— Я уже знаю об этом и потому-то предпочел вашу гостиницу, так как все мы любим греться в лучах солнца, и мне приятна будет эта близость. Так уж вы, если можно, отведите мне комнатку по соседству с ним! — с улыбкой проговорил старик.
— Если хотите, я могу вас представить господину Бержераку Это, что бы про него ни говорили, славный малый!
— Нет-нет, это затруднило бы меня в настоящее время. После, когда я окончательно отделаю свое произведение, я попрошу вас об этом одолжении.
— Как угодно! А относительно номера, я могу вам дать славненькую комнатку, помещающуюся как раз над номером господина Бержерака. Так что вы даже будете слышать, как он декламирует свои новые стихотворения: у него чрезвычайно громкий голос. Ну что, как вам нравится это?
— Чудесно! Восхитительно! — и, вскинув на плечи свой узел, старик, покашливая, поплелся за хозяином.
Войдя на первую площадку лестницы, последний остановился:
— Вот здесь живет господин Бержерак,— указал он на дверь.
— Здесь? — переспросил провинциал, благоговейно складывая руки.
— Да, но только идите и говорите потише, он болен, у него сильный жар,— и его секретарь предупреждал меня, чтобы здесь не шумели и не беспокоили больного.
— Мать Пресвятая Богородица, да что же случилось с этим бесподобным человеком?
— Кто-то пырнул его ножом в какой-то схватке, но это дело привычное для него, так как он одинаково часто работает пером и шпагой.
— О, да сохранит его Бог! — набожно проговорил старик.
— Не беспокойтесь, он вне опасности и дней через пять-шесть будет совершенно здоров.
— Да ниспадет благословение небес на его голову! — пробормотал старик, входя в свою комнату.
— Ну вот и ваш номер. Как проголодаетесь, сойдите вниз в столовую или велите служанке Варваре принести вам сюда обед.
— Благодарю вас, я не настолько богат, чтобы пользоваться чужими услугами, я и сам могу себе прислужить.
Хозяин немного поморщился, услышав эту новость, лишавшую его части заработка, и, пренебрежительно поклонившись, вышел из номера. Но лишь только он скрылся за дверями, как старик моментально преобразился. Глаза оживились, губы сложились в насмешливую улыбку, согнувшийся стан выпрямился, слабые колени перестали дрожать, ноги стали ровнее и даже страшный кашель не потрясал его слабой груди. Не будь этих седых волос, его смело можно было бы принять за молодого человека. Проводив насмешливым взглядом хозяина, он принялся быстро ходить по комнате, передвигая мебель, заглядывая в углы, осматривая стены; затем, вполне ознакомившись со своим помещением, развязал свой мешок и выбрал из него не книги, рукописи и бумаги, а... напильники, коловороты, рубанки и другие столярные принадлежности. Но только что незнакомец взялся за один из этих инструментов, как услышал тихий стук в дверь. Быстро побросав все вещи обратно в мешок и страшно закашлявшись, он направился к двери.
— Войдите! — крикнул он, задыхаясь.
— Извините, я забыл спросить ваше имя,— спросил хозяин, показываясь в дверях.
— Матурин Леско.
— Из Анжу?
— Да.
— Теперь вы, кажется, прибыли из Анжера?
— Да.
— А в Париж вы приехали ради собственного удовольствия и по своей воле?
— Да, ведь я же уже сказал вам. К чему эти расспросы?
— Извините, таково приказание господина судьи. В это бурное время он находит необходимым интересоваться всякой мелочью. Впрочем, не беспокойтесь, вас не
будут больше утруждать расспросами. «Провались я на этом месте, если это не заговорщик какой-нибудь!» — пробормотал хозяин, скрываясь за дверью.
— О, черт бы тебя взял, старого болвана! Еще влезет сюда опять, когда я займусь работой! — с досадой проговорил провинциальный поэт, возвращаясь к своему мешку.
Вдруг снизу донесся какой-то вакхический романс. Это распевал Сюльпис. Очевидно, он был сильно не в духе, так как голос его звонко раздавался по всему дому.
Да, ему было на что сердиться: доктор объявил, что рана Бержерака, казавшаяся на первый взгляд пустячной, довольно серьезна и требует недельного, а то и двухнедельного лечения. И Кастильян приходил в негодование от одной мысли, что теперь, когда время так дорого, его господину приходится беспомощно сидеть взаперти.
Впрочем, несмотря на приказание врача, Бержерак не ложился в кровать, а сидел в большом мягком кресле, положив раненую ногу на скамеечку, заботливой рукой служанки Сусанны прикрытую мягкой подушкой. Перед ним лежал лист бумаги, и он досадливо грыз кончик пера, посматривая то на бумагу, то в сторону, как бы дожидаясь вдохновения. Наконец позвав служанку, он приказал подать письмо, лежавшее в ящике комода. Оно было написано еще накануне и предназначалось сен-сер-нинскому кюре.
— Незачем писать наново; добавлю пару строк, и будет вполне достаточно,— проговорил Сирано, внимательно просмотрев письмо, и, набросав несколько строк, затем скрепив их огромным «С», он позвал Кастильяна, на всю квартиру распевавшего свои романсы.
На зов поэта Сюльпис всунул в дверь свое лицо, на котором ясно можно было прочесть живейшее участие и сострадание к господину.
— Иди сюда, дьявольский хорист! — притворно сердясь, крикнул Сирано.— Довольно уж этих рулад! У тебя есть деньги?
Кастильян в величайшем недоумении посмотрел на патрона, уже начиная сомневаться в нормальном состоянии его мозгов.
—- Есть ли у меня деньги? — переспросил он, как бы приходя в. себя после минутного замешательства.
— Я потому спрашиваю тебя, дитя мое, что у меня
лично наберется всего несколько пистолей, а нам нужны деньги, притом большие деньги! — проговорил Берже-рак, улыбаясь его изумлению.
— Это все равно, как если бы вы пожелали, чтобы чертополох зацвел розой, а палочная трава покрылась бы черешнями! — ответил секретарь.
— Чудесно; итак, чтобы вполне уподобиться библейскому бедняку Иову, тебе стоит только усесться на навоз ную кучу, взять в руки черепок для почесывания и обзавестись сварливой женой!
— Вполне удачный и остроумный пример!
— Однако, друг мой, шутки в сторону. Сегодня же вечером тебе необходимо раздобыть хорошую выносливую лошадь, теплую одежду и прилично набитый кошелек.
— Каким же способом, тысяча чертей, добиться'этого чуда?
— А вот увидим. Возьми этот перстень, подарок моего друга Колиньяка, и снеси его в заклад. Думаю, что ты получишь за него тысячу пистолей.
— Вы хотите продать его?
— Нет, только заложить...
Вдруг легкий шорох привлек внимание Сирано. Эта было трение какого-то инструмента по дереву; шум доносился с потолка, но был настолько слаб, что Сирано не мог его определить.
— Очевидно, здесь завелись мыши,— наконец проговорил он,— дрянной домишко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78