Решили выпить пунша, прекрасно сознавая, что доставляют этим удовольствие толстой Маргите, которая их, разомлевших, при расчете обязательно надует так, как давно не надувала.
Снаружи завывал ветер, густо накрапывал мелкий дождь. Парни в тепле потягивали пунш, вели всякие разговоры, за окнами быстро темнело.
Франтишек сидел спиной к залу, не обращая внимания на шумные выкрики, звон посуды, смех, неумолкающий жалобный скрип входной двери. Его не интересовало, что делается сзади, кто уходит и кто приходит. Ему и так было хорошо.
Но вдруг Анталик, сидевший лицом к залу, тихонько толкнув его локтем, зашептал:
— Послушай, Феро, чего вон тот тип на тебя так уставился? Или, может, он на меня зыркает...
— Кто? — Франтишек повернулся к стойке и увидел своего зятя.— Ах этот,— улыбнулся он,— этот наверняка за мной наблюдает...
— Минут десять пялит на нас глаза,— сказал Анталик.— Кто такой?
— Сестрин муж,— ответил Франтишек,— Тибинко.
— А он уже,— засмеялся Ивичич,— я бы сказал, изрядно поднабрался.
— Наверно, что-то стряслось,— улыбнулся Франтишек.— Тибинко наш уже много лет в такие заведения не заглядывает.
— Сейчас все узнаешь,— поднялся Ивичич.— Через минуту доставлю его сюда...
И вот Тибор уже стоит, вернее, колышется над их столом и с пьяной улыбкой вещает:
— А-а, братцы-слесаря, поддаете? Можете продолжать, а я уже в норме...
Он заозирался вокруг в поисках свободного стула, но тот оказался где-то далеко, в другом конце зала. Он принес его, ступая нетвердыми шагами, но не сел, а только облокотился, встав за спиной у Франтишека.
Феро немного отодвинулся, освобождая для зятя пространство между кафельной стенкой печки и своим стулом.
— Присаживайся,— пригласил он Тибора.
Разговор на минуту заглох. Затем парни, пришедшие
с Франтишеком, сомкнувшись головами над другим кон
цом стола, начали обсуждать что-то свое, не обращая внимания на Феро и Тибора.
— Что скажешь? — спросил Франтишек. Его уже слегка разобрал хмель, и поэтому он задал свой вопрос в лоб.
— Чего? — непонимающе заморгал Тибор.
— Чего хочешь?
— Я? А что я хочу? — смутился Тибор.
— Раз ты сюда подошел, то, наверно, не просто так...
— Дерьмо,— прошипел Тибор.
— Это поищи в другом месте,— с не меньшей злостью, но спокойно ответил Франтишек и вызывающе посмотрел на зятя.
Но Тибор и в самом деле уже лыка не вязал. На Феро он не обращал внимания, но и уходить не собирался. Сидя на стуле, он дергал плечами, моргал глазами, что-то недовольно бурчал себе под нос, но не в адрес Франтишека.
— Ничего! — неожиданно гаркнул Тибор.— Теленок паршивый! Скотина! И в кого он такой...— прохрипел он, потом снова стал бормотать что-то невразумительное и наконец выдал более-менее членораздельно:— Ты слыхал, Феро, что этот осел выкинул? Слыхал?
— У меня своих забот хватает,— отмахнулся Франтишек.
— Да какие у тебя заботы, пустяки одни,— ворчал Тибор.— Ты вольный человек, ни о чем не тужишь, детей у тебя нет, настоящие заботы тебе и не снились...
Франтишек пытался понять, куда гнет Тибор. Еще до того, как переселиться в новую квартиру, мать как-то упомянула, сколько хлопот доставляет родителям ее единственный внук. Кажется, она жаловалась ему, что Лацко ей надерзил, когда она по просьбе Зузанны пришла наставить его на путь истинный. Да, нахамил ей, а ведь раньше он никогда себе такого не позволял... В конце месяца, после очередной стычки с родителями, Лацо, вернее, уже Ладислав, собрав кое-какие свои пожитки, ушел из дому к своей Кате, которая, как выяснилось, работает официанткой в кафе, что недалеко от вокзала. Франтишек как-то раз заходил туда выпить кофе. Услышав это, он вдруг сообразил, кого напоминала ему та девушка и откуда она могла знать его фамилию... Итак, внук променял особняк в господском районе на старый дом за больницей, вернее, на мансарду, которая досталась Кате от матери, когда та еще год назад решила уехать и попытать счастья в Чехии.
Она писала дочери из Праги, потом из Усти-над-Лабой, где сошлась с каким-то мужчиной, который жил один в большой квартире и никак не хотел ее, Мерину, отпускать от себя. Мерина потом еще писала Кате, что она, если захочет, может приехать к ней — только в Чехии, по ее словам, представитель их племени может стать уважаемым человеком. Обо всем этом Франтишек узнал от матери. Ведь ей тогда вторично пришлось взяться за неблагодарную роль — попытаться вернуть родителям блудного сына. Она пришла к внуку как просительница, смиренная и кроткая. Но ее миссия опять не увенчалась успехом. Внук вежливо, но решительно заявил, что все заклинания бесполезны. Катю он все равно не бросит, поскольку они уже ждут ребенка... Эта новость подействовала как удар молнии, особенно на Зузанну. Несколько дней она пролежала в больнице, потом ей разрешили вернуться домой, но на работе и на людях она до сих пор не появляется, хворает уже больше месяца. Что ж, нервы есть нервы.
