Но под этим произведением канцелярского искусства дело приняло решительно трагический и ужасный оборот. Боги метнули молнию. Будь они прокляты! Поверьте, тут я отлично понял слова доброго старика Гамлета о «тысячах естественных невзгод, что по наследству переданы плоти». Пожалуй, в Колонии Роз я почти исчерпал свою квоту. Душевнобольные в лечебницах 50-х годов не переживали такого, что выпало мне в так называемой мирной художественной колонии.
Ниже приводится содержание молнии, к сожалению, без роз и рисунка:
«Колония Роз
Алан, прошу Вас, как можно скорее зайдите ко мне в кабинет. Мне хотелось бы обсудить вопрос о тапочках Сигрид Бобьен.
Доктор Родерик Хиббен».
Хорошо можете себе представить, что голова у меня пошла кругом при виде этих слов. Письменный стол, за которым я сидел, внезапно превратился в торнадо, мы завертелись в верхних углах потолка – я отчетливо разглядел лепнину. Потом мы со столом снова шлепнулись на место у окна.
Мои мысли немедленно обратились к двум бутылкам вина, которые я сунул в багаж, покидая Нью-Джерси. Что Дживс с ними сделал? Я пошел в спальню, заглянул в оба чемодана, бутылок там не было. В ящиках буфета и комода тоже. Видно, он их где-то спрятал или распил с кухонной прислугой. Одна из проблем со слугами заключается в том, что они укладывают и распаковывают вещи. Пускай он бережет мои руки от банок с сардинами и лососем, зато я не могу найти выпивку в момент крайней необходимости. К черту АА. К черту жизнь под завязкой. Если я собираюсь предстать перед доктором Хиббеном, мне необходимо выпить.
Тут, кроме выпивки, сама собой возникла другая разумная альтернатива – бегство. Уложу вещи, и, когда Дживс вернется, поиграв в лесах в Дэниела Буна, мы быстренько покинем колонию.
Я выглянул в окно, проверив, не видно ли Дживса, направляющегося к усадьбе, что позволит нам поскорее уехать, но его не увидел. А увидел Аву. Она широким шагом шагала к амбарам, в одном из которых, наверно, находилась ее мастерская. На ней было то же вчерашнее хлопчатобумажное платье. С высоты второго этажа она была прекрасна, как всегда. Ну, также, как в прошлые две наши встречи.
Я вдруг понял, что не готов к бегству. Расхрабрился, глядя на Аву. Не готов уложить полотенце и даже мочалку. Невозможно покинуть Колонию Роз, отказавшись от шанса на Аву. Значит, придется встретиться с тем самым Хиббеном, заявить о своей невиновности. Даже поведать свой план – ну, план Дживса, – касающийся поимки вора, укравшего тапки.
С великой решимостью я вылетел из комнаты. Классический любовник – не путайте с любителем классики, хотя мне нравятся немногочисленные прочитанные классические произведения, – выполняющий свою миссию. Я был Ромео, Сирано, Тристаном, пациентом с историей болезни 88, слившимися воедино. Ничто не встанет между мной и Авой с ее носом.
В офисе за конторскими столами сидели три дамы, в унисон поднявшие голову при моем отважном появлении. Я стоял на пороге.
– Алан, – сказала Дорис, назвав меня по имени в качестве приветствия, и спросила: – Как вы себя чувствуете? Как ваш нос?
– С носом все в порядке, – ответил я и железным тоном добавил: – Я получил записку от доктора Хиббена, он хочет меня видеть.
– Хорошо, – кивнула она, – сейчас взгляну, не занят ли он, – и вышла из-за стола.
Я отлично понимал, что ей все известно о деле Бобьен; возможно, помощница директора печатала записку, лежавшую в моем кармане, поскольку подпись Хиббена была напечатана, а не собственноручно написана, но она ничего не сказала, соблюдая секретность. И по лицам двух других женщин, старушки Барбары и молоденькой Сью, было видно, что они тоже осведомлены о пропавших тапочках и обвинениях в мой адрес. Как я уже говорил, Колония Роз подобна тюрьме – все обо всех знают всё прежде, чем что-то случится; теперь я вызван к надзирателю. Возможно, здесь действуют законы военного положения. Если Хиббен считает меня виновным в краже тапочек, то вышвырнет отсюда, и я больше не увижу Аву. Я должен доказать ему свою невиновность. И сделаю это ради своей любви!
Дорис вывела меня в короткий коридор слева от ее стола. Скупо освещенный проход привел к двери, наполовину забранной матовым стеклом. Она постучала, приоткрыла створку и доложила:
– К вам Алан Блэр.
Я не слышал никакого ответа, но Дорис открыла дверь пошире, видимо получив сигнал от начальника.
