кто-то пробежал перед ним.
– Ваше превосходительство, – произнес чей-то голос, – срочная депеша из Филибе…
Перед Амурат-беем стоял полный адъютант в тесно облегающей его куртке.
– Где? – спросил Амурат-бей.
– В штабе, ваше Превосходительство. На телеграфной ленте. Необходимо разрешение, чтобы ее расшифровать…
– Ваше превосходительство… – обратился к маршалу Амурат-бей. Сулейман-паша кивнул. Амурат-бей повернулся и направился своей знер1ичной походкой обратно к штабу.
Рука Грозева, сжимавшая пистолет, разжалась.
– Французские журналисты, ваше превосходительство, – указал на них высокий полковник, шедший справа от Сулейман-паши. Маршал остановил свой внимательный взгляд на обоих. Они слегка поклонились. Сулейман-паша ответил едва заметным кивком. Затем прошел дальше. За ним, медленно ступая и равнодушно глядя перед собой, двинулись штабные офицеры.
Когда каре начало перестраиваться, Грозев тронул Рабухина за локоть, и они. пробравшись сквозь ряды солдат, направились незамеченными вдоль обозов к выходу из лагеря.
По дороге Грозев рассказал Рабухину, какой опасности они подвергались, если б не случайность, спасшая обоих; затем они нагнали вереницу повозок, возвращавшихся в Тырново-Сеймен, уселись в одну из них и покинули Карабунар.
В Тырново-Сеймене они провели целый день. Вечером Рабухин нашел поставщиков продовольствия из Хасково и договорился ехать туда с их обозом. Перед отъездом Грозев условился с Рабухиным, что связь в Пловдиве они будут держать через постоялый двор Христо Тырнева. Потом они простились, и Рабухин уехал.
Грозев остался один. Обошел пыльную вокзальную площадь, обдумывая дальнейшие действия. Поднялся теплый ветер, не несущий с собой прохлады. Было все так же душно. Возле двух колодцев за вокзалом горели фонари, люди и животные, толкая друг друга, утоляли жажду застоялой водой, которую два анатолийца доставали из колодца и наливали в колоды.
Непрерывное прибытие новых частей превратило Тырново-Сеймен в огромный бивак. Питание предназначалось только войскам, лавки уже в течение нескольких дней были закрыты. Грозев решил найти чиновника компании. Не следовало оставаться здесь на ночь.
Днем они с Рабухиным видели первых иностранцев, уезжавших на север. Вероятно, это были корреспонденты. Использование журналистских удостоверений становилось опасным.
Он подошел к зданию вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Лицо Амурат-бея было испитым. Свет факелов придавал его чертам необыкновенную рельефность. Было что-то непреклонное в выражении этого лица, во взгляде. Софии вдруг подумалось, что он похож на Бориса. Однако эта мысль показалась ей настолько абсурдной, что она тут же отогнала ее прочь.
– Правоверные, – произнес Амурат-бей в воцарившейся вокруг тишине, – падишах послал вас сюда защищать наше государство, сражаться с иноверцами, вступившими на нашу землю. Он повелел вам выполнять приказы ваших офицеров, которые выражают его волю и промысел аллаха. Каждый, кто нарушит эти приказы, выступает против воли нашего повелителя, против воли всевышнего. Поэтому вернитесь назад по своим бивакам! Воинские части из города сами справятся с врагами и злодеями и воздадут им возмездие…
Сухощавый шейх выступил вперед и, воздев руки, воскликнул:
– Аллах повелевает вершить возмездие за пролитую кровь, а не поднимать оружие на своих правоверных братьев!.. Аллах велит вам уйти с пути и не мешать проявлению гнева господня…
Амурат-бей посмотрел на него долгим взглядом. Лицо его побледнело. Рука медленно потянулась к кобуре, вынула пистолет. Подняв его, Амурат-бей выстрелил шейху в лоб. Сухощавая фигурка покачнулась и упала бездыханной на землю.
Толпа замерла. Потом отпрянула. На пустом пространстве перед мостом остался лежать лишь труп шейха. Рваные башмаки на босу ногу сиротливо торчали в пыли. Кто-то крикнул было что-то, но осекся.
Амурат-бей раздельно произнес:
– Командирам рот и взводов отвести людей в биваки!.. Прекратить всякую стрельбу!..
Голос у него был хриплым, но спокойным. Он отошел к мосту, медленно застегивая кобуру. Повсюду стали раздаваться отрывистые команды. И хотя на улицах Каршияка стрельба продолжалась, толпа молча отступала назад, рассеивалась.
Амурат-бей дал знак подвести ему коня. Вскочив на него, он оглядел освободившееся пространство и распорядился пропустить на мост экипажи.
Первым двинулся один из фаэтонов с иностранцами. Один из путников – маленький плешивый мужчина – почтительно поклонился Амурат-бею, сняв, с головы серый фетровый цилиндр. Турок медленно поднес два пальца к феске.