А Тибор опять бурчал:
— Ничего, ничего ему не достанется... Погоди только! Увидишь, я с вами еще разделаюсь, шантрапа! — Он весь сжался, затряс головой, как бы отгоняя нахлынувший кошмар, затем, схватив Франтишека за рукав и наклонившись к нему, процедил: — Унаследуют они от меня теперь вот что,— он сжал кулак,— фигу с маслом, так и знай, Феро, и ему можешь передать, когда встретишь!
— Сам скажи ему, а меня не впутывай.— Франтишек высвободил свой рукав из пальцев Тибора.
— А ты плут, Феринко, ох, какой же ты плут! — захрипел Тибор, все более дурея от выпитого.— Тебе это как елей на душу, паразит ты этакий... Неизвестно еще, откуда у нашего кретина такие взгляды на жизнь... Осел один наболтал с три короба всякой ерунды, а он, идиот, поверил и бросился на первую попавшуюся ДУРУ*
— Она складная девчонка,— сказал Франтишек, не желая прощать ему ядовитую подковырку.— Кто угодно может подтвердить...
— Ах ты гад! — затрясся от злости Тибор.— Тебе это как елей на душу, да?
— Ну чего ты разошелся?! Красивые дети будут у них,— улыбнулся Франтишек.— Вот состаришься — а вокруг тебя шебаршит куча внучат, не то что у меня, этих плодов мне, кажется, уже не вкусить... Меня пожалей, а не себя. Вот так, Тибинко.
— Ну, ты зараза! — взвился Тибор, задетый за живое.— Паразит!
— Но-но! Ты, Тибинко, зятек мой дорогой, меня не оскорбляй, я ведь твоей семьей не управляю,— спокойно отрезал Франтишек.
— Погоди, погоди! — закивал головой Тибор.— Увидишь еще! Все увидите, потерпи немного, узнаешь еще, кто такой Тибор...
— В таких делах, Тибинко, никакие штучки-дрючки не помогут — ни деньги, ни связи, ни даже те, кто наверху... Если уж так получилось, придется вам в своем дворце вдвоем век доживать,— подвел черту Франтишек, невозмутимо глядя на зятя, а поскольку тот помалкивал, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Снаружи завывал ветер, густо накрапывал мелкий дождь. Парни в тепле потягивали пунш, вели всякие разговоры, за окнами быстро темнело.
Франтишек сидел спиной к залу, не обращая внимания на шумные выкрики, звон посуды, смех, неумолкающий жалобный скрип входной двери. Его не интересовало, что делается сзади, кто уходит и кто приходит. Ему и так было хорошо.
Но вдруг Анталик, сидевший лицом к залу, тихонько толкнув его локтем, зашептал:
— Послушай, Феро, чего вон тот тип на тебя так уставился? Или, может, он на меня зыркает...
— Кто? — Франтишек повернулся к стойке и увидел своего зятя.— Ах этот,— улыбнулся он,— этот наверняка за мной наблюдает...
— Минут десять пялит на нас глаза,— сказал Анталик.— Кто такой?
— Сестрин муж,— ответил Франтишек,— Тибинко.
— А он уже,— засмеялся Ивичич,— я бы сказал, изрядно поднабрался.
— Наверно, что-то стряслось,— улыбнулся Франтишек.— Тибинко наш уже много лет в такие заведения не заглядывает.
— Сейчас все узнаешь,— поднялся Ивичич.— Через минуту доставлю его сюда...
И вот Тибор уже стоит, вернее, колышется над их столом и с пьяной улыбкой вещает:
— А-а, братцы-слесаря, поддаете? Можете продолжать, а я уже в норме...
Он заозирался вокруг в поисках свободного стула, но тот оказался где-то далеко, в другом конце зала. Он принес его, ступая нетвердыми шагами, но не сел, а только облокотился, встав за спиной у Франтишека.
Феро немного отодвинулся, освобождая для зятя пространство между кафельной стенкой печки и своим стулом.
— Присаживайся,— пригласил он Тибора.
Разговор на минуту заглох. Затем парни, пришедшие
с Франтишеком, сомкнувшись головами над другим кон
цом стола, начали обсуждать что-то свое, не обращая внимания на Феро и Тибора.
— Что скажешь? — спросил Франтишек. Его уже слегка разобрал хмель, и поэтому он задал свой вопрос в лоб.
— Чего? — непонимающе заморгал Тибор.
— Чего хочешь?
— Я? А что я хочу? — смутился Тибор.
— Раз ты сюда подошел, то, наверно, не просто так...
— Дерьмо,— прошипел Тибор.
