Этот удар смягчил рывок выпрямляющегося корабля, но все равно меня подбросило вверх, как из катапульты. Однако я каким-то чудом успела ухватиться свободной рукой за болтающийся после сноса фальшборта леер. Меня крутануло по короткой дуге и перебросило за борт. Я повисла над водой на одной руке; корабль все еще раскачивался, и меня несколько раз ударило о корпус. Сама удивляюсь, как мне удалось не разжать пальцы.
— Помогите! — крикнула я. Но то ли у матросов были проблемы поважнее, то ли они не слишком хотели мне помочь, во всяком случае, я не могла висеть слишком долго и ждать. «Если я упаду в воду, мне конец, — сказала я себе. — Даже если меня не съест дракон, в этом коконе я сразу утону. Но я не упаду. Нужно просто спокойно, без паники освободить левую руку».
Я напрягла крылья, стараясь растянуть парусину. Через несколько мгновений мне удалось вытащить руку наружу и перехватить канат. Я чуть повисела на ней, давая отдых правой, а затем, подтягиваясь на руках, добралась до палубы. Здесь, однако, возникла новая проблема — мои ноги все еще были спутаны, и я никак не могла влезть на борт. Наконец мне удалось, раскачавшись, забросить на палубу обе ноги разом. Еще один рывок — и я наконец оказалась на горизонтальной поверхности. Для верности я откатилась подальше от края и лишь после этого окончательно распутала свой кокон.
Какое-то время я просто лежала, распростершись на палубе, больше ни на что у меня сил не осталось. Затем почувствовала саднящую боль в правой ладони; взглянув на нее, я увидела, что она вся в крови. Я уперлась крыльями в доски палубы, помогая себе встать.
Лишившийся обеих мачт бриг представлял собой странное зрелище. Этакая баржа с нелепо торчащим бугшпритом; кливера, естественно, теперь полоскались в воде, а разбросанные по палубе паруса и канаты выглядели так, словно хулиганы сорвали сушившееся в переулке белье. Вот только пятна крови на этом белье и розовые лужи на палубе наводили на мысль, что простым хулиганством здесь не ограничилось. Как я поняла позже, эта кровь была не только драконьей.
В первый момент меня удивило, что на палубе почти никого не было; затем я услышала крики и подошла к левому борту. В воде среди обломков плавали несколько матросов. Похоже, один из них был мертв — я видела лишь его спину со вздувшейся пузырем робой, голова и конечности были под водой. Но куда более странное зрелище представляла собой грот-мачта, которая, рассекая волны, быстро удалялась от корабля. Вот она клюнула клотиком, задирая обломанный конец; еще некоторое время он, торча под углом, чертил по воде пенный след, а затем встал вертикально и рывком ушел в глубину. Пена была розовой: раны дракона продолжали кровоточить.
Очень быстро всех уцелевших, оказавшихся за бортом, втащили на корабль. Я тоже бросила канат кому-то из них, и этим кем-то оказался сам капитан. Увидев меня, он злобно повращал глазами, но ничего не сказал. Тем более что на палубу выбирались уже и другие пассажиры, осознавшие, что бой кончился, и желавшие узнать наши потери.
Потери команды оказались довольно умеренными, учитывая, с каким врагом мы имели дело, — двоих матросов убило мачтой, один разбился, упав с нее на палубу, одного на нижней палубе раздавило сорванной пушкой, и еще пятерых членов экипажа так и не нашли — очевидно, они утонули, выброшенные за борт ранеными или в бессознательном состоянии. Среди этих пятерых оказался и первый помощник капитана. Еще четверо на верхней палубе и шестеро на нижней отделались переломами. Двое пассажиров тоже сломали руку и один — ногу; точнее, не один, а одна, та самая жирная купчиха, что меня чрезвычайно порадовало. Несколько аньйо получили мелкие травмы — вывихи, растяжения, ушибы. В общем, в строю оставались еще четыре десятка моряков — вполне достаточная численность экипажа, да вот только работы для них больше не было. Лишившись мачт, гордый бриг о девятнадцати пушках превратился в беспомощную игрушку океана.
— Сколько мы будем так дрейфовать — неизвестно, — подвел итог капитан, обращаясь к пассажирам и команде. — Мы в открытом океане между Инйалгдаром и Глар-Цу, на веслах до берега не добраться. Но здесь проходят морские пути, рано или поздно кого-нибудь встретим. В этих широтах полно рыбы, а у нас есть снасти — это позволит растянуть пищевые запасы. А вот пресную воду взять негде. Поэтому отныне вводится норма: матросы будут получать по две трети пинты в день, все прочие — по полпинты.
