Достаточно, чтобы не потерять «лотус» на автостраде.
Я остановился у подъезда The First. Оставив Багиру с мигающими фарами в двойном ряду машин, я вошел в надежде, что мне разрешат подняться за удостоверением Lady First.
В холле кроме консьержа – уже не того, который был раньше, – присутствовал явный громила. Не знаю, как папеньке удалось добиться того, чтобы жильцы согласились на присутствие подобного типа в холле приличного дома, но он этого добился. Он без труда узнал меня по описанию Lady First, я заметил это по тому, что он лишь мельком взглянул на меня, отвернулся и поднес к уху руку с маленьким микрофоном, который прятал где-то в пиджаке. Я поздоровался. Мне ответили. Тогда я прошел прямо к почтовым ящикам, поискал спрятанную сверху табличку и водворил ее на место. Мне никто не помешал, но когда я направился к лифтам, агент, исполнявший роль консьержа, преградил мне путь.
– Пабло Миральес?
– Да. Я к своей невестке.
– Она решила немного вздремнуть. Попросила меня передать вам это.
Это было удостоверение: Глория Гаррига Миранда. Что ж, сэкономлю время, не придется подниматься наверх. Я вернулся к Багире. У меня болезненно сжались яйца.
На почте выстроилась скромная очередь, при этом скромность ее компенсировалась адски медленным продвижением, которое могло вывести из себя кого угодно. Небольшая вывеска категорически запрещала курить. Какой-то мальчонка, явно прогуливавший школу, невозбранно слонялся по отделению под покровительственным взглядом своей чертовой матери. Собака, напротив, была вынуждена ждать в дверях, пока хозяин слюнявил лежавший перед ним ворох марок. Пес хранил благоразумное спокойствие, но представители рода человеческого всегда грешили нетерпеливостью. Моя очередь к окошку подошла как раз в тот самый момент, когда я уже приготовился обездвижить мальчонку прямым ударом в солнечное сплетение. Его спас служащий в очках, который глядел на меня, словно желая сказать: «А ты за каким хером сюда приперся?»
– Я разыскиваю письмо.
– У вас есть квитанция?
– Нет, но дело в том, что…
Все, что я сказал дальше, не возымело совершенно никакого воздействия. Выслушав все мои объяснения, тип в окошке повторил тот же самый вопрос, хотя на сей раз в его интонациях сквозило бесконечное терпение по отношению к банде тупиц, которые каждое утро заявляются сюда, чтобы ему досаждать. Я попробовал было начать все с начала, но теперь он даже не смотрел на меня, казалось целиком сосредоточенный на одном из своих ногтей.
– Без квитанции я не могу выдать вам никакого письма.
Но, с моей точки зрения, дело уже перешло на стадию «Б».
– Очень хорошо. Я хочу поговорить с заведующим вашей почтой. Не-мед-лен-но.
– К сожалению, это невозможно.
– Невозможно? Так вот, если вы немедленно не позовете заведующего, я поставлю этот стул на середину зала, встану на него, спущу брюки, потом трусы, и если к этому моменту вы не позовете заведующего, начну дрочить прямо здесь, перед всей этой публикой, включая сеньор, детей и собак. Кроме того, я постараюсь извергнуть свое семя как можно дальше, а это достаточно далеко, предупреждаю вас. Вам понравится.
– Послушайте, я же сказал, что заведующий выйти не может. А если вы будете продолжать скандалить, то мне придется вызвать жандармерию.
– Выполняйте свой долг, но предупредите их, чтобы они прихватили пару губок, потому что тогда они смогут открыть муниципальный банк семени, начав с того, что я выплесну на эту стену. Я коплю материал уже две недели, приятель.
– Меня это не касается. Следующий, пожалуйста.
Тип, видимо, считал себя очень крутым, но не знал, на кого нарвался. Полуобернувшись, я схватил вышеуказанный стул, с грохотом поставил посреди зала и встал на него, что далось с некоторым трудом, учитывая мою комплекцию, мало подходящую для восхождений. Затем, стоя на этой вышке, которая послужила превосходным постаментом моей крупной фигуре, я сделал несколько фокуснических пассов, дабы убедиться, что все на меня смотрят, и только после этого стал медленно расстегивать рубашку.