– Входите, Алан, – сказала она, и я храбро вошел в кабинет доктора Хиббена.
Профиль Авы, пронзивший мне сердце, придавал отваги как Дон Кихоту, сражавшемуся за свою даму, Дульцинею.
Дорис притворила за мной дверь.
Ну, я не был готов к тому, что увидел. Не знаю, был бы готов к тому любой нормальный, здравомыслящий человек. Вся храбрость ушла в пятки, а сахар, напротив, ринулся вверх. Костный мозг растаял, как масло. Я снова взлетел, закружился под потолком, смахивая паутину, потом вернулся на место у двери.
Я не смотрел на этого человека. За большим старинным письменным столом стоял некий гибрид мужчины, женщины, животного, фрукта и овоща. Если бы только удалось найти те бутылки вина!
Начну с размеров. Доктор Хиббен был семи футов ростом, если можно себе представить столь крупную грушу. У него были необычайно широкие бедра и необычайно узкие плечи.
Грушу венчала огромная голова в форме мяча для регби, лицо было пагубно усыпано оранжево-коричневыми веснушками, как перезрелый банан. Разве он никогда не слышал о раке кожи?
По бокам на голове торчали оранжевые клочья волос, а почти на самом верху вытянутой, как мяч для регби, конструкции красовались две добродушные голубоватые точки – должно быть, глаза. Нос, затерявшийся в галактике веснушек, трудно было разглядеть. Открылось маленькое розовое отверстие вроде ануса морской звезды, и издалека послышался низкий голос, сказавший:
– Алан? Очень рад познакомиться.
Он вышел из-за стола, направляясь ко мне. В мою сторону потянулась рука длиной с питона.
При его приближении я боялся забиться в конвульсиях, Это было не только невероятное, устрашающее существо – на огромной неправдоподобной фигуре красовался полосатый пиджак из сирсакера! И не просто пиджак, как на мне, а полный костюм с брюками. У меня не имеется брюк из сирсакера, я ношу пиджак с брюками цвета хаки. Поэтому видеть на докторе Хиббене такое обилие индийского льна с извилистыми полосками – ярды, мили – все равно что смотреть на сверкающий зеркальными осколками шар на какой-нибудь дискотеке, отчего у людей со слабыми нервами начинаются эпилептические припадки, а моя психика определенно квалифицируется как слабая из-за злоупотребления алкоголем и чтения без очков при тусклом свете. Впрочем, злоупотребление алкоголем сыграло позитивную роль. При таком зрелище вместо судорог выделился запасной этанол, который, должно быть, на экстренный случай приберегла моя печень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Ниже приводится содержание молнии, к сожалению, без роз и рисунка:
«Колония Роз
Алан, прошу Вас, как можно скорее зайдите ко мне в кабинет. Мне хотелось бы обсудить вопрос о тапочках Сигрид Бобьен.
Доктор Родерик Хиббен».
Хорошо можете себе представить, что голова у меня пошла кругом при виде этих слов. Письменный стол, за которым я сидел, внезапно превратился в торнадо, мы завертелись в верхних углах потолка – я отчетливо разглядел лепнину. Потом мы со столом снова шлепнулись на место у окна.
Мои мысли немедленно обратились к двум бутылкам вина, которые я сунул в багаж, покидая Нью-Джерси. Что Дживс с ними сделал? Я пошел в спальню, заглянул в оба чемодана, бутылок там не было. В ящиках буфета и комода тоже. Видно, он их где-то спрятал или распил с кухонной прислугой. Одна из проблем со слугами заключается в том, что они укладывают и распаковывают вещи. Пускай он бережет мои руки от банок с сардинами и лососем, зато я не могу найти выпивку в момент крайней необходимости. К черту АА. К черту жизнь под завязкой. Если я собираюсь предстать перед доктором Хиббеном, мне необходимо выпить.
Тут, кроме выпивки, сама собой возникла другая разумная альтернатива – бегство. Уложу вещи, и, когда Дживс вернется, поиграв в лесах в Дэниела Буна, мы быстренько покинем колонию.
Я выглянул в окно, проверив, не видно ли Дживса, направляющегося к усадьбе, что позволит нам поскорее уехать, но его не увидел. А увидел Аву. Она широким шагом шагала к амбарам, в одном из которых, наверно, находилась ее мастерская. На ней было то же вчерашнее хлопчатобумажное платье. С высоты второго этажа она была прекрасна, как всегда. Ну, также, как в прошлые две наши встречи.
Я вдруг понял, что не готов к бегству. Расхрабрился, глядя на Аву. Не готов уложить полотенце и даже мочалку. Невозможно покинуть Колонию Роз, отказавшись от шанса на Аву. Значит, придется встретиться с тем самым Хиббеном, заявить о своей невиновности. Даже поведать свой план – ну, план Дживса, – касающийся поимки вора, укравшего тапки.