— Что? Полпинты в такую жару?! — послышались возмущенные крики пассажиров.
— Для желающих охладиться воды полный океан, — отрезал капитан. — Вот только пить ее нельзя.
— С чего это какой-то матрос будет получать больше нас? — воскликнул кто-то из пассажиров. — Мы платили за проезд первым классом!
— С того, что матросы работают, а вы прохлаждаетесь. Впрочем, могу выдать вам всю вашу долю сразу, и выпейте ее хоть за один день. На четвертый день ваш высохший труп отправится на корм рыбам. Еще вопросы есть?
К сожалению, еще вопросы были. И обратился с ними гантрус, который уже предлагал отправить меня за борт. Он интересовался, какие еще доказательства требуются капитану после того, как разгневанные боги послали морское чудовище. Забавная все-таки штука — суеверия. С точки зрения гантруса, беда, случившаяся с нами, неудивительна, потому что крылатой предоставили права высшей касты. А ранайцы в Ллойете, когда до них дойдет весть о судьбе брига, скажут, что это неудивительно, потому что перед отплытием на мачте сидела йувва. Самое смешное, что историю с йуввой я попросту выдумала, но сообщи им кто теперь об этом — они не поверят, потому что правдивость истории «доказана» постигшим корабль бедствием. Представители других народов, наверное, нашли бы свои «бесспорные» предзнаменования…
Капитан не стал вступать в теологический спор и попросту посоветовал гантрусу заткнуться. Однако едва чужеземец оскорбленно замолчал, раздался еще один голос. Говоривший, скорее всего, не понимал по-гантруски, но мысль его работала в сходном направлении:
— Капитан, а почему добропорядочные ранайцы должны делиться последней водой не пойми с кем? Я имею в виду крылатую и этих вот закутанных. — Он брезгливо покосился в сторону гантрусов. — Ладно, пока все шло нормально, мы могли играть в эти игры с равноправием, но теперь каждая капля важна для нашего выживания. Я против того, чтобы давать им воду. Море все спишет.
Это сказал не полуграмотный ремесленник, а один из торговцев, чей бизнес, вероятно, напрямую зависел от «закутанных». И хотя я испытала мгновенное злорадство по поводу гантрусов, которые так хотели разделаться со мной, а теперь сами получили по той же мерке, на самом деле радоваться было нечему, ибо сразу несколько голосов согласно загудели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
— Помогите! — крикнула я. Но то ли у матросов были проблемы поважнее, то ли они не слишком хотели мне помочь, во всяком случае, я не могла висеть слишком долго и ждать. «Если я упаду в воду, мне конец, — сказала я себе. — Даже если меня не съест дракон, в этом коконе я сразу утону. Но я не упаду. Нужно просто спокойно, без паники освободить левую руку».
Я напрягла крылья, стараясь растянуть парусину. Через несколько мгновений мне удалось вытащить руку наружу и перехватить канат. Я чуть повисела на ней, давая отдых правой, а затем, подтягиваясь на руках, добралась до палубы. Здесь, однако, возникла новая проблема — мои ноги все еще были спутаны, и я никак не могла влезть на борт. Наконец мне удалось, раскачавшись, забросить на палубу обе ноги разом. Еще один рывок — и я наконец оказалась на горизонтальной поверхности. Для верности я откатилась подальше от края и лишь после этого окончательно распутала свой кокон.
Какое-то время я просто лежала, распростершись на палубе, больше ни на что у меня сил не осталось. Затем почувствовала саднящую боль в правой ладони; взглянув на нее, я увидела, что она вся в крови. Я уперлась крыльями в доски палубы, помогая себе встать.
Лишившийся обеих мачт бриг представлял собой странное зрелище. Этакая баржа с нелепо торчащим бугшпритом; кливера, естественно, теперь полоскались в воде, а разбросанные по палубе паруса и канаты выглядели так, словно хулиганы сорвали сушившееся в переулке белье. Вот только пятна крови на этом белье и розовые лужи на палубе наводили на мысль, что простым хулиганством здесь не ограничилось. Как я поняла позже, эта кровь была не только драконьей.