– Жил-был у ба-а-буш-ки се-е-рень-кий козлик…
Напевая, я дирижировал правой рукой, сопровождая свой напев характерным набором хореографических па. Когда левой руке осталось расстегнуть всего две пуговицы, я увидел, как тип из окошка шмыгнул в дверь, которая вела в незримые недра почты. Я тут же слез со стула, поставил его на место, застегнулся и, когда типчик появился в сопровождении своего шефа, уже выглядел вполне нормальной личностью, ожидающей своей очереди у прилавка. Предполагаемый шеф оказался дамой лет за сорок в сером форменном пиджаке и со значком почтового ведомства, приколотым к лацкану: воплощенная исполнительность. Я объяснил ей, что из-за ремонтных работ в доме моей невестки табличка на ее почтовом ящике отсутствовала несколько дней и т. д. После некоторых колебаний она все же вручила мне пакет, заставив расписаться в длиннющей бумаге и кроме удостоверения Lady First предъявить мое собственное. К счастью, она не обратила внимания, что оно просрочено.
Я вернулся к Бестии и припарковался на тротуаре, чтобы спокойно исследовать содержимое пакета.
В нем оказалась картонная папка, полная бумаг. Кучи бумаг. Первым шел отчет на нескольких страницах, предназначенный для американского кабинета коммерческих отчетов. Я бегло просмотрел его. Дальше следовал триптих, рекламирующий какой-то тренажер. Я тут же отложил его в сторону. «Интересно, складывала ли Lady First бумаги в пакет в том порядке, в каком они лежали в ящике?» – подумал я. Однако ремесло детектива не такое простое, как может показаться на первый взгляд: надо не только уметь ставить правильные вопросы, но и понимать, что означают ответы, а моей способности строить силлогизмы мешает слишком буйное воображение, так что, как только я натыкаюсь на единственно возможный ответ на загадку, мне тут же приходят в голову двадцать пять других возможностей, которые перечеркивают единственно возможную. Короче, какое-то время я просто проглядывал бумаги, надеясь, что меня осенит. Тут было всего понемножку: копии писем клиентам, визитная карточка (Бернардо Альмасига, Пелукерос), другие коммерческие отчеты, счет из крутой мастерской за техосмотр и смену масла в двигателе Багиры (полная стоимость – восемьдесят три тысячи), каталог галстуков фирмы «Гуччи», записка от руки, написанная неподражаемым почерком моего Неподражаемого Брата («Половина это меньше, чем он думает», – говорилось в ней), и… наконец, в самом низу кучки, несколько листов большого формата, на которых был отпечатан длинный список адресов. Вверху стояла дата: двадцать второе июня; это были точные адреса в европейских городах – Бордо, Манчестере… Почти сразу, на третьей странице я наткнулся вот на что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Я остановился у подъезда The First. Оставив Багиру с мигающими фарами в двойном ряду машин, я вошел в надежде, что мне разрешат подняться за удостоверением Lady First.
В холле кроме консьержа – уже не того, который был раньше, – присутствовал явный громила. Не знаю, как папеньке удалось добиться того, чтобы жильцы согласились на присутствие подобного типа в холле приличного дома, но он этого добился. Он без труда узнал меня по описанию Lady First, я заметил это по тому, что он лишь мельком взглянул на меня, отвернулся и поднес к уху руку с маленьким микрофоном, который прятал где-то в пиджаке. Я поздоровался. Мне ответили. Тогда я прошел прямо к почтовым ящикам, поискал спрятанную сверху табличку и водворил ее на место. Мне никто не помешал, но когда я направился к лифтам, агент, исполнявший роль консьержа, преградил мне путь.
– Пабло Миральес?
– Да. Я к своей невестке.
– Она решила немного вздремнуть. Попросила меня передать вам это.
Это было удостоверение: Глория Гаррига Миранда. Что ж, сэкономлю время, не придется подниматься наверх. Я вернулся к Багире. У меня болезненно сжались яйца.
На почте выстроилась скромная очередь, при этом скромность ее компенсировалась адски медленным продвижением, которое могло вывести из себя кого угодно. Небольшая вывеска категорически запрещала курить. Какой-то мальчонка, явно прогуливавший школу, невозбранно слонялся по отделению под покровительственным взглядом своей чертовой матери. Собака, напротив, была вынуждена ждать в дверях, пока хозяин слюнявил лежавший перед ним ворох марок. Пес хранил благоразумное спокойствие, но представители рода человеческого всегда грешили нетерпеливостью. Моя очередь к окошку подошла как раз в тот самый момент, когда я уже приготовился обездвижить мальчонку прямым ударом в солнечное сплетение. Его спас служащий в очках, который глядел на меня, словно желая сказать: «А ты за каким хером сюда приперся?»
– Я разыскиваю письмо.
– У вас есть квитанция?
