Была там и небольшая танцплощадка, на уровне пола; черный рояль возвышался над нею. Как видно, The First нуждался в том, чтобы под рукой у него всегда был рояль.
Мы заказали виски и «Вишофф» и сели за стойку. Выяснилось, что Lady First из тех людей, которые, хотя сами никогда не путешествовали, считают, что путешествия чрезвычайно обогащают человека, так что она засыпала меня вопросами про то, как я чистил картошку, обслуживал клиентов на бензоколонках и красил перила, чтобы заработать себе на жизнь там, куда Макар телят не гонял. Когда мы попросили бармена повторить, передо мной снова была девочка Глория, которая обнаружила в своем беспутном девере человека не только умного (хотя и не такого умницу, как ее Неподражаемый Муж), но и располагающего богатейшим опытом приключений. Я попытался убедить ее, что если я, бродяжничая, исходил полсвета, то это прежде всего помогло мне понять, что не стоило отходить дальше, чем на десять километров от своей кровати, но она восприняла это как экстравагантную шутку завзятого космополита и не обратила на нее никакого внимания. Но вконец все испортило, когда ровно в полночь появилась певица, как бы для того, чтобы оправдать присутствие рояля. Я говорю «испортило», потому что она оказалась как раз такого типа, от которого я балдею: груди, как два солнышка, и округлый, налитой задок, придававший ей сходство с виолончелью. В довершение всего, садясь, она подняла подол платья выше колен и, чтобы достать до педалей рояля, немного раздвинула ноги, так что обозначился тот упоительный центр тяжести, который есть у всех женщин и который так нравится моему меньшому братцу.
Я почувствовал, как сжимается у меня диафрагма, и понял, что больше не смогу обращать внимания ни на что другое, так что, когда предмет моего смущения исполнил вступление к «Dream a little dream of me», вроде разогрева, я подумал, что пришло время сваливать.
– Слушай, как тебе, если мы выпьем по последней в каком-нибудь другом месте? – спросил я у Lady First.
– Прямо сейчас?
– Хочется немного поразмяться.
– Хорошо. Если хочешь, можем потанцевать…
Боже правый: потанцевать.
– Не могу. У меня межреберная ипохондрия.
– Что?
– Странный фантомный недуг, при котором совершенно невозможно танцевать.
Она меня не услышала, потому что я уже вставал (прежде чем сделать это, пришлось передислоцировать моего меньшого братца), но, похоже, была не склонна противоречить и последовала моему примеру. Я уже направлялся к вестибюлю, стараясь не смотреть на причину моих терзаний, но Lady First остановилась у рояля и расцеловалась с пианисткой, которая пока исполняла арпеджио из больших септим, прежде чем приступить к теме. Они явно дружили. Вплоть до того, что, когда Lady First подала мне знак, певичка обернулась и взглянула на меня. Мы обменялись улыбками; она опустила глаза, что дало ей возможность оглядеть меня всего, с ног до головы. И снова переключилась на Lady First. В течение нескольких секунд я испытал сильнейший приход: зал обезлюдел, мы остались вдвоем: я и она; я подхожу к роялю и кусаю ее в шею, обнаженную благодаря высокой прическе; по ней волной пробегает дрожь; я встаю на колени перед банкеткой, спускаю платье, обнажаю груди и зарываюсь в них лицом; ласкаю ее между ног, чувствуя шелковистую кожу ляжек; теряя голову, она падает назад и не может подняться: мешает задравшееся платье…
Подошедшая Lady First потянула меня за руку, чтобы идти, когда я уже готов был спустить штаны. Счет оказался на тридцать пять тысяч, включая выпивку. Я оставил пятьдесят, чтобы дон Игнасио убедился, что я тоже могу быть щедрым, когда речь идет о деньгах моего Неподражаемого Брата, и наконец мы вышли на улицу.
Улица. Ночь, луна и т. д.
– Куда хочешь пойти?
– Не знаю. Я сказала Веронике, что вернусь к часу, а сейчас половина первого. Может, поднимемся и чего-нибудь выпьем у меня?
