Боялся шевельнуться.
– Вы больной? – спросила миссис Хиббен.
– По-моему, да, – сказал я.
– У вас кровь из носа идет, – указал доктор Хиббен.
Я вытер нос кулаком. Кровь шла не сильно.
Раздался стук в дверь. Доктор и миссис Хиббен переглянулись, словно ничто не могло уже их удивить.
Доктор пошел к дверям.
Я услышал знакомый голос:
– Мы слышали крик.
Командор. Пришел меня спасти?
– Ну что ж, заходите, – предложил доктор Хиббен. – У нас тут возникла весьма любопытная ситуация.
Вошли Мангров с Бобьен. Нептун-Мангров держал в руке на отлете трезубец – сеть для ловли летучих мышей. Они с Бобьен оценили хаос на полу, разбитую лампу и вазу. Потом осознали, что я, как задержанный, сижу на диване, в задний проход утыкается дуло обреза. Впрочем, возможно, последнюю деталь учли не в полной мере: видели только, что дуло в принципе направлено мне в ягодицы.
– Что вы оба тут делаете? – спросил доктор Хиббен.
Бобьен недоверчиво таращила на меня глаза.
– К Сигрид в комнату залетела летучая мышь, – объяснил Мангров, – я поймал ее, вынес на улицу, выпустил, после чего мы решили пройтись… И услышали жуткий вопль. Вы все целы?
– Алан влез в окно, – сообщил доктор Хиббен, – и пытался украсть скульптурную голову Авы.
– Иду звонить в полицию, – объявила миссис Хиббен.
– Не желаю подобной огласки, – сказал доктор Хиббен.
– Алан, что ты сделал? – озабоченно спросил Мангров.
– Сам точно не знаю, – признался я. – Звоните в полицию, я заслуживаю ареста и расстрела.
– Совсем больной, – заметила миссис Хиббен.
– Я всегда знала, с ним что-то не так, – добавила Бобьен.
И тут я краем глаза увидел, как голова Авы поднимается, как бы сама по себе, потом две чернильно-черные руки как бы хватают ее за уши, потом она исчезает, а на ее месте материализуется пара тапок.
Миссис Хиббен уловила последний этап сверхъестественного явления и завизжала, спровоцировав цепную реакцию. За ней заголосил я, за мной Бобьен. Мангров с доктором Хиббеном стойко держались и только хрипели от страха. Визжавшая миссис Хиббен сохранила присутствие духа настолько, что схватила обрез, на котором по-прежнему сидел я. Поэтому ружье вскинулось под необычным углом и, как часто бывает с оружием, случайно выпалило со страшной силой, подтверждая опасность огнестрельного оружия, хотя дядя Ирвин первым бы заявил, что опасно не оружие, а люди.
Глава 38
Морская пехота громит сухопутные войска. Пулевое отверстие. Меня не впервые называют маньяком, и я того заслуживаю. Мангров и Бобьен. Ава в моей постели. Если тебя повесят. Я всегда любил Бэтмена. Оставшиеся концы
Взрывная сила выстрела из обреза произвела на меня катапультирующий эффект. Я опрокинулся через подлокотник дивана, ударился о боковой столик, расколовшийся пополам; вместе со мной на пол рухнула прелестная старинная лампа. Мы с лампой связались прочными узами, подумывая о браке. Боковой столик пытался вмешаться, но мы ему сказали, что получится уже толпа.
Пока мы с лампой старались заснуть на полу, поднялся громкий шум. Морская пехота явно забила еще один гол.
Потом в радостном хоре болельщиков в Аннаполисе безошибочно прозвучал голос Бобьен, полностью зациклившейся на одном:
– Мои тапочки!
При этом я очнулся от навеянных выстрелом грез, оглядевшись вокруг. Доктор Хиббен, явно не обращая внимания на то, что меня подстрелили – что понятно, поскольку я со взломом проник в его дом, – бросился к парадной двери, щелкнул выключателем и выскочил на улицу. Со своей наблюдательной точки с пола я увидел в окне массовую иллюминацию. Он включил прожектор перед домом, хотя я бы подумал, будто этот тот самый свет озарения, о котором мы столько слышали.
Командор бросил сеть для ловли летучих мышей и пал рядом со мной на колени. Видно, сильно разволновался, ибо сдвинул на лоб наглазную повязку, пристально разглядывая своего павшего сержанта.
– Куда она тебя подстрелила? – спросил он чуть не плача.
Непривычно было видеть два глаза, горящие на его суровом, меланхоличном лице. Наглазная повязка на лбу напоминала кусочек иудейской филактерии – церемониальной молитвенной коробочки, которую каждое утро носил дядя Ирвин.
– Точно не знаю, – ответил я.
Миссис Хиббен стояла выпрямившись, в полном ошеломлении, до того никогда никого не подстреливая, как я предполагал, и по-прежнему держала в руках смертоносное оружие, милосердно направленное в пол.
Бобьен из-за спины Мангрова вглядывалась в меня, прижимая к груди свои тапочки.
