Все только «в общем и целом», ничего конкретного. А тут еще Штефан Попэ пожаловал. И отнюдь не для обсуждения перспективных задач или основных установок, а для проверки на месте «дела Пэкурару». Не исключено, значит, что начнется настоящее расследование. «Этого мне только не хватало,— думал Косма.— И на кой черт? Как говорится, мертвые с мертвыми, живые — с. живыми. Никакое дознание не вернет Пэкурару к жизни...»
Он все вышагивал по кабинету, молчание становилось невыносимым. Нервы — на пределе. И как он себя ни настраивал на мирный лад, а беседу начал с того, что сварливо спросил:
— Что так быстро? Генеральный директор мог бы и подождать. Времени у него сколько хочешь, ответственности и обязанностей никаких.
Штефан, казалось, этого ждал, простодушно улыбнулся и ответил:
— За хлопоты извини, вот только приема ждал не ты, а я. И довольно-таки долго. Хотя позавчера договорились обо всем.
— А что делать? Вы если вызываете, то надо лететь на сверхзвуковом.
— Тут что-то не так. Товарищ Иордаке знал, что я отправляюсь сюда. А ты — что же, не мог оставить для меня пропуск? Ведь мне здесь даже не дали поздороваться толком со старыми знакомыми.
— Как трогательно! — съязвил Косма.— У нас тут, правда, маловато времени, чтобы предаваться сантиментам. Лирические настроения оставляем за проходной. Так что лучше твоим старым знакомым заниматься делом на своих рабочих местах.
— Именно об этом я тебя и хотел спросить: что это у вас в цехах за штурмовщина? В прошлом году план вы перевыполнили и сейчас, если не ошибаюсь, идете без отставаний. В чем же дело?
Такой поворот в разговоре Коему не устраивал.
— Нет уж, давай сначала я тебя спрошу: что ты надеешься раскопать в «деле Пэкурару»? Да, да, хотим мы или нет, смерть Пэкурару превратилась в «дело». И, в частности, чего тебе надо лично от меня? Ведь в субботу вечером я тебе по телефону сказал, кажется, все. В том числе и свое мнение о шумихе, поднятой вокруг этого самоубийства.
Косма тяжело упал в свое директорское кресло, перелистал записную книжку, скорчил гримасу: дескать, времени и так в обрез, а тут еще со всякой ерундой надоедают.
— Видишь ли,— нахмурившись, ответил Штефан,— в «деле Пэкурару» много неясного. Одни утверждают, что он был образцовым бухгалтером — скрупулезным, экономным, быть может, даже педантичным. Другие высказывают полностью противоположное мнение. Где тут правда?
— Ну, судить о его профессиональных качествах я не берусь. Хотя документы мы, как правило, подписывали оба. Ревизии поводов для беспокойства не давали. Так, ничтожные замечания — я бы сказал, неизбежные для масштабов хозяйственного оборота нашего завода. Но сам знаешь, ворон ворону глаз не выклюет. Эти финансисты тоже умеют договариваться между собой...
— Имеешь в виду, что нарушения Пэкурару покрывались, так сказать, сверху?
— Боже упаси, я этого не говорил! — вскинулся Кос-ма.— Я лишь подчеркнул, что результаты подобных проверок не могут служить оправданием вскрытых махинаций.
Штефан переспросил, о каких махинациях идет речь.
— Ну, прежде всего, дела прошлые: самовольное введение сверхурочных рабочих часов и оплата их в полном размере. Кроме того, без санкции дирекции он выделил ряд дорогих импортных материалов на проведение экспериментов.
— Это факты известные. Но вот о том, что деньги, пошедшие на оплату сверхурочных, удержали с Пэкурару, хотя завод на этом изобретении немало сэкономил, знают немногие. Не дать ни гроша дополнительного заработка людям, которые работали день и ночь над новой моделью, было бы несправедливым. А что касается материалов, то они пошли на первый малогабаритный трансформатор отечественной конструкции, тот самый, за который, если мне не изменяет память, директор завода получил орден Труда.
— Нарушение остается нарушением. А если все главные бухгалтеры начнут действовать таким же образом? До чего мы дойдем? — Павел Косма говорил теперь спокойно, взвешивал каждое слово. Однако подспудное раздражение чувствовалось.
Штефан вернул разговор к событиям не столь отдаленным. Мягко, но настойчиво напомнил о спорах по проблемам модернизации завода, спросил, так ли на самом деле обстоят дела или что-то преувеличено.
