Усадьба называлась Волюптас, или «Наслаждение», и добраться до нее оказалось не легче, чем до хижины. Идеальное место для тех, кто решил спрятаться от мира. Если верить знахарке, здесь жили два десятка мужчин и женщин, в основном лондонцы – богатые, красивые и молодые, бежавшие из города, пораженного чумой. Говорили, однако, что предводитель их небогат, некрасив и далеко не юн – бедный монах, владевший великим даром. Монах знал, как противостоять чуме.
Сквозь решетку мы успели разглядеть, что монах носил сутану кармелитов, но не из грубой материи, как его собратья, радеющие об усмирении плоти, а из мягкой и теплой шерсти. Что же до плоти, то монах отличался пышными телесами – кругленький, с толстыми, в ямочках, пальцами. Разговаривая с нами, он держал у самого носа букетик из трав, но едва ли в том была нужда – густой и тяжелый аромат духов, исходивший от него, забивал любой неприятный запах чужаков.
Монах отвел букетик от носа.
– Некоторые верят, что возможно, – осторожно ответил он.
Зофиил улыбнулся. Знахарка сомневалась, что обитателей усадьбы заинтересуют мощи. Они утратили веру в святых и праведников и доверяли только этому монаху, который, судя по всему, не боялся ни Бога, ни черта.
– Отчего проистекает чума? – спросил Зофиил.
Удивленный сменой темы, монах поднял бровь.
– От избытка меланхолии, нарушения равновесия телесных соков, – кратко отвечал он. Ему явно не терпелось вернуть разговор к золоту.
Однако Зофиила было не так-то легко сбить с толку.
– А как восстановить равновесие, как не стать жертвой чумы?
Монах нетерпеливо вздохнул.
– Поступать как мы. Дни и ночи мы посвящаем благородным искусствам, вкушаем изысканную пищу, танцуем, слушаем приятную музыку, вдыхаем благоуханные ароматы, не отказываем себе в любых удовольствиях плоти, потакая телу во всем. Люди заболевают, когда позволяют себе поддаться дурным мыслям и страхам, отрицают желания плоти и презирают ее. Именно поэтому многие пали жертвами великого мора, покорились ему, и их тела стали добычей чумы. В этих стенах я не позволяю упоминать о чуме. Мы думаем только об удовольствиях и красоте. Впрочем, сейчас речь не о том. – Монах нетерпеливо прищелкнул унизанными множеством перстней пухлыми пальцами. – Ты, кажется, говорил о превращении свинца в золото. При чем здесь чума?
Зофиил тонко улыбнулся.
– Друг мой, тебе наверняка известно, что все на свете состоит из четырех стихий: земли, воды, огня и воздуха, а также трех первоначал: соли, серы и ртути. Свинец и золото отличаются друг от друга только соотношением элементов.
– Это всем известные истины.
Однако Зофиил не спешил.
– Болезнь, как было мудро замечено тобой ранее, проистекает от нарушения равновесия телесных соков. Если тело и дух находятся в равновесии, телу не страшна чума, а если тело пало жертвой недуга, то его можно излечить, восстановив равновесие. Так и все во вселенной. Sequitur нужно лишь отыскать правильное соотношение стихий и первоначал, способное обратить низкий металл в благородное золото. Как ты, друг мой, благодаря своей мудрости открыл, что красота и удовольствия есть алхимическая субстанция, обращающая грязную хворь в сияющее чистотой здоровье, так и другие сумели найти субстанцию, что претворит недолговечный грязный свинец в вечное чистое золото.
– Так тебе удалось отыскать философский камень? – Глаза монаха загорелись. – Философский камень, который веками искали алхимики?
– Не камень, друг мой. Как ты уже понял, чтобы восстановить равновесие, не нужно забирать из тела кровь, как ошибочно полагают доктора. Напротив, следует добавлять телу удовольствий и красоты. Так и алхимики не ведали, что искали: им нужен был не камень, но жидкость, эликсир.
Глаза монаха сверкнули.
– И ты создал такой эликсир? Должно быть, ты разбогател!
Зофиил покачал головой.
– Увы, я не сподобился, хотя до сих пор живу надеждой, что когда-нибудь обрету желаемое. Однако в своих путешествиях я повстречал того, кому это удалось. В награду за одну скромную услугу он дал мне несколько капель драгоценной субстанции.
Зофиил приложил руку к груди и слегка поклонился, давая понять, что услуга была не такой уж скромной.
– Эликсира осталось совсем мало – в эти тяжкие времена мне пришлось использовать его для поддержания духа и тела, но, прослышав о твоих талантах, я не устоял. Только человек, подобный тебе, сможет оценить то, чему вскоре станет свидетелем! Остатки эликсира я приберег, чтобы ты увидел творимые им чудеса!
Монах медлил, разрываясь между нежеланием впускать нас и стремлением узреть великое чудо. Наконец он что-то сказал прислужнику, и вскоре мы услышали скрежет цепей и замков.
– Входите, но не дальше сторожки. Я не хочу, чтобы дамы видели… – Он запнулся, уставясь на мой шрам.
Мне с трудом удалось удержаться от кривой ухмылки. Да уж, вряд ли созерцание багрового шрама и пустой глазницы могло усладить чей-то взор.
Зрелище, представшее нам за воротами, изумило бы всякого. После разоренных деревень и городов, сгнивших посевов и голых веток Волюптас казался грезой измученного голодом страдальца. Ухоженные плодовые деревья и огороды готовились зазеленеть при первых весенних лучах; полянки, окруженные зарослями ромашек и чабреца, ожидали влюбленных парочек; оросительные каналы с чистой водой, без сомнения, кишели рыбой; белые голуби, наверняка обитающие в обустроенных голубятнях, важно клевали семена. Все здесь радовало глаз, все кричало об удовольствиях. Этот мир словно существовал вне времени.
Нам, однако, не позволили долго любоваться усадебными красотами. Монах повел нас в небольшое каменное строение неподалеку от ворот. Спустя несколько минут к нам присоединилась группа мужчин в роскошных одеждах, отороченных мехом. Только богатым дозволялось размышлять над возвышенными материями среди здешнего великолепия. Монах знал свое дело: проповедуй удобства богатым – и будешь жиреть; вещая о преисподней беднякам – подохнешь с голоду вместе с ними.
Зофиил велел принести ему маленькую медную жаровню и немного угля и устроил целое представление, пробуя деревяшкой и лезвием ножа, достаточно ли прогрелась жаровня. Затем он водрузил на жаровню маленький тигель и с показной торжественностью вылил внутрь три капли прозрачной густой жидкости. Кверху поднялось белое облако густого дыма. Зофиил поднял тусклый кусочек свинца.
– Внимание! – воскликнул он.
Все подались вперед. Кусочек свинца упал в тигель. Дым из серого стал пурпурным и наконец почернел. Зрители затаили дыхание. Наконец дым очистился.
– А теперь смотрите сюда!
Что-то блеснуло в бледных лучах послеполуденного солнца. Раздался всеобщий вздох. Зофиил велел монаху протянуть руку и вытряхнул в его пухлую ладонь золотой самородок, формой и размерами полностью совпадающий с кусочком свинца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114