Ринальдо отрицательно качнул головой.
— А подписаться? — Могу еще...
— Продиктуйте нам свое завещание.
— Вы хотите услышать от меня последнее признание?
— Да. Прежде чем отойти в вечность, вы должны оставить в наших руках признание, которое будет служить доказательством преступных замыслов графа Роланда; вы докажете ложность своих прежних показаний и невиновность Мануэля и покинете этот мир с успокоенной совестью, с приятным сознанием того, что вы доставляете нам возможность исправить сделанное вами зло.
Собрав последние силы, лакей рассказал тогда обо всем, что произошло в замке со времени появления в нем
Мануэля, раскрыл все козни Роланда и обличил всю низость и подлость этого человека.
Сирано поспешно записывал каждое его слово, затем, прочитав рукопись, подал ее для подписи умирающему
Слабой, дрожащей рукой Ринальдо подписал свое имя.
— Приведи сюда Бен-Жоеля! — приказал Сирано своему секретарю.
Сюльпис послушно исполнил приказание своего господина.
— Читай! — приказал Сирано, подсовывая цыгану под нос рукопись.
— Я все прочту! Я что хотите прочту! — покорно бормотал тот.
— А теперь подпишись! — проговорил Сирано, выслушав чтение цыгана.
— Спрячь это, Жак. Это может пригодиться со временем.
Кюре молча сложил бумагу и сунул ее в карман рясы.
— Ваша милость... позвольте узнать, что вы со мной думаете сделать? — взмолился цыган.
— Что? Пошлем тебя на виселицу!
Цыган весь затрясся от страха, ноги его невольно подогнулись, и он чуть не упал.
— Что, подлец, боишься? Ничего, успокойся, ты еще можешь спасти свою шкуру!
— Благодетель, отец родной, скажите как!
— Когда отдашь мне свою книгу. — Отдам, отдам, все отдам!
— Прекрасно! Она в Париже?
— Да, господин!
— Так, завтра мы поедем в Париж в твоем драгоценном обществе. А пока отведи его назад!
Сюльпис снова запер узника в его каморке.
— Ну что? Надежда есть? — спросил Сирано, подходя к Жаку, сидевшему у изголовья умирающего.
— Да, я надеюсь, что Господь простил ему прегрешения,— просто ответил тот
Сирано взглянул на Ринальдо. Голова его бессильно склонилась на грудь, глаза закрылись, грудь перестала дышать: Ринальдо был мертв.
Среди этого веселого общества один только Бен-Жоель оставался молчаливым и угрюмым, всецело поглощенный одной мыслью — как бы скорее и незаметнее распрощаться со своими спутниками. Необходимо было еще раз присоединиться к графу Роланду и уже сообща постараться отомстить ненавистному Сирано.
Цыган надеялся, что, несмотря на позорное поражение, Роланд примет его благосклонно. Граф ведь нуждался в таких молодцах, как он. Ринальдо уже не мог продолжать свое дело, и Бен-Жоель смело мог заменить погибшего товарища. Огромное расстояние отделяло еще Сирано от тюрьмы Мануэля.
При известной ловкости и умении пользоваться временем еще можно было расстроить планы поэта и отплатить ему поражением за поражение.
«Да, необходимо во что бы то ни стало вернуть драгоценную свободу!» — думал цыган, двигаясь вперед рядом с Сюльпйсом.
Узнав о намерении Сирано заехать в Колиньяк, он решил там же попытаться освободиться, а пока старался усыпить бдительность своих охранников.
Кастильян, успокоенный мирным поведением цыгана, и притом слишком уж заинтересованный присутствием Марот, менее сурово следил за своим узником, и при въезде в местечко, глядя на дружно въезжающих всадников, невозможно было предположить, что Кастильян и Бен-Жоель не близкие приятели, а ненавидящие друг друга враги.
Савиньяп остановился в замке, где был принят с распростертыми объятиями.
С приближением «колдуна» все местечко всполошилось: крепколобые граждане Колиньяка моментально собрались в таверне Ляндрио для обсуждения этого многозначительного факта. А бедный судья, страшась мести Сирано, забаррикадировал дверь своего дома, запасся достаточным количеством провизии и принялся ждать нападения Бержерака.
Но все эти приготовления оказались напрасны, так как Сирано был отвлечен в это время совершенно иным.
Миновав таверну и тюрьму, вид которой не возбудил в нем жажды мести, Сирано въехал в замок и сейчас же поручил Бен-Жоеля охране замковой прислуги. Напомнив им о виселице, которая неминуемо ждет каждого, кто позволит цыгану выйти на свободу, поэт вошел затем в дом своего гостеприимного друга.
