Их окружали матросы, не менее трех дюжин, вооруженные саблями. У нескольких моряков, выстроившихся полукругом справа, были мушкеты; они держали аборигенов на прицеле, но не стреляли. Один из матросов сидел в стороне на бухте каната, прижимая руку к правому боку; между пальцами сочилась кровь.
Еще один, разорвав безрукавку, озабоченно осматривал окровавленное голое плечо.
— Сейчас ты скажешь им, чтобы положили оружие и не сопротивлялись, — напутствовал меня капитан. — Если они это сделают, вы все будете жить. Если нет, мы застрелим сначала тебя, потом их. Ты ведь понимаешь, что других вариантов нет? Отвечай, понимаешь?
— Да, — хрипло сказала я.
— Отлично. Постарайся быть убедительной.
Мои ученики смотрели на меня с надеждой. Они не понимали, что значит наставленный на меня пистолет, не понимали, что я тоже пленница. Как можно взять в плен богиню? Когда-то подобное удалось Шушу, но он тоже был богом, да и то потребовалась помощь стихий, его родителей… А тут просто светлокожие аньйо, которых смогли одолеть простые нгарэйху!
— Друзья, — сказала я, чувствуя, что мой голос дрожит, — мы в большой беде. Нас предали. Эти аньйо — такие же, как и на корабле, приплывшем на ваш остров пятнадцать лет назад. У них оружие, против которого клинки бессильны. Если вы не сдадитесь, нас всех убьют. И меня тоже.
— Нет, Эййэ! — в отчаянии воскликнул Нэн. — Ты же не можешь умереть!
— Могу, Нэн, — покачала головой я. —Увы, очень даже могу.
Я хотела добавить, что на самом деле я никакая не дочь неба и солнца, а такая же аньйо, как они, но не сказала этого. Потому что… потому что боялась, что тогда они меня не послушают. А мне очень хотелось жить.
— Эййэ, одно твое слово — и мы будем драться, как ты нас учила!
— Нет, Нэн. Это безнадежно.
Они молчали, и я почувствовала, как к моему виску прижимается дуло пистолета. Я даже не могу сказать, что испугалась. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Казалось, я просто должна выполнить некий ритуал, а потом все будет хорошо.
— Только ради тебя, Эййэ, — сказал Нэн, швыряя шпагу на палубу.
За ним еще двое нехотя бросили копья. И тут Нгош, издав боевой клич, ринулся вперед, размахивая мечом. Двое матросов в ужасе шарахнулись. В тот же миг грохнул выстрел.
Лоб и волосы юноши превратились в кровавое месиво, и он рухнул навзничь, выронив меч. Тот воткнулся в доски палубы и закачался из стороны в сторону.
Ийхэ с плачем упала на колени. Остальные нгарэйху побросали оружие.
— Отлично, парни, теперь давайте их в трюм к остальным, — распорядился долговязый тип в офицерском костюме — должно быть, тот самый первый помощник. Кто-то из матросов уже открыл люк в палубе.
— Скажи им, чтоб спускались по одному, — приказал капитан.
Я сказала.
Хотелось бы мне забыть взгляды, которые они бросали на меня, прежде чем скрыться в темном чреве баркентины… Но я не решилась отвернуться, пока люк не закрылся за последним из них. Тут до моего слуха донесся стон; я повернула голову и увидела Тонха, по-прежнему лежавшего у борта. Капитан тоже скосил глаза в ту сторону, не сводя с меня пистолета.
— Вышвырните эту падаль за борт, олухи, — брюзгливо распорядился он. — Сами не могли догадаться, что нам не нужен одноногий?
— Ты ответишь за это, поганый пират, — процедила я. — Ты будешь болтаться на рее!
— Кто говорит о пиратстве? — вздернул брови капитан. — Я — честный торговец, а рабы — такой же товар, как и любой другой.
— Рабство отменено и в Ранайе, и в Илсудруме!
— Только в самих метрополиях. И потом, помимо них на свете есть немало стран, где за молодых, сильных и здоровых аньйо дают хорошую цену.
Раздался двойной вспеск — матросы выбросили в море Тонха и тело Нгоша. Ярость перехватывала мне горло, но я понимала, что бранью и угрозами не добьюсь ничего хорошего.
— Что ты собираешься делать со мной? — холодно спросила я.
— Тебя я тоже продам, — равнодушно сообщил он. — И, кстати, ты должна говорить мне «вы».
— Ты… — я вновь совладала с собой, — вы не смеете! Я — ранайская гражданка!
— И что с того? Если то, что ты мне рассказала, правда, значит, в Ранайе у тебя никого не осталось. Во всяком случае, никого, кто мог и хотел бы о тебе позаботиться. Иначе после гибели отца ты не отправилась бы одна в Гантру с семейными деньгами, даже не попытавшись навестить Ранайу. А если ты, как я подозреваю, наврала мне, то, скорее всего, ты просто украла эти деньги и пыталась бежать с ними. Так что если на родине кто тебя и ждет, то лишь затем, чтобы отправить за решетку. В любом случае вступиться за тебя некому, да и вообще, для всех ты погибла в море.
Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Тем временем несколько матросов обступили меня и, ухмыляясь, разглядывали. Подошел и первый помощник.
— Как думаете, где лучше ее продать? — спросил у него капитан, словно я была неодушевленным предметом.
— Для плантации она, пожалуй, мелковата, — ответил тот, оценивающе оглядывая меня с головы до ног. — Эй, ты что-нибудь умеешь? Ну там шить или готовить как следует?
— Нет, — мстительно ответила я. — Но если кому-то нужна рабыня, чтобы поговорить о философии Йирклойа, везите меня прямо туда. Вам объяснить, кто такой Йирклой?
— Ишь, хорохорится, — усмехнулся капитан почти дружелюбно. — Ну ничего, гонор-то из нее быстро выбьют.
— Пожалуй, в брачный сезон за нее бы дали неплохие деньги, — подытожил свой осмотр помощник.
У меня все похолодело внутри от такой перспективы.
— До брачного сезона еще три с лишним месяца, — проворчал капитан. — Да и потом, какая-то она вроде сутулая… хотя в этом камзоле не поймешь. Ну-ка раздевайся, покажись нам во всей красе.
Я не двинулась. На какой-то миг мне стало все равно — пусть стреляет. Впрочем, в глубине души я уже поняла, что он слишком жаден, чтобы убить меня и лишиться денег.
Сразу двое сильных матросов грубо схватили меня за плечи и стали срывать камзол. Вырванные с мясом крючки веером брызнули на палубу. А потом… Ну вы сами понимаете, что они все увидели.
Представьте себе, среди изумленных восклицаний я не услышала ругани в свой адрес. Для них я была не порождением дьявола, а источником дохода. Впрочем, они бы, наверное, рады были и дьяволу, если бы рассчитывали выручить за него деньги.
— Боже карающий и милующий, никогда такого не видел, — резюмировал капитан. — Ну что ж, теперь я знаю, где нам за нее дадут наилучшую цену. Отвезем ее на Ктито принцессе Анкахе. Она таких любит.
Поглазеть на меня собрался весь экипаж, и неизвестно, сколько бы мне пришлось стоять на палубе, удовлетворяя их любопытство (кто-то уже тыкал меня концом сабли, требуя, чтобы я помахала крыльями), но тут отходивший куда-то капитан вернулся и гаркнул:
— Ветер меняется, бездельники! Ну-ка живо за работу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Еще один, разорвав безрукавку, озабоченно осматривал окровавленное голое плечо.
— Сейчас ты скажешь им, чтобы положили оружие и не сопротивлялись, — напутствовал меня капитан. — Если они это сделают, вы все будете жить. Если нет, мы застрелим сначала тебя, потом их. Ты ведь понимаешь, что других вариантов нет? Отвечай, понимаешь?
— Да, — хрипло сказала я.
— Отлично. Постарайся быть убедительной.
Мои ученики смотрели на меня с надеждой. Они не понимали, что значит наставленный на меня пистолет, не понимали, что я тоже пленница. Как можно взять в плен богиню? Когда-то подобное удалось Шушу, но он тоже был богом, да и то потребовалась помощь стихий, его родителей… А тут просто светлокожие аньйо, которых смогли одолеть простые нгарэйху!
— Друзья, — сказала я, чувствуя, что мой голос дрожит, — мы в большой беде. Нас предали. Эти аньйо — такие же, как и на корабле, приплывшем на ваш остров пятнадцать лет назад. У них оружие, против которого клинки бессильны. Если вы не сдадитесь, нас всех убьют. И меня тоже.
— Нет, Эййэ! — в отчаянии воскликнул Нэн. — Ты же не можешь умереть!
— Могу, Нэн, — покачала головой я. —Увы, очень даже могу.
Я хотела добавить, что на самом деле я никакая не дочь неба и солнца, а такая же аньйо, как они, но не сказала этого. Потому что… потому что боялась, что тогда они меня не послушают. А мне очень хотелось жить.
— Эййэ, одно твое слово — и мы будем драться, как ты нас учила!
— Нет, Нэн. Это безнадежно.
Они молчали, и я почувствовала, как к моему виску прижимается дуло пистолета. Я даже не могу сказать, что испугалась. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Казалось, я просто должна выполнить некий ритуал, а потом все будет хорошо.
— Только ради тебя, Эййэ, — сказал Нэн, швыряя шпагу на палубу.
За ним еще двое нехотя бросили копья. И тут Нгош, издав боевой клич, ринулся вперед, размахивая мечом. Двое матросов в ужасе шарахнулись. В тот же миг грохнул выстрел.
Лоб и волосы юноши превратились в кровавое месиво, и он рухнул навзничь, выронив меч. Тот воткнулся в доски палубы и закачался из стороны в сторону.
