— Марот, если ты и дальше будешь продолжать в этом духе, то я не смогу сдержать своего восторга, и он прорвется слишком бурно...
— Так выпьем же за нашу любовь! — перебила его цыганка, снова чокаясь.
— Да, ты права! За нашу любовь! — проговорил Кастильян, выпивая вино и страстно прижимая к себе повеселевшую Марот.
— Теперь садись вот сюда и превратись в слух и зрение!— улыбаясь, произнесла танцовщица, взяв в руки тамбурин.
Пальцы Марот быстро забегали по пергаменту тамбурина, и вдруг комната наполнилась красивыми торжественными звуками песни. В то же время ее изящная фигура, вся изгибаясь в грациозных движениях, начала какой-то танец.
Кастильян, затаив дыхание, возбужденно следил за грациозными движениями цыганки. Между тем голос танцовщицы оживился; строгий темп напева стал чаще, тамбурин быстро завертелся в руках красавицы, и вдруг быстрым незаметным движением она сбросила с себя свой длинный плащ.
Кастильян, словно ослепленный, любовался этой картиной, казавшейся ему какой-то сверхъестественной. Это была .не прежняя Марот, а воздушная фея, беспечная, веселая, легкая, как пушинка, бурная, как вакханка.
Она, продолжая свой танец, то быстрым движением белых рук, словно крыльями птицы, легко касалась головы молодого человека, то, словно воздушное очаровательное существо, едва касаясь пола, кружилась в вихре фантастического танца, то быстро вспархивала ему на колени и скорее мысли отскакивала в противоположный конец комнаты, то очаровывала его вызывающими позами, улыбками, глазами, голосом...
Наконец, эта безумная пляска кончилась. Изнеможенная цыганка бессильно опустилась у ног Кастильяна.
Пока еще он видел это воздушное создание, как дивный мотылек порхающее в вихре чудного танца, он не смел пошевелиться и, как зачарованный, любовался этим сказочным видением. Но теперь, немного успокоившись и видя богиню у своих ног, юноша быстро рванулся к ней, пытаясь схватить эту добычу.
— Погоди, еще не все! — смеясь, воскликнула цыганка, отпрыгивая в сторону.— Ну-ка, поймай! — и, смеясь и подмигивая, она забегала по комнате.
Кастильян бросился за ней, но лишь только казалось ему, что она вот -вот не ускользнет из его рук, как серебристый смех цыганки слышался уже в противоположном конце комнаты.
Вскоре Кастильян почувствовал, что его ноги отяжелели, и какой-то непонятный сильный магнит приковал их к полу; им овладело странное оцепенение. Теперь уже не одна Марот прыгала перед ним во всех направлениях, но все — мебель, стены, посуда,— все это вертелось, кружилось, танцевало перед его глазами. Вот танцовщица совсем скрылась в каком-то розовом облаке.
На мгновение в голове Кастильяна мелькнуло сознание своего поражения.
Между тем мелодичный насмешливый голос Марот издали доносился до его ушей, то раздражая, то возбуждая, волнуя, дразня...
Сюльпис порывался вперед, стараясь сбросить свое непонятное оцепенение, вскакивал, размахивал руками и снова бессильно опускался на стул. Эта неравная борьба не могла продолжаться долго, и через десять минут юноша, тяжело дыша, забылся сном на своей кровати.
Усевшись рядом с ним и нежно гладя его волосы, молодая женщина задумчиво всматривалась в лицо спящего Сюльписа
Между тем скоро наступила ночь. Марот взяла канделябр со стола и тихо поставила его на окно. Скоро сухой звук брошенного в оконное стекло песка нарушил тишину ночи. Потушив свет, Марот открыла окно, и тотчас же в нем появились две таинственные фигуры, сторожившие у полуразвалившейся стены. Это были Бен-Жоель и Ринальдо. Тихо пробравшись в комнату, последний быстро направил свой глухой фонарь на спящую фигуру Сюльписа.
— Что, спит?—тихо спросил цыган.
— Да, уже больше двух часов,— отвечала цыганка.
— Ну, крошка, ты хорошо исполнила свое дело, теперь ступай! — проговорил Бен-Жоель, вынимая свой длинный нож.
— Ты хочешь его зарезать?—спросила цыганка, дрожа от ужаса.
— Странный вопрос! Наконец, какое тебе дело?
— Нет, я не позволю!
— Ты с ума сошла? Пойми же, дуроч.ка, что он мешает нам и его смерть необходима!
— А я не позволю! — еще раз проговорила молодая женщина, защищая собой кровать.
— Ошалела девка! — с досадой продолжал цыган.
Ринальдо молча подошел к цыганке с желанием оттащить ее от кровати, но она, вырвавшись и выхватив из-за корсажа кинжал, злобно воскликнула, сверкая глазами:
— Подойди, если смеешь!
— Не дури! Мы только попусту теряем время! — проговорил Бен-Жоель.
— Не подходите, малейшая царапина будет смертельна! — повторила цыганка, видя, что Ринальдо снова направляется к Кастильяну.
— Странная чудачка! — пробормотал лакей, отступая.
— Марот, что значат твои штуки? Уж не влюбилась ли ты, черт возьми, в этого парижанина?
— Прочь, разбойник, иначе я сделаю кое-что, чего еще и не обещала!
— Неужели, дурочка этакая, ты хочешь оставить его в живых?—с недоумением спросил цыган.
— Да, я решила!
— Ну и черт тебя дери! Она не уступит, Ринальдо, так уж давай кончать наше дело!
Яркий луч восходящего солнца ударил в лицо спящего Кастильяна; молодой человек проснулся; голова его была не совсем свежа, и он с трудом пытался собрать свои беспорядочные мысли. Наконец, в. голове его явились воспоминания ужина, танца Марот, затем непонятной слабости и тяжелого сна-кошмара. Он оглянулся: мебель была в беспорядке, на столе стояли остатки ужина, на полу валялась лента, оброненная цыганкой. Марот исчезла.
Кастильян быстро сорвался с кровати и, застегивая свой кафтан, невольно коснулся места, где было зашито письмо Сирано. Вдруг яростный крик вырвался у него из груди: подкладка была вырезана, письмо исчезло!
Это открытие буквально ошеломило его. Первым движением одураченного юноши было поднести к виску пистолет, но, подумав немного, он грустно опустил руку.
— Моя смерть не поправила бы дела, теперь нужно исправить последствия своего безумия! — проговорил он решительно.
У него появилась мысль вернуться в Париж, но сознание того, что враги теперь уже на дороге в Сен-Сернин, заставило его отбросить это решение.
— Нет, надо следовать за ними! — пробормотал он задумчиво.
Вдруг в дверь постучали.
— Где она? — крикнул он, поспешно отворяя дверь.
— Кто «она»? — спросила служанка.
— Марот, та, которая ужинала со мной!
— О, она уже давно уехала, господин!
— Уехала? В какую сторону?
— По направлению к Орлеану.
— О проклятая воровка! Но зачем, зачем ей это
письмо?! — с отчаянием кричал Сюльпис, бегая по комнате.
— Вам письмо! — проговорила между тем служанка, подавая молодому человеку тщательно свернутую записку.
— От кого?
— От этой красивой дамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78