Кастильян, освобожденный от тяжелой обязанности охранять узника, мог воспользоваться гостеприимством графа и, как равноправный гость, уселся рядом с Марот за графским столом. Веселый нрав цыганки сразу завоевал симпанию хозяина, и оба они с Сирано, совсем забыв о далеко не аристократическом происхождении цыганки, беззаботно болтая, принялись за трапезу.
Бен-Жоель же был помещен в маленькой комнатке, вход в которую вел через кухню, всегда переполненную народом. Но так как голодная смерть цыгана совсем не была желательна Сирано, то он велел подать ему обильный ужин, в котором приняли участие и слуги графа, охранявшие порученного им узника.
В конце ужина, когда головы слуг были уже немного разгорячены довольно обильными порциями вина, Бен-Жоель, завоевавший всеобщую симпатию, принялся, чем мог, развлекать своих слушателей. Были пущены в ход всевозможные фокусы, веселые рассказы и куплеты, совершенно невинные шуточки и забавы. Почтенная публика буквально млела от восторга. Конечно, однообразие замковой жизни извиняло слишком беспечное веселье слуг. И, от души отдаваясь забаве, веселая компания решила, что «господин Бен-Жоель не может быть скверным человеком».
— Да, вы правы, и я даже недоумеваю, почему господин Бержерак не доверяет мне! Видите ли, мы теперь едем в Париж, я хочу ему оказать там некую маленькую услугу, а он думает, что я убегу от него, благо, когда-то я был с ним не в ладах! — пояснил цыган с видом оскорбленной невинности.
— Но, конечно, вы и не помышляли даже об этом?—спросил дворецкий.
— Ни малейших поползновений не было! Мало того, я считал бы это величайшей глупостью с моей стороны. Мне дали хорошую лошадь, кормят меня отлично, чего же больше? А уж если бежать, то скорее когда мы прибудем в Париж. А раньше ни за что! Меня и силой не оттащишь теперь от господина Бержерака!
На следующий день тело лакея графа де Лембра мирно покоилось на сен-сернинском кладбище невдалеке от поместья, в котором он надеялся со временем поселиться.
Между тем Бен-Жоель, сидя в своей неудобной каморке, размышлял о превратностях судьбы и в то же время составлял в уме новые планы. Еще никогда не жаждал он так сильно отомстить ненавистному Сирано.
— От имени Людовика де Лембра приглашаю тебя па бракосочетание его с Жильбертой де Фавентин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— А подписаться? — Могу еще...
— Продиктуйте нам свое завещание.
— Вы хотите услышать от меня последнее признание?
— Да. Прежде чем отойти в вечность, вы должны оставить в наших руках признание, которое будет служить доказательством преступных замыслов графа Роланда; вы докажете ложность своих прежних показаний и невиновность Мануэля и покинете этот мир с успокоенной совестью, с приятным сознанием того, что вы доставляете нам возможность исправить сделанное вами зло.
Собрав последние силы, лакей рассказал тогда обо всем, что произошло в замке со времени появления в нем
Мануэля, раскрыл все козни Роланда и обличил всю низость и подлость этого человека.
Сирано поспешно записывал каждое его слово, затем, прочитав рукопись, подал ее для подписи умирающему
Слабой, дрожащей рукой Ринальдо подписал свое имя.
— Приведи сюда Бен-Жоеля! — приказал Сирано своему секретарю.
Сюльпис послушно исполнил приказание своего господина.
— Читай! — приказал Сирано, подсовывая цыгану под нос рукопись.
— Я все прочту! Я что хотите прочту! — покорно бормотал тот.
— А теперь подпишись! — проговорил Сирано, выслушав чтение цыгана.
— Спрячь это, Жак. Это может пригодиться со временем.
Кюре молча сложил бумагу и сунул ее в карман рясы.
— Ваша милость... позвольте узнать, что вы со мной думаете сделать? — взмолился цыган.
— Что? Пошлем тебя на виселицу!
Цыган весь затрясся от страха, ноги его невольно подогнулись, и он чуть не упал.
— Что, подлец, боишься? Ничего, успокойся, ты еще можешь спасти свою шкуру!
— Благодетель, отец родной, скажите как!
— Когда отдашь мне свою книгу. — Отдам, отдам, все отдам!
— Прекрасно! Она в Париже?
— Да, господин!
— Так, завтра мы поедем в Париж в твоем драгоценном обществе. А пока отведи его назад!
Сюльпис снова запер узника в его каморке.
— Ну что? Надежда есть? — спросил Сирано, подходя к Жаку, сидевшему у изголовья умирающего.
— Да, я надеюсь, что Господь простил ему прегрешения,— просто ответил тот
Сирано взглянул на Ринальдо. Голова его бессильно склонилась на грудь, глаза закрылись, грудь перестала дышать: Ринальдо был мертв.