Ийхэ с плачем упала на колени. Остальные нгарэйху побросали оружие.
— Отлично, парни, теперь давайте их в трюм к остальным, — распорядился долговязый тип в офицерском костюме — должно быть, тот самый первый помощник. Кто-то из матросов уже открыл люк в палубе.
— Скажи им, чтоб спускались по одному, — приказал капитан.
Я сказала.
Хотелось бы мне забыть взгляды, которые они бросали на меня, прежде чем скрыться в темном чреве баркентины… Но я не решилась отвернуться, пока люк не закрылся за последним из них. Тут до моего слуха донесся стон; я повернула голову и увидела Тонха, по-прежнему лежавшего у борта. Капитан тоже скосил глаза в ту сторону, не сводя с меня пистолета.
— Вышвырните эту падаль за борт, олухи, — брюзгливо распорядился он. — Сами не могли догадаться, что нам не нужен одноногий?
— Ты ответишь за это, поганый пират, — процедила я. — Ты будешь болтаться на рее!
— Кто говорит о пиратстве? — вздернул брови капитан. — Я — честный торговец, а рабы — такой же товар, как и любой другой.
— Рабство отменено и в Ранайе, и в Илсудруме!
— Только в самих метрополиях. И потом, помимо них на свете есть немало стран, где за молодых, сильных и здоровых аньйо дают хорошую цену.
Раздался двойной вспеск — матросы выбросили в море Тонха и тело Нгоша. Ярость перехватывала мне горло, но я понимала, что бранью и угрозами не добьюсь ничего хорошего.
— Что ты собираешься делать со мной? — холодно спросила я.
— Тебя я тоже продам, — равнодушно сообщил он. — И, кстати, ты должна говорить мне «вы».
— Ты… — я вновь совладала с собой, — вы не смеете! Я — ранайская гражданка!
— И что с того? Если то, что ты мне рассказала, правда, значит, в Ранайе у тебя никого не осталось. Во всяком случае, никого, кто мог и хотел бы о тебе позаботиться. Иначе после гибели отца ты не отправилась бы одна в Гантру с семейными деньгами, даже не попытавшись навестить Ранайу. А если ты, как я подозреваю, наврала мне, то, скорее всего, ты просто украла эти деньги и пыталась бежать с ними. Так что если на родине кто тебя и ждет, то лишь затем, чтобы отправить за решетку. В любом случае вступиться за тебя некому, да и вообще, для всех ты погибла в море.
Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Тем временем несколько матросов обступили меня и, ухмыляясь, разглядывали. Подошел и первый помощник.
— Как думаете, где лучше ее продать? — спросил у него капитан, словно я была неодушевленным предметом.
— Для плантации она, пожалуй, мелковата, — ответил тот, оценивающе оглядывая меня с головы до ног. — Эй, ты что-нибудь умеешь? Ну там шить или готовить как следует?
— Нет, — мстительно ответила я. — Но если кому-то нужна рабыня, чтобы поговорить о философии Йирклойа, везите меня прямо туда. Вам объяснить, кто такой Йирклой?
— Ишь, хорохорится, — усмехнулся капитан почти дружелюбно. — Ну ничего, гонор-то из нее быстро выбьют.
— Пожалуй, в брачный сезон за нее бы дали неплохие деньги, — подытожил свой осмотр помощник.
У меня все похолодело внутри от такой перспективы.
— До брачного сезона еще три с лишним месяца, — проворчал капитан. — Да и потом, какая-то она вроде сутулая… хотя в этом камзоле не поймешь. Ну-ка раздевайся, покажись нам во всей красе.
Я не двинулась. На какой-то миг мне стало все равно — пусть стреляет. Впрочем, в глубине души я уже поняла, что он слишком жаден, чтобы убить меня и лишиться денег.
Сразу двое сильных матросов грубо схватили меня за плечи и стали срывать камзол. Вырванные с мясом крючки веером брызнули на палубу. А потом… Ну вы сами понимаете, что они все увидели.
Представьте себе, среди изумленных восклицаний я не услышала ругани в свой адрес. Для них я была не порождением дьявола, а источником дохода. Впрочем, они бы, наверное, рады были и дьяволу, если бы рассчитывали выручить за него деньги.
— Боже карающий и милующий, никогда такого не видел, — резюмировал капитан. — Ну что ж, теперь я знаю, где нам за нее дадут наилучшую цену. Отвезем ее на Ктито принцессе Анкахе. Она таких любит.
Поглазеть на меня собрался весь экипаж, и неизвестно, сколько бы мне пришлось стоять на палубе, удовлетворяя их любопытство (кто-то уже тыкал меня концом сабли, требуя, чтобы я помахала крыльями), но тут отходивший куда-то капитан вернулся и гаркнул:
— Ветер меняется, бездельники! Ну-ка живо за работу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177