В первый момент меня удивило, что на палубе почти никого не было; затем я услышала крики и подошла к левому борту. В воде среди обломков плавали несколько матросов. Похоже, один из них был мертв — я видела лишь его спину со вздувшейся пузырем робой, голова и конечности были под водой. Но куда более странное зрелище представляла собой грот-мачта, которая, рассекая волны, быстро удалялась от корабля. Вот она клюнула клотиком, задирая обломанный конец; еще некоторое время он, торча под углом, чертил по воде пенный след, а затем встал вертикально и рывком ушел в глубину. Пена была розовой: раны дракона продолжали кровоточить.
Очень быстро всех уцелевших, оказавшихся за бортом, втащили на корабль. Я тоже бросила канат кому-то из них, и этим кем-то оказался сам капитан. Увидев меня, он злобно повращал глазами, но ничего не сказал. Тем более что на палубу выбирались уже и другие пассажиры, осознавшие, что бой кончился, и желавшие узнать наши потери.
Потери команды оказались довольно умеренными, учитывая, с каким врагом мы имели дело, — двоих матросов убило мачтой, один разбился, упав с нее на палубу, одного на нижней палубе раздавило сорванной пушкой, и еще пятерых членов экипажа так и не нашли — очевидно, они утонули, выброшенные за борт ранеными или в бессознательном состоянии. Среди этих пятерых оказался и первый помощник капитана. Еще четверо на верхней палубе и шестеро на нижней отделались переломами. Двое пассажиров тоже сломали руку и один — ногу; точнее, не один, а одна, та самая жирная купчиха, что меня чрезвычайно порадовало. Несколько аньйо получили мелкие травмы — вывихи, растяжения, ушибы. В общем, в строю оставались еще четыре десятка моряков — вполне достаточная численность экипажа, да вот только работы для них больше не было. Лишившись мачт, гордый бриг о девятнадцати пушках превратился в беспомощную игрушку океана.
— Сколько мы будем так дрейфовать — неизвестно, — подвел итог капитан, обращаясь к пассажирам и команде. — Мы в открытом океане между Инйалгдаром и Глар-Цу, на веслах до берега не добраться. Но здесь проходят морские пути, рано или поздно кого-нибудь встретим. В этих широтах полно рыбы, а у нас есть снасти — это позволит растянуть пищевые запасы. А вот пресную воду взять негде. Поэтому отныне вводится норма: матросы будут получать по две трети пинты в день, все прочие — по полпинты.
— Что? Полпинты в такую жару?! — послышались возмущенные крики пассажиров.
— Для желающих охладиться воды полный океан, — отрезал капитан. — Вот только пить ее нельзя.
— С чего это какой-то матрос будет получать больше нас? — воскликнул кто-то из пассажиров. — Мы платили за проезд первым классом!
— С того, что матросы работают, а вы прохлаждаетесь. Впрочем, могу выдать вам всю вашу долю сразу, и выпейте ее хоть за один день. На четвертый день ваш высохший труп отправится на корм рыбам. Еще вопросы есть?
К сожалению, еще вопросы были. И обратился с ними гантрус, который уже предлагал отправить меня за борт. Он интересовался, какие еще доказательства требуются капитану после того, как разгневанные боги послали морское чудовище. Забавная все-таки штука — суеверия. С точки зрения гантруса, беда, случившаяся с нами, неудивительна, потому что крылатой предоставили права высшей касты. А ранайцы в Ллойете, когда до них дойдет весть о судьбе брига, скажут, что это неудивительно, потому что перед отплытием на мачте сидела йувва. Самое смешное, что историю с йуввой я попросту выдумала, но сообщи им кто теперь об этом — они не поверят, потому что правдивость истории «доказана» постигшим корабль бедствием. Представители других народов, наверное, нашли бы свои «бесспорные» предзнаменования…
Капитан не стал вступать в теологический спор и попросту посоветовал гантрусу заткнуться. Однако едва чужеземец оскорбленно замолчал, раздался еще один голос. Говоривший, скорее всего, не понимал по-гантруски, но мысль его работала в сходном направлении:
— Капитан, а почему добропорядочные ранайцы должны делиться последней водой не пойми с кем? Я имею в виду крылатую и этих вот закутанных. — Он брезгливо покосился в сторону гантрусов. — Ладно, пока все шло нормально, мы могли играть в эти игры с равноправием, но теперь каждая капля важна для нашего выживания. Я против того, чтобы давать им воду. Море все спишет.
Это сказал не полуграмотный ремесленник, а один из торговцев, чей бизнес, вероятно, напрямую зависел от «закутанных». И хотя я испытала мгновенное злорадство по поводу гантрусов, которые так хотели разделаться со мной, а теперь сами получили по той же мерке, на самом деле радоваться было нечему, ибо сразу несколько голосов согласно загудели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177