С великой решимостью я вылетел из комнаты. Классический любовник – не путайте с любителем классики, хотя мне нравятся немногочисленные прочитанные классические произведения, – выполняющий свою миссию. Я был Ромео, Сирано, Тристаном, пациентом с историей болезни 88, слившимися воедино. Ничто не встанет между мной и Авой с ее носом.
В офисе за конторскими столами сидели три дамы, в унисон поднявшие голову при моем отважном появлении. Я стоял на пороге.
– Алан, – сказала Дорис, назвав меня по имени в качестве приветствия, и спросила: – Как вы себя чувствуете? Как ваш нос?
– С носом все в порядке, – ответил я и железным тоном добавил: – Я получил записку от доктора Хиббена, он хочет меня видеть.
– Хорошо, – кивнула она, – сейчас взгляну, не занят ли он, – и вышла из-за стола.
Я отлично понимал, что ей все известно о деле Бобьен; возможно, помощница директора печатала записку, лежавшую в моем кармане, поскольку подпись Хиббена была напечатана, а не собственноручно написана, но она ничего не сказала, соблюдая секретность. И по лицам двух других женщин, старушки Барбары и молоденькой Сью, было видно, что они тоже осведомлены о пропавших тапочках и обвинениях в мой адрес. Как я уже говорил, Колония Роз подобна тюрьме – все обо всех знают всё прежде, чем что-то случится; теперь я вызван к надзирателю. Возможно, здесь действуют законы военного положения. Если Хиббен считает меня виновным в краже тапочек, то вышвырнет отсюда, и я больше не увижу Аву. Я должен доказать ему свою невиновность. И сделаю это ради своей любви!
Дорис вывела меня в короткий коридор слева от ее стола. Скупо освещенный проход привел к двери, наполовину забранной матовым стеклом. Она постучала, приоткрыла створку и доложила:
– К вам Алан Блэр.
Я не слышал никакого ответа, но Дорис открыла дверь пошире, видимо получив сигнал от начальника.
– Входите, Алан, – сказала она, и я храбро вошел в кабинет доктора Хиббена.
Профиль Авы, пронзивший мне сердце, придавал отваги как Дон Кихоту, сражавшемуся за свою даму, Дульцинею.
Дорис притворила за мной дверь.
Ну, я не был готов к тому, что увидел. Не знаю, был бы готов к тому любой нормальный, здравомыслящий человек. Вся храбрость ушла в пятки, а сахар, напротив, ринулся вверх. Костный мозг растаял, как масло. Я снова взлетел, закружился под потолком, смахивая паутину, потом вернулся на место у двери.
Я не смотрел на этого человека. За большим старинным письменным столом стоял некий гибрид мужчины, женщины, животного, фрукта и овоща. Если бы только удалось найти те бутылки вина!
Начну с размеров. Доктор Хиббен был семи футов ростом, если можно себе представить столь крупную грушу. У него были необычайно широкие бедра и необычайно узкие плечи.
Грушу венчала огромная голова в форме мяча для регби, лицо было пагубно усыпано оранжево-коричневыми веснушками, как перезрелый банан. Разве он никогда не слышал о раке кожи?
По бокам на голове торчали оранжевые клочья волос, а почти на самом верху вытянутой, как мяч для регби, конструкции красовались две добродушные голубоватые точки – должно быть, глаза. Нос, затерявшийся в галактике веснушек, трудно было разглядеть. Открылось маленькое розовое отверстие вроде ануса морской звезды, и издалека послышался низкий голос, сказавший:
– Алан? Очень рад познакомиться.
Он вышел из-за стола, направляясь ко мне. В мою сторону потянулась рука длиной с питона.
При его приближении я боялся забиться в конвульсиях, Это было не только невероятное, устрашающее существо – на огромной неправдоподобной фигуре красовался полосатый пиджак из сирсакера! И не просто пиджак, как на мне, а полный костюм с брюками. У меня не имеется брюк из сирсакера, я ношу пиджак с брюками цвета хаки. Поэтому видеть на докторе Хиббене такое обилие индийского льна с извилистыми полосками – ярды, мили – все равно что смотреть на сверкающий зеркальными осколками шар на какой-нибудь дискотеке, отчего у людей со слабыми нервами начинаются эпилептические припадки, а моя психика определенно квалифицируется как слабая из-за злоупотребления алкоголем и чтения без очков при тусклом свете. Впрочем, злоупотребление алкоголем сыграло позитивную роль. При таком зрелище вместо судорог выделился запасной этанол, который, должно быть, на экстренный случай приберегла моя печень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88