Я сунул под себя руку, ощупал сквозь штаны ягодицы. Перекатился на бок, провел рукой по заду – ни крови, ни пулевого отверстия. Если какие-то крабы остались, можно надеяться, что они навсегда оглохли.
– Кажется, не подстрелен, – заключил я.
Мангров помог мне подняться. Правая ягодица вроде бы онемела, словно ее лошадь лягнула, но повреждения тем и исчерпывались; ну, штаны сзади испачканы – можно отчистить.
Услышав, что я не подстрелен, миссис Хиббен вернулась к жизни.
– С вами все в порядке? – спросила она.
– Да, не ранен, – подтвердил я.
– Слава богу, – вздохнула она, что было с ее стороны очень мило.
– Вы могли погибнуть, – ласково и сочувственно проговорила Бобьен. Выстрел пробудил во всех лучшие качества.
Мы взглянули на диван. Когда миссис Хиббен подняла обрез, изменив угол прицела, мои ягодицы были спасены, но диван получил смертельное ранение. В подушке сиденья образовалась огромная выжженная дыра, прорвавшая обивку так, что обнажились пружины матраса.
Вернулся доктор Хиббен. Лицо его горело под веснушками. Казалось, он воспламенился от волнения.
– Он убит? – спросил доктор, глядя на меня, живого, здорового, относительно говоря, но желая точно удостовериться.
– Нет, – сказала миссис Хиббен. – Пуля в диван попала… Давайте позвоним в полицию.
– Замолчи ты с этой проклятой полицией… Вокруг никого. Если бы кто-то был, я увидел бы. Наверно, успели удрать по лужайке… Кто ваш сообщник, Алан? Говорите!
– Давайте позвоним в полицию, – сказала миссис Хиббен.
– Заткнись! – рявкнул на нее доктор. – У нас нет разрешения на чертово ружье твоего брата! И убери сейчас же эту хреновину, пока еще кого-нибудь не подстрелила!
Бобьен, Мангров и я опустили голову. Было непристойно, даже в столь живописный момент, присутствовать при скандале между директором Колонии Роз и его женой.
Миссис Хиббен села на уцелевший край дивана, осторожно опустила оружие на пол, закрыла лицо руками и начала всхлипывать.
У нас с Бобьен это вызвало сочувственную реакцию, и мы тоже заплакали хором. Мангров одной рукой обнял Бобьен. Мой нос, переставший кровоточить, вновь пустил струйку.
– Кто забрал голову и вернул тапки? – требовательно спросил у меня доктор Хиббен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Вы больной? – спросила миссис Хиббен.
– По-моему, да, – сказал я.
– У вас кровь из носа идет, – указал доктор Хиббен.
Я вытер нос кулаком. Кровь шла не сильно.
Раздался стук в дверь. Доктор и миссис Хиббен переглянулись, словно ничто не могло уже их удивить.
Доктор пошел к дверям.
Я услышал знакомый голос:
– Мы слышали крик.
Командор. Пришел меня спасти?
– Ну что ж, заходите, – предложил доктор Хиббен. – У нас тут возникла весьма любопытная ситуация.
Вошли Мангров с Бобьен. Нептун-Мангров держал в руке на отлете трезубец – сеть для ловли летучих мышей. Они с Бобьен оценили хаос на полу, разбитую лампу и вазу. Потом осознали, что я, как задержанный, сижу на диване, в задний проход утыкается дуло обреза. Впрочем, возможно, последнюю деталь учли не в полной мере: видели только, что дуло в принципе направлено мне в ягодицы.
– Что вы оба тут делаете? – спросил доктор Хиббен.
Бобьен недоверчиво таращила на меня глаза.
– К Сигрид в комнату залетела летучая мышь, – объяснил Мангров, – я поймал ее, вынес на улицу, выпустил, после чего мы решили пройтись… И услышали жуткий вопль. Вы все целы?
– Алан влез в окно, – сообщил доктор Хиббен, – и пытался украсть скульптурную голову Авы.
– Иду звонить в полицию, – объявила миссис Хиббен.
– Не желаю подобной огласки, – сказал доктор Хиббен.
– Алан, что ты сделал? – озабоченно спросил Мангров.
– Сам точно не знаю, – признался я. – Звоните в полицию, я заслуживаю ареста и расстрела.
– Совсем больной, – заметила миссис Хиббен.
– Я всегда знала, с ним что-то не так, – добавила Бобьен.
И тут я краем глаза увидел, как голова Авы поднимается, как бы сама по себе, потом две чернильно-черные руки как бы хватают ее за уши, потом она исчезает, а на ее месте материализуется пара тапок.
Миссис Хиббен уловила последний этап сверхъестественного явления и завизжала, спровоцировав цепную реакцию. За ней заголосил я, за мной Бобьен. Мангров с доктором Хиббеном стойко держались и только хрипели от страха. Визжавшая миссис Хиббен сохранила присутствие духа настолько, что схватила обрез, на котором по-прежнему сидел я. Поэтому ружье вскинулось под необычным углом и, как часто бывает с оружием, случайно выпалило со страшной силой, подтверждая опасность огнестрельного оружия, хотя дядя Ирвин первым бы заявил, что опасно не оружие, а люди.