Последним был фаэтон Аргиряди. Амурат-бей все так же молча приветствовал и их.
София посмотрела на него. Сейчас, вблизи, его глаза показались ей такими же усталыми и пустыми, как у отца.
21
Ветер выл, не переставая. Он поднимал белесую пыль до самых облаков, и рассвет от этого казался серым и мрачным.
Грозев лежал на прибрежном песке возле Марицы со вчерашнего вечера. Уже два дня во рту у него не было ни крошки. Голова кружилась, от ветра закладывало уши. Положив голову на руку, он перебирал в памяти недавние события. Перед ним вновь вставали вокзал в Тырново-Сеймене, лагерь Сулейман-паши, бегство.
… Маршал со свитой был от них уже шагах в двадцати. Он медленно шел вдоль строя солдат.
– Это сейчас главный козырь турок, – тихо прошептал Рабухин.
Грозев кивнул. Он следил за каждым движением маршала, стараясь проникнуть в сущность этой шумной и самолюбивой личности.
И вдруг слева от маршала Грозев увидел Амурат-бея.
Тот шел совсем близко от солдат, придирчиво оглядывая их форму, оружие. Его взгляд останавливался на каждом.
Грозев быстро оглянулся. Рядом с невозмутимым видом стоял ничего не подозревавший Рабухин. Возле него словно нарочно встал капитан, их ночной спутник.
Борис хотел было отступить назад, но стоявшие плечом к плечу солдаты представляли собой непреодолимую преграду. В сущности, и для этого уже было поздно.
Рабухин почувствовал его смятение и спросил:
– Что случилось?
– Нет, ничего… – ответил Борис, инстинктивно нащупывая в кармане пистолет.
Что делать? В кого стрелять? В Сулейман-пашу? В Амурат-бея?
А как же Рабухин? Как миссия, с которой он прибыл? А их единомышленники в Пловдиве?
Амурат-бей сделал еще несколько шагов. Ряды солдат, построенных в огромное каре, с головокружительной быстротой пронеслись перед взором Грозева, и вдруг прямо перед собой он увидел грудь маршала – выпуклую, с покатыми плечами, с бриллиантовой звездой ордена «Меджидие» там, где находится сердце. Грозев сжал пистолет.
Неожиданно кто-то пробежал перед ним.
– Ваше превосходительство, – произнес чей-то голос, – срочная депеша из Филибе…
Перед Амурат-беем стоял полный адъютант в тесно облегающей его куртке.
– Где? – спросил Амурат-бей.
– В штабе, ваше Превосходительство. На телеграфной ленте. Необходимо разрешение, чтобы ее расшифровать…
– Ваше превосходительство… – обратился к маршалу Амурат-бей. Сулейман-паша кивнул. Амурат-бей повернулся и направился своей знер1ичной походкой обратно к штабу.
Рука Грозева, сжимавшая пистолет, разжалась.
– Французские журналисты, ваше превосходительство, – указал на них высокий полковник, шедший справа от Сулейман-паши. Маршал остановил свой внимательный взгляд на обоих. Они слегка поклонились. Сулейман-паша ответил едва заметным кивком. Затем прошел дальше. За ним, медленно ступая и равнодушно глядя перед собой, двинулись штабные офицеры.
Когда каре начало перестраиваться, Грозев тронул Рабухина за локоть, и они. пробравшись сквозь ряды солдат, направились незамеченными вдоль обозов к выходу из лагеря.
По дороге Грозев рассказал Рабухину, какой опасности они подвергались, если б не случайность, спасшая обоих; затем они нагнали вереницу повозок, возвращавшихся в Тырново-Сеймен, уселись в одну из них и покинули Карабунар.
В Тырново-Сеймене они провели целый день. Вечером Рабухин нашел поставщиков продовольствия из Хасково и договорился ехать туда с их обозом. Перед отъездом Грозев условился с Рабухиным, что связь в Пловдиве они будут держать через постоялый двор Христо Тырнева. Потом они простились, и Рабухин уехал.
Грозев остался один. Обошел пыльную вокзальную площадь, обдумывая дальнейшие действия. Поднялся теплый ветер, не несущий с собой прохлады. Было все так же душно. Возле двух колодцев за вокзалом горели фонари, люди и животные, толкая друг друга, утоляли жажду застоялой водой, которую два анатолийца доставали из колодца и наливали в колоды.
Непрерывное прибытие новых частей превратило Тырново-Сеймен в огромный бивак. Питание предназначалось только войскам, лавки уже в течение нескольких дней были закрыты. Грозев решил найти чиновника компании. Не следовало оставаться здесь на ночь.
Днем они с Рабухиным видели первых иностранцев, уезжавших на север. Вероятно, это были корреспонденты. Использование журналистских удостоверений становилось опасным.
Он подошел к зданию вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109