– Нет, но дело в том, что…
Все, что я сказал дальше, не возымело совершенно никакого воздействия. Выслушав все мои объяснения, тип в окошке повторил тот же самый вопрос, хотя на сей раз в его интонациях сквозило бесконечное терпение по отношению к банде тупиц, которые каждое утро заявляются сюда, чтобы ему досаждать. Я попробовал было начать все с начала, но теперь он даже не смотрел на меня, казалось целиком сосредоточенный на одном из своих ногтей.
– Без квитанции я не могу выдать вам никакого письма.
Но, с моей точки зрения, дело уже перешло на стадию «Б».
– Очень хорошо. Я хочу поговорить с заведующим вашей почтой. Не-мед-лен-но.
– К сожалению, это невозможно.
– Невозможно? Так вот, если вы немедленно не позовете заведующего, я поставлю этот стул на середину зала, встану на него, спущу брюки, потом трусы, и если к этому моменту вы не позовете заведующего, начну дрочить прямо здесь, перед всей этой публикой, включая сеньор, детей и собак. Кроме того, я постараюсь извергнуть свое семя как можно дальше, а это достаточно далеко, предупреждаю вас. Вам понравится.
– Послушайте, я же сказал, что заведующий выйти не может. А если вы будете продолжать скандалить, то мне придется вызвать жандармерию.
– Выполняйте свой долг, но предупредите их, чтобы они прихватили пару губок, потому что тогда они смогут открыть муниципальный банк семени, начав с того, что я выплесну на эту стену. Я коплю материал уже две недели, приятель.
– Меня это не касается. Следующий, пожалуйста.
Тип, видимо, считал себя очень крутым, но не знал, на кого нарвался. Полуобернувшись, я схватил вышеуказанный стул, с грохотом поставил посреди зала и встал на него, что далось с некоторым трудом, учитывая мою комплекцию, мало подходящую для восхождений. Затем, стоя на этой вышке, которая послужила превосходным постаментом моей крупной фигуре, я сделал несколько фокуснических пассов, дабы убедиться, что все на меня смотрят, и только после этого стал медленно расстегивать рубашку.
– Жил-был у ба-а-буш-ки се-е-рень-кий козлик…
Напевая, я дирижировал правой рукой, сопровождая свой напев характерным набором хореографических па. Когда левой руке осталось расстегнуть всего две пуговицы, я увидел, как тип из окошка шмыгнул в дверь, которая вела в незримые недра почты. Я тут же слез со стула, поставил его на место, застегнулся и, когда типчик появился в сопровождении своего шефа, уже выглядел вполне нормальной личностью, ожидающей своей очереди у прилавка. Предполагаемый шеф оказался дамой лет за сорок в сером форменном пиджаке и со значком почтового ведомства, приколотым к лацкану: воплощенная исполнительность. Я объяснил ей, что из-за ремонтных работ в доме моей невестки табличка на ее почтовом ящике отсутствовала несколько дней и т. д. После некоторых колебаний она все же вручила мне пакет, заставив расписаться в длиннющей бумаге и кроме удостоверения Lady First предъявить мое собственное. К счастью, она не обратила внимания, что оно просрочено.
Я вернулся к Бестии и припарковался на тротуаре, чтобы спокойно исследовать содержимое пакета.
В нем оказалась картонная папка, полная бумаг. Кучи бумаг. Первым шел отчет на нескольких страницах, предназначенный для американского кабинета коммерческих отчетов. Я бегло просмотрел его. Дальше следовал триптих, рекламирующий какой-то тренажер. Я тут же отложил его в сторону. «Интересно, складывала ли Lady First бумаги в пакет в том порядке, в каком они лежали в ящике?» – подумал я. Однако ремесло детектива не такое простое, как может показаться на первый взгляд: надо не только уметь ставить правильные вопросы, но и понимать, что означают ответы, а моей способности строить силлогизмы мешает слишком буйное воображение, так что, как только я натыкаюсь на единственно возможный ответ на загадку, мне тут же приходят в голову двадцать пять других возможностей, которые перечеркивают единственно возможную. Короче, какое-то время я просто проглядывал бумаги, надеясь, что меня осенит. Тут было всего понемножку: копии писем клиентам, визитная карточка (Бернардо Альмасига, Пелукерос), другие коммерческие отчеты, счет из крутой мастерской за техосмотр и смену масла в двигателе Багиры (полная стоимость – восемьдесят три тысячи), каталог галстуков фирмы «Гуччи», записка от руки, написанная неподражаемым почерком моего Неподражаемого Брата («Половина это меньше, чем он думает», – говорилось в ней), и… наконец, в самом низу кучки, несколько листов большого формата, на которых был отпечатан длинный список адресов. Вверху стояла дата: двадцать второе июня; это были точные адреса в европейских городах – Бордо, Манчестере… Почти сразу, на третьей странице я наткнулся вот на что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96