Глава 38
Морская пехота громит сухопутные войска. Пулевое отверстие. Меня не впервые называют маньяком, и я того заслуживаю. Мангров и Бобьен. Ава в моей постели. Если тебя повесят. Я всегда любил Бэтмена. Оставшиеся концы
Взрывная сила выстрела из обреза произвела на меня катапультирующий эффект. Я опрокинулся через подлокотник дивана, ударился о боковой столик, расколовшийся пополам; вместе со мной на пол рухнула прелестная старинная лампа. Мы с лампой связались прочными узами, подумывая о браке. Боковой столик пытался вмешаться, но мы ему сказали, что получится уже толпа.
Пока мы с лампой старались заснуть на полу, поднялся громкий шум. Морская пехота явно забила еще один гол.
Потом в радостном хоре болельщиков в Аннаполисе безошибочно прозвучал голос Бобьен, полностью зациклившейся на одном:
– Мои тапочки!
При этом я очнулся от навеянных выстрелом грез, оглядевшись вокруг. Доктор Хиббен, явно не обращая внимания на то, что меня подстрелили – что понятно, поскольку я со взломом проник в его дом, – бросился к парадной двери, щелкнул выключателем и выскочил на улицу. Со своей наблюдательной точки с пола я увидел в окне массовую иллюминацию. Он включил прожектор перед домом, хотя я бы подумал, будто этот тот самый свет озарения, о котором мы столько слышали.
Командор бросил сеть для ловли летучих мышей и пал рядом со мной на колени. Видно, сильно разволновался, ибо сдвинул на лоб наглазную повязку, пристально разглядывая своего павшего сержанта.
– Куда она тебя подстрелила? – спросил он чуть не плача.
Непривычно было видеть два глаза, горящие на его суровом, меланхоличном лице. Наглазная повязка на лбу напоминала кусочек иудейской филактерии – церемониальной молитвенной коробочки, которую каждое утро носил дядя Ирвин.
– Точно не знаю, – ответил я.
Миссис Хиббен стояла выпрямившись, в полном ошеломлении, до того никогда никого не подстреливая, как я предполагал, и по-прежнему держала в руках смертоносное оружие, милосердно направленное в пол.
Бобьен из-за спины Мангрова вглядывалась в меня, прижимая к груди свои тапочки.
Я сунул под себя руку, ощупал сквозь штаны ягодицы. Перекатился на бок, провел рукой по заду – ни крови, ни пулевого отверстия. Если какие-то крабы остались, можно надеяться, что они навсегда оглохли.
– Кажется, не подстрелен, – заключил я.
Мангров помог мне подняться. Правая ягодица вроде бы онемела, словно ее лошадь лягнула, но повреждения тем и исчерпывались; ну, штаны сзади испачканы – можно отчистить.
Услышав, что я не подстрелен, миссис Хиббен вернулась к жизни.
– С вами все в порядке? – спросила она.
– Да, не ранен, – подтвердил я.
– Слава богу, – вздохнула она, что было с ее стороны очень мило.
– Вы могли погибнуть, – ласково и сочувственно проговорила Бобьен. Выстрел пробудил во всех лучшие качества.
Мы взглянули на диван. Когда миссис Хиббен подняла обрез, изменив угол прицела, мои ягодицы были спасены, но диван получил смертельное ранение. В подушке сиденья образовалась огромная выжженная дыра, прорвавшая обивку так, что обнажились пружины матраса.
Вернулся доктор Хиббен. Лицо его горело под веснушками. Казалось, он воспламенился от волнения.
– Он убит? – спросил доктор, глядя на меня, живого, здорового, относительно говоря, но желая точно удостовериться.
– Нет, – сказала миссис Хиббен. – Пуля в диван попала… Давайте позвоним в полицию.
– Замолчи ты с этой проклятой полицией… Вокруг никого. Если бы кто-то был, я увидел бы. Наверно, успели удрать по лужайке… Кто ваш сообщник, Алан? Говорите!
– Давайте позвоним в полицию, – сказала миссис Хиббен.
– Заткнись! – рявкнул на нее доктор. – У нас нет разрешения на чертово ружье твоего брата! И убери сейчас же эту хреновину, пока еще кого-нибудь не подстрелила!
Бобьен, Мангров и я опустили голову. Было непристойно, даже в столь живописный момент, присутствовать при скандале между директором Колонии Роз и его женой.
Миссис Хиббен села на уцелевший край дивана, осторожно опустила оружие на пол, закрыла лицо руками и начала всхлипывать.
У нас с Бобьен это вызвало сочувственную реакцию, и мы тоже заплакали хором. Мангров одной рукой обнял Бобьен. Мой нос, переставший кровоточить, вновь пустил струйку.
– Кто забрал голову и вернул тапки? – требовательно спросил у меня доктор Хиббен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88