Среди этого веселого общества один только Бен-Жоель оставался молчаливым и угрюмым, всецело поглощенный одной мыслью — как бы скорее и незаметнее распрощаться со своими спутниками. Необходимо было еще раз присоединиться к графу Роланду и уже сообща постараться отомстить ненавистному Сирано.
Цыган надеялся, что, несмотря на позорное поражение, Роланд примет его благосклонно. Граф ведь нуждался в таких молодцах, как он. Ринальдо уже не мог продолжать свое дело, и Бен-Жоель смело мог заменить погибшего товарища. Огромное расстояние отделяло еще Сирано от тюрьмы Мануэля.
При известной ловкости и умении пользоваться временем еще можно было расстроить планы поэта и отплатить ему поражением за поражение.
«Да, необходимо во что бы то ни стало вернуть драгоценную свободу!» — думал цыган, двигаясь вперед рядом с Сюльпйсом.
Узнав о намерении Сирано заехать в Колиньяк, он решил там же попытаться освободиться, а пока старался усыпить бдительность своих охранников.
Кастильян, успокоенный мирным поведением цыгана, и притом слишком уж заинтересованный присутствием Марот, менее сурово следил за своим узником, и при въезде в местечко, глядя на дружно въезжающих всадников, невозможно было предположить, что Кастильян и Бен-Жоель не близкие приятели, а ненавидящие друг друга враги.
Савиньяп остановился в замке, где был принят с распростертыми объятиями.
С приближением «колдуна» все местечко всполошилось: крепколобые граждане Колиньяка моментально собрались в таверне Ляндрио для обсуждения этого многозначительного факта. А бедный судья, страшась мести Сирано, забаррикадировал дверь своего дома, запасся достаточным количеством провизии и принялся ждать нападения Бержерака.
Но все эти приготовления оказались напрасны, так как Сирано был отвлечен в это время совершенно иным.
Миновав таверну и тюрьму, вид которой не возбудил в нем жажды мести, Сирано въехал в замок и сейчас же поручил Бен-Жоеля охране замковой прислуги. Напомнив им о виселице, которая неминуемо ждет каждого, кто позволит цыгану выйти на свободу, поэт вошел затем в дом своего гостеприимного друга.
Кастильян, освобожденный от тяжелой обязанности охранять узника, мог воспользоваться гостеприимством графа и, как равноправный гость, уселся рядом с Марот за графским столом. Веселый нрав цыганки сразу завоевал симпанию хозяина, и оба они с Сирано, совсем забыв о далеко не аристократическом происхождении цыганки, беззаботно болтая, принялись за трапезу.
Бен-Жоель же был помещен в маленькой комнатке, вход в которую вел через кухню, всегда переполненную народом. Но так как голодная смерть цыгана совсем не была желательна Сирано, то он велел подать ему обильный ужин, в котором приняли участие и слуги графа, охранявшие порученного им узника.
В конце ужина, когда головы слуг были уже немного разгорячены довольно обильными порциями вина, Бен-Жоель, завоевавший всеобщую симпатию, принялся, чем мог, развлекать своих слушателей. Были пущены в ход всевозможные фокусы, веселые рассказы и куплеты, совершенно невинные шуточки и забавы. Почтенная публика буквально млела от восторга. Конечно, однообразие замковой жизни извиняло слишком беспечное веселье слуг. И, от души отдаваясь забаве, веселая компания решила, что «господин Бен-Жоель не может быть скверным человеком».
— Да, вы правы, и я даже недоумеваю, почему господин Бержерак не доверяет мне! Видите ли, мы теперь едем в Париж, я хочу ему оказать там некую маленькую услугу, а он думает, что я убегу от него, благо, когда-то я был с ним не в ладах! — пояснил цыган с видом оскорбленной невинности.
— Но, конечно, вы и не помышляли даже об этом?—спросил дворецкий.
— Ни малейших поползновений не было! Мало того, я считал бы это величайшей глупостью с моей стороны. Мне дали хорошую лошадь, кормят меня отлично, чего же больше? А уж если бежать, то скорее когда мы прибудем в Париж. А раньше ни за что! Меня и силой не оттащишь теперь от господина Бержерака!
На следующий день тело лакея графа де Лембра мирно покоилось на сен-сернинском кладбище невдалеке от поместья, в котором он надеялся со временем поселиться.
Между тем Бен-Жоель, сидя в своей неудобной каморке, размышлял о превратностях судьбы и в то же время составлял в уме новые планы. Еще никогда не жаждал он так сильно отомстить ненавистному Сирано.
— От имени Людовика де Лембра приглашаю тебя па бракосочетание его с Жильбертой де Фавентин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78