Что ж, это могло сократить маршрут. Я спросил, не надо ли проводить домой кенгуру, но оказалось, что она жила в доме рядом. Когда мы вошли, она смотрела документальный фильм, выпущенный National Geograflc. Просто рехнуться можно с этим молодым поколением: стоит им остаться одним, как они начинают втихаря лопать вымоченные в молоке «фрискис» и смотреть по телику – за упги не оттащишь – что-нибудь про энтомофильное опыление в Бора-Бора. Хорошо еще, что эта ничего не конспектирует. В конце концов я оставил их вдвоем – уточнять домашние дела на завтра, а сам вышел на террасу с остатками «Гаваны», которую не допил еще во время первого посещения. Красивый вид. Пианистка все еще волновала меня, и мне страсть как хотелось подрочить как можно скорее, но организм был уже слишком перенасыщен алкоголем для таких подвигов. Барселона подернулась дымкой, как обычно бывает в начале лета. «Чижик-пыжик, где ты был?…» Мне снова захотелось петь. «Чижик-пыжик, где ты был?…» – запел я, на этот раз без всякой оглядки на то, что могут подумать Lady First и Вероника. «Нравоописание человека. Лекция 1: Что делает пьяный человек, пронзенный стрелой Амура, стоя на восьмом этаже дома на улице Нумансия? Человек поет». Чижик-пыжик, где ты был?…
Воспоминания о той ночи у меня довольно смутные. Помню, что я торопливо попрощался с миледи, потом сделал остановку в «Групето», чтобы принять порцию «Вишофф» для поднятия духа, и двинулся дальше в направлении Луиджи. Помню также, что пил не переставая и пытался исполнить весь песенный репертуар, от Хорхе Негрете до наших дней; помню, что Роберто подпевал, когда я исполнял ранчерас, Леонсио и Тристон крутили своими фуражками, а Луиджи грозился вызвать жандармов, если мы не перестанем дебоширить. Домой я прибыл на патрульной машине Леонсио и Тристона. Камни мне служат постелью, подушкой мне служит камень… В лифте я все время промахивался мимо кнопки, поэтому пришлось добираться до моего этажа по лестнице на четвереньках, что заставило меня смеяться над самим собой: Магила Горилла пробирается восвояси.
Единственное, чего я не могу понять, это как мне удалось вставить ключ в замок, но ведь удалось же как-то.
Ресничные клещи
Рад был бы сказать, что в ту ночь мне явилась Пресвятая Богородица, но боюсь, меня упрекнут в том, что я злоупотребляю христианской терминологией. Напишем поэтому, что мне явилось женское божество, вариант 3.0, с аквалангом и в костюме для глубоководного погружения, но по всем признакам это была Пречистая Дева Мария – человек всегда способен узнать архетип, даже если на нем нет кружевного покрывала. Приложив руку в перчатке к моему лбу, она улыбнулась через маску. Совсем девочка; такая молодая и уже Пречистая Дева Мария, подумал я, ей ведь и двадцати нет. Я заметил, что от нее исходят благовонные флюиды; ритм моего дыхания совпал со звуками, производимыми ее дыхательным аппаратом, – ничего общего с Дартом Вейдером:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Мы заказали виски и «Вишофф» и сели за стойку. Выяснилось, что Lady First из тех людей, которые, хотя сами никогда не путешествовали, считают, что путешествия чрезвычайно обогащают человека, так что она засыпала меня вопросами про то, как я чистил картошку, обслуживал клиентов на бензоколонках и красил перила, чтобы заработать себе на жизнь там, куда Макар телят не гонял. Когда мы попросили бармена повторить, передо мной снова была девочка Глория, которая обнаружила в своем беспутном девере человека не только умного (хотя и не такого умницу, как ее Неподражаемый Муж), но и располагающего богатейшим опытом приключений. Я попытался убедить ее, что если я, бродяжничая, исходил полсвета, то это прежде всего помогло мне понять, что не стоило отходить дальше, чем на десять километров от своей кровати, но она восприняла это как экстравагантную шутку завзятого космополита и не обратила на нее никакого внимания. Но вконец все испортило, когда ровно в полночь появилась певица, как бы для того, чтобы оправдать присутствие рояля. Я говорю «испортило», потому что она оказалась как раз такого типа, от которого я балдею: груди, как два солнышка, и округлый, налитой задок, придававший ей сходство с виолончелью. В довершение всего, садясь, она подняла подол платья выше колен и, чтобы достать до педалей рояля, немного раздвинула ноги, так что обозначился тот упоительный центр тяжести, который есть у всех женщин и который так нравится моему меньшому братцу.
Я почувствовал, как сжимается у меня диафрагма, и понял, что больше не смогу обращать внимания ни на что другое, так что, когда предмет моего смущения исполнил вступление к «Dream a little dream of me», вроде разогрева, я подумал, что пришло время сваливать.
– Слушай, как тебе, если мы выпьем по последней в каком-нибудь другом месте? – спросил я у Lady First.
– Прямо сейчас?
– Хочется немного поразмяться.
– Хорошо. Если хочешь, можем потанцевать…
Боже правый: потанцевать.
– Не могу. У меня межреберная ипохондрия.
– Что?
– Странный фантомный недуг, при котором совершенно невозможно танцевать.