— Примерно так,— подтвердил Косма.— Пэкурару показал себя несведущим человеком, которым руководит романтический утопизм, не выдержавший научного анализа. Направление, которое навязывала предприятию «тройка нападения» Пэкурару — Даскэлу — Испас, не соответствовало нынешней технической базе завода. Впрочем, эта проблема подробно обсуждалась на заседании парткома. Решение было оформлено в виде документа. Если тебя интересуют подробности, поговори с Нягу, ознакомься с решением.
— Ну, хорошо. Значит, Пэкурару был в этом вопросе некомпетентен. Пусть так. Ну а ты-то, инженер, как ты сам относишься к проблеме?
Косма пожал плечами, вышел из-за стола и, усевшись в кресло напротив Штефана, решительно сказал:
— Это уже другая история. Она шире и не имеет к «делу Пэкурару» никакого отношения. Подожди минуточку! — Он предупредил по селектору Мариету Ласку, чтобы их не беспокоили, и попросил две большие чашки кофе без сахара. Потом достал из неприметного шкафчика в стене бутылку английского коньяка и пару рюмок, засмеялся: — А теперь поговорим. Если кто-нибудь нас застукает на месте преступления, то у меня отговорка: морально разлагаюсь под твоим идейным руководством.
Разговор постепенно уходил от «дела Пэкурару». Этого-то Косме и надо было, особенно после утренней встречи с Иордаке.
— Значит, какой я вижу «Энергию» в будущем? В новой пятилетке? В эпоху научно-технической революции? Ты это хотел знать?
Штефан кивнул: разумеется, будущее завода интересует его больше всего. Да и, видимо, причины самоубийства Пэкурару следует искать в той ситуации, которая сложилась на предприятии в последние годы. Но Косма пропустил эти слова мимо ушей. Помедлив несколько секунд, как будто собираясь с мыслями, он заговорил — с расстановкой, подчеркнуто спокойно, словно формулировал тезисы заранее продуманного реферата.
— Так что думаю я о будущем завода «Энергия»? Ты задаешь мне вопрос, который другие, к примеру наш друг Дан, уже не задают. Для них Павел Косма неисправимый карьерист и консерватор. Видишь, как все просто? Надеюсь, ты-то понимаешь, что эта оценка — незаслуженная. Оскорбительная. Думаю, не время сейчас объяснять друг другу, что такое научно-техническая революция, ее масштабы и перспективы, ее значение для социалистического строительства, а также те социальные и экономические последствия, которые она влечет за собой. Кстати, одним из ее аспектов — формированием человека завтрашнего дня — как раз занимается твоя жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Он все вышагивал по кабинету, молчание становилось невыносимым. Нервы — на пределе. И как он себя ни настраивал на мирный лад, а беседу начал с того, что сварливо спросил:
— Что так быстро? Генеральный директор мог бы и подождать. Времени у него сколько хочешь, ответственности и обязанностей никаких.
Штефан, казалось, этого ждал, простодушно улыбнулся и ответил:
— За хлопоты извини, вот только приема ждал не ты, а я. И довольно-таки долго. Хотя позавчера договорились обо всем.
— А что делать? Вы если вызываете, то надо лететь на сверхзвуковом.
— Тут что-то не так. Товарищ Иордаке знал, что я отправляюсь сюда. А ты — что же, не мог оставить для меня пропуск? Ведь мне здесь даже не дали поздороваться толком со старыми знакомыми.
— Как трогательно! — съязвил Косма.— У нас тут, правда, маловато времени, чтобы предаваться сантиментам. Лирические настроения оставляем за проходной. Так что лучше твоим старым знакомым заниматься делом на своих рабочих местах.
— Именно об этом я тебя и хотел спросить: что это у вас в цехах за штурмовщина? В прошлом году план вы перевыполнили и сейчас, если не ошибаюсь, идете без отставаний. В чем же дело?
Такой поворот в разговоре Коему не устраивал.
— Нет уж, давай сначала я тебя спрошу: что ты надеешься раскопать в «деле Пэкурару»? Да, да, хотим мы или нет, смерть Пэкурару превратилась в «дело». И, в частности, чего тебе надо лично от меня? Ведь в субботу вечером я тебе по телефону сказал, кажется, все. В том числе и свое мнение о шумихе, поднятой вокруг этого самоубийства.
Косма тяжело упал в свое директорское кресло, перелистал записную книжку, скорчил гримасу: дескать, времени и так в обрез, а тут еще со всякой ерундой надоедают.
— Видишь ли,— нахмурившись, ответил Штефан,— в «деле Пэкурару» много неясного. Одни утверждают, что он был образцовым бухгалтером — скрупулезным, экономным, быть может, даже педантичным. Другие высказывают полностью противоположное мнение. Где тут правда?
