Он протянул девушке кусок грудины и усмехнулся, глядя, как она,
вырезав кинжалом полоску, осторожно принялась жевать. Потом Рина кивнула
головой и, опустившись на колени у костра, насадила грудинку на кончик
ножа.
- Похоже на мясо осьминога, - заметила девушка, поворачивая кусок над
огнем.
- Осьминога? Тебе приходилось его есть?
- Конечно. Самая лучшая рыба, что ловили отец с братьями, шла
сборщикам налогов. Нам оставалась мелочь... ну, еще раковины, съедобные
водоросли и эти вот осьминоги...
Конан одобрительно кивнул. Похоже, его спутница, увидевшая свет в
бедном рыбачьем поселке, была не слишком избалованной девушкой.
Когда мужчина и женщина странствуют вместе, близость меж ними
становится почти неизбежной. Конан, однако, не думал о Рине как о женщине,
и в голову ему не приходила мысль заняться с ней любовью. Возможно, она и
маячила смутной тенью где-то в подсознании, но Рина прежде всего была для
киммерийца одним из неприкосновенных членов ордена Учеников, слуг Митры,
хранителей Великого Равновесия. Он догадывался, что не жалость и не тяга к
приключениям заставили девушку пойти с ним; причина была иной, более
весомой и серьезной. Может быть, симпатия, что родилась в ее душе за те
дни, что он провел в пещере наставника? Но только ли симпатия - или более
глубокое чувство?
Он не знал этого и не хотел знать. Он был уверен лишь в одном: что не
тронет Рину, не коснется прекрасного тела ведьмы с Жемчужных островов,
пока на то не будет ее соизволения.
Они находились где-то посередине огромной равнины, поросшей
исполинскими пурпурными деревьями, когда Конан впервые услышал далекий
протяжный вопль. Этот звук долетел откуда-то снизу и не был похож на
рычанье зверя или отрывистые стоны, что испускали птицы с кожистыми
крыльями; он казался почти членораздельным и напоминал охотничий зов или
боевые кличи чернокожих из страны Куш. Конан, сидевший на краю дупла,
настороженно замер, но крик не повторился; видно, неведомый охотник
соблюдал осторожность.
- Ты слышала? - Киммериец отыскал взглядом Рину, бродившую по
лужайке.
- Да.
- Кто это, как ты думаешь?
Девушка повела плечами.
- Одно из многих созданий, населяющих нижний мир.
- Об этом я и сам знаю. Опасна ли эта тварь? Что говорит твое
предвидение?
Рина на мгновение замерла, обозревая поляну.
- У нас будут неприятности, - заметила она, прижав ладошкой к груди
два остроконечных клыка гигантского змея, убитого Конаном. Это
свидетельство недавней победы, висевшее на кожаном шнурке, уже стало для
нее привычным украшением. - Да, у нас будут неприятности, - повторила
Рина, - но, к счастью, небольшие. И все кончится благополучно.
- Мне не нужны даже небольшие неприятности, - проворчал Конан. - И
потом, что значит - небольшие? Как то отродье Сета, чьи зубы болтаются у
тебя на шее?
- Не могу сказать. Да и стоит ли о том беспокоиться? Лучше погляди,
какая здесь красота! - раскинув руки, Рина закружилась по лужайке.
- Беспокоиться всегда стоит. Кто беспокоится, тот дольше живет, -
буркнул киммериец, оглядывая полянку. Вид и в самом деле был чудесным:
среди огненно-алой травы пламенели резные чаши колокольчиков. Почему-то их
оказалось тут гораздо больше, чем на встречавшихся раньше висячих лугах, и
выглядели они не темными, почти черными, а багряными и пурпурными, цвета
лучших ковров Турана.
Рина принялась собирать букет; Конан же, пошарив за поясом, извлек
заветную фляжку. Зелья в ней оставалось немного - половину или даже две
трети порошка он уже использовал. Мрачно насупив брови, киммериец вдохнул
живительный бальзам и плотно закупорил сосудик. Успеет ли он добраться до
храма? Или запас арсайи кончится где-то на половине дороги, и он,
беззащитный, обреченный на беспамятство, сгинет в этих пурпурных лесах,
пропадет в нижнем мире, никогда не увидит вновь света солнца? Если
случится такое, он может рассчитывать лишь на Рину... Не потому ли
Учитель, мудрец, провидящий грядущее, отправил с ним эту девушку? Спутницу
и помощницу, способную довести до святилища Митры лишенное разума и памяти
существо... Но под силу ли ей это?
Звонкий смех прервал его мысли. Рина стояла перед ним, погрузив
разгоревшееся лицо в охапку пурпурных колокольчиков, и пряди ее пушистых
волос мешались с цветочными стеблями.
- Ах, какой запах! - воскликнула она, протягивая свой букет Конану. -
Слаще, чем у роз и сирени... Вдохни, и ты очутишься на медвяном лугу!
Невольно улыбнувшись, киммериец втянул воздух; ноздри его
затрепетали. И в самом деле, эти странные цветы чем-то отличались от
привычных растений верхнего мира; их пряный и сладкий аромат не походил и
на запах арсайи. Вендийский бальзам взбадривал и пробуждал; пурпурные же
колокольцы словно клонили в сон. В радостный и легкий сон, в котором
сбывается все, о чем мечтаешь наяву...
Конан вновь вдохнул медовый запах, подумав, что от этих цветов
кружится голова - столь же сильно, как после кувшина доброго вина.
Ощущение было знакомым и таким приятным! Прикрыв глаза, он впитывал
чудесный аромат, изгонявший и все тревоги, и мрачные мысли, и
осторожность, и заботы о будущем. С каждым мгновением ему становилось все
лучше, все легче, пока белоснежные стены великого святилища не сомкнулись
вокруг него, и глас Митры, долетевший от сияющего алтаря, не возвестил
прощение всех грехов.
Впрочем, голос тот принадлежал не богу и толковал вовсе не о грехах;
очнувшись на миг от сладкого наваждения, Конан понял, что Рина сидит рядом
с ним и тянет букет к себе.
- Ты жадный! Дай же и мне понюхать!
- Мне кажется, ты собрала столько цветов, что хватит нам обоим... -
пробормотал киммериец.
Девушка рассмеялась; в серых ее глазах вспыхнули огоньки. Теперь они
вдвоем приникли к чудесному букету и, чтобы было удобнее, Конан приподнял
Рину, усадив к себе на колени. Теперь он чувствовал себя словно в раю -
аромат волшебных цветов смешался с пьянящими запахами девичьего тела, а
нежные лепестки и бархатные пальцы девушки ласкали его щеки. "Что со мной?
Что с нами?" - мелькнула тревожная мысль и тут же канула без следа. Конан
был весел и пьян; его прелестная спутница - тоже.
Она казалась сейчас очаровательней всех женщин земли, и киммериец
внезапно понял, что они с Риной, крепко обнимая друг друга, лежат в траве,
а изголовьем им служит охапка пурпурных цветов. Медвяный их запах придал
особую сладость первым поцелуям;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168