Она меня не услышала, потому что я уже вставал (прежде чем сделать это, пришлось передислоцировать моего меньшого братца), но, похоже, была не склонна противоречить и последовала моему примеру. Я уже направлялся к вестибюлю, стараясь не смотреть на причину моих терзаний, но Lady First остановилась у рояля и расцеловалась с пианисткой, которая пока исполняла арпеджио из больших септим, прежде чем приступить к теме. Они явно дружили. Вплоть до того, что, когда Lady First подала мне знак, певичка обернулась и взглянула на меня. Мы обменялись улыбками; она опустила глаза, что дало ей возможность оглядеть меня всего, с ног до головы. И снова переключилась на Lady First. В течение нескольких секунд я испытал сильнейший приход: зал обезлюдел, мы остались вдвоем: я и она; я подхожу к роялю и кусаю ее в шею, обнаженную благодаря высокой прическе; по ней волной пробегает дрожь; я встаю на колени перед банкеткой, спускаю платье, обнажаю груди и зарываюсь в них лицом; ласкаю ее между ног, чувствуя шелковистую кожу ляжек; теряя голову, она падает назад и не может подняться: мешает задравшееся платье…
Подошедшая Lady First потянула меня за руку, чтобы идти, когда я уже готов был спустить штаны. Счет оказался на тридцать пять тысяч, включая выпивку. Я оставил пятьдесят, чтобы дон Игнасио убедился, что я тоже могу быть щедрым, когда речь идет о деньгах моего Неподражаемого Брата, и наконец мы вышли на улицу.
Улица. Ночь, луна и т. д.
– Куда хочешь пойти?
– Не знаю. Я сказала Веронике, что вернусь к часу, а сейчас половина первого. Может, поднимемся и чего-нибудь выпьем у меня?
Что ж, это могло сократить маршрут. Я спросил, не надо ли проводить домой кенгуру, но оказалось, что она жила в доме рядом. Когда мы вошли, она смотрела документальный фильм, выпущенный National Geograflc. Просто рехнуться можно с этим молодым поколением: стоит им остаться одним, как они начинают втихаря лопать вымоченные в молоке «фрискис» и смотреть по телику – за упги не оттащишь – что-нибудь про энтомофильное опыление в Бора-Бора. Хорошо еще, что эта ничего не конспектирует. В конце концов я оставил их вдвоем – уточнять домашние дела на завтра, а сам вышел на террасу с остатками «Гаваны», которую не допил еще во время первого посещения. Красивый вид. Пианистка все еще волновала меня, и мне страсть как хотелось подрочить как можно скорее, но организм был уже слишком перенасыщен алкоголем для таких подвигов. Барселона подернулась дымкой, как обычно бывает в начале лета. «Чижик-пыжик, где ты был?…» Мне снова захотелось петь. «Чижик-пыжик, где ты был?…» – запел я, на этот раз без всякой оглядки на то, что могут подумать Lady First и Вероника. «Нравоописание человека. Лекция 1: Что делает пьяный человек, пронзенный стрелой Амура, стоя на восьмом этаже дома на улице Нумансия? Человек поет». Чижик-пыжик, где ты был?…
Воспоминания о той ночи у меня довольно смутные. Помню, что я торопливо попрощался с миледи, потом сделал остановку в «Групето», чтобы принять порцию «Вишофф» для поднятия духа, и двинулся дальше в направлении Луиджи. Помню также, что пил не переставая и пытался исполнить весь песенный репертуар, от Хорхе Негрете до наших дней; помню, что Роберто подпевал, когда я исполнял ранчерас, Леонсио и Тристон крутили своими фуражками, а Луиджи грозился вызвать жандармов, если мы не перестанем дебоширить. Домой я прибыл на патрульной машине Леонсио и Тристона. Камни мне служат постелью, подушкой мне служит камень… В лифте я все время промахивался мимо кнопки, поэтому пришлось добираться до моего этажа по лестнице на четвереньках, что заставило меня смеяться над самим собой: Магила Горилла пробирается восвояси.
Единственное, чего я не могу понять, это как мне удалось вставить ключ в замок, но ведь удалось же как-то.
Ресничные клещи
Рад был бы сказать, что в ту ночь мне явилась Пресвятая Богородица, но боюсь, меня упрекнут в том, что я злоупотребляю христианской терминологией. Напишем поэтому, что мне явилось женское божество, вариант 3.0, с аквалангом и в костюме для глубоководного погружения, но по всем признакам это была Пречистая Дева Мария – человек всегда способен узнать архетип, даже если на нем нет кружевного покрывала. Приложив руку в перчатке к моему лбу, она улыбнулась через маску. Совсем девочка; такая молодая и уже Пречистая Дева Мария, подумал я, ей ведь и двадцати нет. Я заметил, что от нее исходят благовонные флюиды; ритм моего дыхания совпал со звуками, производимыми ее дыхательным аппаратом, – ничего общего с Дартом Вейдером:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96