— Ну, судить о его профессиональных качествах я не берусь. Хотя документы мы, как правило, подписывали оба. Ревизии поводов для беспокойства не давали. Так, ничтожные замечания — я бы сказал, неизбежные для масштабов хозяйственного оборота нашего завода. Но сам знаешь, ворон ворону глаз не выклюет. Эти финансисты тоже умеют договариваться между собой...
— Имеешь в виду, что нарушения Пэкурару покрывались, так сказать, сверху?
— Боже упаси, я этого не говорил! — вскинулся Кос-ма.— Я лишь подчеркнул, что результаты подобных проверок не могут служить оправданием вскрытых махинаций.
Штефан переспросил, о каких махинациях идет речь.
— Ну, прежде всего, дела прошлые: самовольное введение сверхурочных рабочих часов и оплата их в полном размере. Кроме того, без санкции дирекции он выделил ряд дорогих импортных материалов на проведение экспериментов.
— Это факты известные. Но вот о том, что деньги, пошедшие на оплату сверхурочных, удержали с Пэкурару, хотя завод на этом изобретении немало сэкономил, знают немногие. Не дать ни гроша дополнительного заработка людям, которые работали день и ночь над новой моделью, было бы несправедливым. А что касается материалов, то они пошли на первый малогабаритный трансформатор отечественной конструкции, тот самый, за который, если мне не изменяет память, директор завода получил орден Труда.
— Нарушение остается нарушением. А если все главные бухгалтеры начнут действовать таким же образом? До чего мы дойдем? — Павел Косма говорил теперь спокойно, взвешивал каждое слово. Однако подспудное раздражение чувствовалось.
Штефан вернул разговор к событиям не столь отдаленным. Мягко, но настойчиво напомнил о спорах по проблемам модернизации завода, спросил, так ли на самом деле обстоят дела или что-то преувеличено.
— Примерно так,— подтвердил Косма.— Пэкурару показал себя несведущим человеком, которым руководит романтический утопизм, не выдержавший научного анализа. Направление, которое навязывала предприятию «тройка нападения» Пэкурару — Даскэлу — Испас, не соответствовало нынешней технической базе завода. Впрочем, эта проблема подробно обсуждалась на заседании парткома. Решение было оформлено в виде документа. Если тебя интересуют подробности, поговори с Нягу, ознакомься с решением.
— Ну, хорошо. Значит, Пэкурару был в этом вопросе некомпетентен. Пусть так. Ну а ты-то, инженер, как ты сам относишься к проблеме?
Косма пожал плечами, вышел из-за стола и, усевшись в кресло напротив Штефана, решительно сказал:
— Это уже другая история. Она шире и не имеет к «делу Пэкурару» никакого отношения. Подожди минуточку! — Он предупредил по селектору Мариету Ласку, чтобы их не беспокоили, и попросил две большие чашки кофе без сахара. Потом достал из неприметного шкафчика в стене бутылку английского коньяка и пару рюмок, засмеялся: — А теперь поговорим. Если кто-нибудь нас застукает на месте преступления, то у меня отговорка: морально разлагаюсь под твоим идейным руководством.
Разговор постепенно уходил от «дела Пэкурару». Этого-то Косме и надо было, особенно после утренней встречи с Иордаке.
— Значит, какой я вижу «Энергию» в будущем? В новой пятилетке? В эпоху научно-технической революции? Ты это хотел знать?
Штефан кивнул: разумеется, будущее завода интересует его больше всего. Да и, видимо, причины самоубийства Пэкурару следует искать в той ситуации, которая сложилась на предприятии в последние годы. Но Косма пропустил эти слова мимо ушей. Помедлив несколько секунд, как будто собираясь с мыслями, он заговорил — с расстановкой, подчеркнуто спокойно, словно формулировал тезисы заранее продуманного реферата.
— Так что думаю я о будущем завода «Энергия»? Ты задаешь мне вопрос, который другие, к примеру наш друг Дан, уже не задают. Для них Павел Косма неисправимый карьерист и консерватор. Видишь, как все просто? Надеюсь, ты-то понимаешь, что эта оценка — незаслуженная. Оскорбительная. Думаю, не время сейчас объяснять друг другу, что такое научно-техническая революция, ее масштабы и перспективы, ее значение для социалистического строительства, а также те социальные и экономические последствия, которые она влечет за собой. Кстати, одним из ее аспектов — формированием человека завтрашнего дня — как раз занимается твоя жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103