Они встали одновременно. Он — подчеркнуто резко, желая всем видом показать, что полон сил и энергии. Она — с какой-то странной, несвойственной ей медлительностью. Когда спускались по лестнице, Косма вдруг вспомнил:
— А ведь ты еще что-то хотела сказать...
Ольга не поднимала глаз. Смотрела под ноги, словно боялась упасть.
— Да, хотела...— И вдруг в упор взглянула Павлу в лицо. Ее глаза сверкнули каким-то яростным упреком.— Я беременна.
Павел окаменел. Не чуя под собой ног, шагнул словно по воздуху, тщетно пытаясь собраться с мыслями, понять, осознать услышанное. Спросил прерывающимся щепотом:
— Когда! Как так? — И вдруг, обожженный страшной, невозможной догадкой, закричал: — Кто он? Говори же!
Ольга стояла двумя ступеньками ниже. Она глянула на него снизу вверх. Павел дрожал, как в припадке. «Бог ты мой, да он ревнует! И это после всего, что случилось...»
— Думаешь, если ты способен на подлость, то и другие тоже?
— Да, но мы так давно живем врозь...— растерялся он. Она снова посмотрела на него с неприязнью, сказала
хмуро:
— Короткая у тебя память, Косма. Пепельно-серое лицо Павла начало постепенно оживать.
В глазах заискрилась радость, он шагнул ей навстречу, протянул руки, готовый прижать к груди.
— Так это же великолепно!.. Ведь я всю жизнь мечтал об этом!
Но Ольга не шевельнулась, стояла холодная и неприступная.
— Об этом ты мечтал? О ребенке, зачатом в пьяном угаре, во время пытки? — Она повернулась к нему спиной и вышла на улицу. Косма бросился за ней.
— Меня давно уже мучит стыд за тот вечер,— торопливо говорил он, не обращая внимания на прохожих.— Я был пьян. И взбешен. А ты меня отталкивала с презрением, на какое только способна... Все-таки я был твоим мужем, а ты — моей женой.
— Только по документам. Для меня не существует семейной жизни без любви. Если мужчина, пусть пьяный, изнасиловал свою жену как последний подонок, значит, он не уважает ее и не ценит, проще говоря — не любит. Он превращается в зверя. Но даже звери и те оберегают самок, заботятся... Ты же просто мстил. В страшной злобе унижал меня, пользуясь своей буйволиной силой.
Косма остановился в отчаянии. Он часто вспоминал ту ночь слепого бешенства и неистовства. Знал, что виноват. Но сейчас его переполняло другое чувство.
— Знаю, Оленька, все знаю. Ты права, я вел себя как зверь. Но подумай только: то, чего мы ждали столько лет, случилось. И наплевать мне, как обойдутся со мною. Хочу сына. Нашего сына, Оленька!
Только сейчас он заметил слезы, которые текли по ее щекам. Осторожно, с нежностью обнял за плечи. Ольгу бил озноб. Она молча позволила усадить себя в машину и, - только когда он дал газ, коротко сказала:
— Высади меня у редакции.
Павел утвердительно кивнул. Глядя перед собой в одну точку, Ольга добавила:
— Я решилась. Мне неприятно даже думать об этом ребенке. Я его не оставлю.
Руль чуть не выскользнул у него из рук. Он так резко затормозил, что шедшая сзади машина ударилась в бампер «фиата». Косма сидел как оглушенный. Машинально подал милиционеру документы. Тот заглянул в права, в удостоверение и взял под козырек.
— Можете ехать, товарищ генеральный директор. Ремонт оплатит владелец той машины: он не соблюдал положенную дистанцию. Будьте здоровы!
Ольга молча вышла из «фиата», пристально взглянула на Павла. И тут он очнулся, вылез из машины, подошел к другому водителю, протянул руку:
— Я прошу прощения. Вина моя: я слишком резко затормозил. Если у вас есть претензии, пожалуйста, позвоните мне...— Потом обратился к милиционеру: — Вы ошиблись. Он здесь ни при чем. Во всем виноват я.
Они снова сели в машину и в полном молчании доехали до редакции. Захлопнув за собой дверцу, Ольга обошла машину и, нагнувшись к опущенному стеклу, прошептала:
— Ты должен понять. Мне страшно. Мой ребенок, мой мальчик может родиться инвалидом, уродом, идиотом. Или станет порочным... как его отец!
Косма опустил голову.
— Зачем ты мучаешь меня?
— А со мной ты как поступил?
— Я свое получил. Остальное получу завтра. Но чем убивать ребенка, лучше убей меня. Я знаю, наш сын будет лучше всех!
Ольга не ответила. Поспешно взбежала по лестнице. Через минуту она уже с головой ушла в редакционную горячку: все срочно, неотложно, требует немедленного решения...
Павел позвонил ровно в полночь. Голос его дрожал.
— Я прочел. Думаю, что мое мнение об этом материале уже никого не интересует. Но тут есть некоторые неточности и кое-что напутано. Ты будешь сама исправлять?
— У меня текст под рукой. Давай, говори.
Около часа она вносила поправки. К ее удивлению, попыток как-то смягчить тон высказываний не было. Наоборот, по некоторым пунктам Косма добавил явно невыгодные для себя детали.
— А это тебе зачем? — спросила она.
— Мне? — удивился в свою очередь Павел.— Мне это не нужно. Но если уж говорить правду, то всю, до конца.
Помолчав немного, Ольга сказала:
— Спасибо. Ты действительно помог нам... Я хочу тебе еще кое-что сказать: я не пойду на завтрашнее заседание бюро. Меня заменит Дамаскин, ответственный секретарь редакции.
— Не хочешь видеть меня прикованным к скале и растерзанным орлами? А что скажет на это первый?
Ольга снова помолчала, потом сказала усталым голосом:
— Да, Павел, видно, ничему тебя жизнь не научила. Хочешь походить на Прометея?.. Но ведь он принес людям огонь. А ты что им дал? Ну а что касается Догару, так знай, он не задал ни одного вопроса, не высказал ни одного замечания, сказал только: «Хорошо, пусть будет так!» Люди гораздо лучше, чем ты о них думаешь.
Косма не ответил. Ждал, что Ольга еще что-нибудь скажет, но она молчала. Тогда он прошептал:
— Знаешь, ты, наверное, действительно имеешь право сама решать вопрос о Рэдуке...
— О ком, о ком? — не поняла Ольга.
— О нашем ребенке. Но только помни, что, если сделаешь, как сказала, мне на этом свете делать нечего.
Ольга бросила трубку.
Расширенное заседание бюро превратилось, по существу, в пленум уездного комитета. Была приглашена большая группа коммунистов с «Энергии», несколько партсекретарей крупных предприятий, секретарь парткома политехнического института. Некоторых удивило присутствие беспартийного Овидиу Насты и профессора Антона Димитриу, давно ушедшего с завода. Если приезд начальника главка Оанчи казался естественным, то появление Петре Даскэлу — необъяснимым. Открывая заседание, Догару представил нового инструктора орготдела Центрального Комитета партии:
— Петре Даскэлу, выпускник нынешнего года высшей партийной академии, был выдвинут, как вам хорошо известно, из рядов коммунистов нашего уезда. Мы убеждены, что он очень поможет нам, потому что хорошо знаком с положением дел в городе и на заводе, со всеми проблемами, которые нас сегодня волнуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103