— Это поищи в другом месте,— с не меньшей злостью, но спокойно ответил Франтишек и вызывающе посмотрел на зятя.
Но Тибор и в самом деле уже лыка не вязал. На Феро он не обращал внимания, но и уходить не собирался. Сидя на стуле, он дергал плечами, моргал глазами, что-то недовольно бурчал себе под нос, но не в адрес Франтишека.
— Ничего! — неожиданно гаркнул Тибор.— Теленок паршивый! Скотина! И в кого он такой...— прохрипел он, потом снова стал бормотать что-то невразумительное и наконец выдал более-менее членораздельно:— Ты слыхал, Феро, что этот осел выкинул? Слыхал?
— У меня своих забот хватает,— отмахнулся Франтишек.
— Да какие у тебя заботы, пустяки одни,— ворчал Тибор.— Ты вольный человек, ни о чем не тужишь, детей у тебя нет, настоящие заботы тебе и не снились...
Франтишек пытался понять, куда гнет Тибор. Еще до того, как переселиться в новую квартиру, мать как-то упомянула, сколько хлопот доставляет родителям ее единственный внук. Кажется, она жаловалась ему, что Лацко ей надерзил, когда она по просьбе Зузанны пришла наставить его на путь истинный. Да, нахамил ей, а ведь раньше он никогда себе такого не позволял... В конце месяца, после очередной стычки с родителями, Лацо, вернее, уже Ладислав, собрав кое-какие свои пожитки, ушел из дому к своей Кате, которая, как выяснилось, работает официанткой в кафе, что недалеко от вокзала. Франтишек как-то раз заходил туда выпить кофе. Услышав это, он вдруг сообразил, кого напоминала ему та девушка и откуда она могла знать его фамилию... Итак, внук променял особняк в господском районе на старый дом за больницей, вернее, на мансарду, которая досталась Кате от матери, когда та еще год назад решила уехать и попытать счастья в Чехии.
Она писала дочери из Праги, потом из Усти-над-Лабой, где сошлась с каким-то мужчиной, который жил один в большой квартире и никак не хотел ее, Мерину, отпускать от себя. Мерина потом еще писала Кате, что она, если захочет, может приехать к ней — только в Чехии, по ее словам, представитель их племени может стать уважаемым человеком. Обо всем этом Франтишек узнал от матери. Ведь ей тогда вторично пришлось взяться за неблагодарную роль — попытаться вернуть родителям блудного сына. Она пришла к внуку как просительница, смиренная и кроткая. Но ее миссия опять не увенчалась успехом. Внук вежливо, но решительно заявил, что все заклинания бесполезны. Катю он все равно не бросит, поскольку они уже ждут ребенка... Эта новость подействовала как удар молнии, особенно на Зузанну. Несколько дней она пролежала в больнице, потом ей разрешили вернуться домой, но на работе и на людях она до сих пор не появляется, хворает уже больше месяца. Что ж, нервы есть нервы.
А Тибор опять бурчал:
— Ничего, ничего ему не достанется... Погоди только! Увидишь, я с вами еще разделаюсь, шантрапа! — Он весь сжался, затряс головой, как бы отгоняя нахлынувший кошмар, затем, схватив Франтишека за рукав и наклонившись к нему, процедил: — Унаследуют они от меня теперь вот что,— он сжал кулак,— фигу с маслом, так и знай, Феро, и ему можешь передать, когда встретишь!
— Сам скажи ему, а меня не впутывай.— Франтишек высвободил свой рукав из пальцев Тибора.
— А ты плут, Феринко, ох, какой же ты плут! — захрипел Тибор, все более дурея от выпитого.— Тебе это как елей на душу, паразит ты этакий... Неизвестно еще, откуда у нашего кретина такие взгляды на жизнь... Осел один наболтал с три короба всякой ерунды, а он, идиот, поверил и бросился на первую попавшуюся ДУРУ*
— Она складная девчонка,— сказал Франтишек, не желая прощать ему ядовитую подковырку.— Кто угодно может подтвердить...
— Ах ты гад! — затрясся от злости Тибор.— Тебе это как елей на душу, да?
— Ну чего ты разошелся?! Красивые дети будут у них,— улыбнулся Франтишек.— Вот состаришься — а вокруг тебя шебаршит куча внучат, не то что у меня, этих плодов мне, кажется, уже не вкусить... Меня пожалей, а не себя. Вот так, Тибинко.
— Ну, ты зараза! — взвился Тибор, задетый за живое.— Паразит!
— Но-но! Ты, Тибинко, зятек мой дорогой, меня не оскорбляй, я ведь твоей семьей не управляю,— спокойно отрезал Франтишек.
— Погоди, погоди! — закивал головой Тибор.— Увидишь еще! Все увидите, потерпи немного, узнаешь еще, кто такой Тибор...
— В таких делах, Тибинко, никакие штучки-дрючки не помогут — ни деньги, ни связи, ни даже те, кто наверху... Если уж так получилось, придется вам в своем дворце вдвоем век доживать,— подвел черту Франтишек, невозмутимо глядя на зятя, а поскольку тот помалкивал, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38