Что провожали его в последний путь. А товарищ Ште-фан сделал все, чтобы имя папы осталось незапятнанным. Большое вам спасибо за все.
— Мы, Кристи, выполняли свой долг,— ответил Ште-фан.— Со временем тебе приведется поговорить со многими людьми, и ты будешь гордиться своим отцом. Этого человека любил весь завод. А может, даже и весь город.
Санде понравилось, как девочка одета. Просто, чисто. На загорелых ногах спортивные туфельки, к тоненькой талии ниспадают две тяжелые, аккуратно заплетенные косы. Кристи чувствовала на себе внимательные взгляды, но не проявляла неудовольствия или стеснения. По всему было видно, что она хорошо владеет собой, что ей по душе открытые лица гостей, приятно быть с ними рядом. Тут Догару спросил озабоченно:
— А ты нас попотчуешь чем-нибудь, Кристи?
Она поднялась и с трогательным достоинством пригласила:
— Пожалуйста, прошу вас в столовую. Не знаю, что у меня получилось, но я старалась. Дядю Виктора нельзя подводить — ведь вы первые гости в этом доме.
В центре строгой, со вкусом обставленной столовой стоял накрытый к ужину стол. Все сверкало чистотой. Вмиг воцарилась атмосфера искренности и теплоты. Кристина подавала охотничьи сосиски и холодные котлетки, разливала цуйку в малюсенькие рюмочки, раскладывала гостям всевозможные салаты, принесла хорошее красное вино. Догару тоже старался, помогая юной хозяйке,— все должно было ее радовать, располагать к искренней беседе.
— Да ты замечательная хозяйка,— похвалила Санда.— Когда же ты успела всему этому научиться?
Штефан перехватил тревожный взгляд Догару, но Кристина не смутилась:
— Мне нравится готовить. У нас была очень хорошая учительница по домашнему хозяйству. Строгая, правда, но зато многое умела. А с теми учениками, которые проявляли интерес к ее предмету, она даже делилась своими кулинарными секретами.
Кристина убрала со стола, принесла горячий кофе.
Санда, не обращая внимания на протесты девочки, пошла с ней на кухню.
— Знаешь, Кристи, дружба начинается с взаимной помощи. Этому я научилась у твоего отца. Давай для начала помоем вместе посуду. А нашим мужчинам и целой ночи не хватит, чтобы все обсудить.
Догару включил торшер, погасил верхний свет. Штефан маленькими глотками пил кофе, ждал. И секретарь начал свой рассказ:
— С большим трудом я разыскал ее. Если бы не Оанча, право, не знал бы, что и делать. Поначалу бросился разыскивать ее мать. Она уже давно не Пэкурару, теперь ее фамилия — Бадя. Родила троих детей, и все от разных мужей. Кристину она отдала в детский дом, когда ей было пять лет. Первое время приходила к ней по воскресеньям, а потом совсем дорогу забыла. Но ты видишь, она выросла доброй, нежной и доверчивой. Ей чуждо всякое притворство и лицемерие, она не понимает, что такое ложь. Когда ей стукнуло десять лет, вдруг объявилась мать и забрала ее. Оказывается, ей нужна была служанка, нянька для других малышей и чтобы было на ком зло срывать. Для Кристины началось настоящее хождение по мукам. Она хлопотала по дому от зари до поздней ночи. О школе и заикнуться не могла. «У тебя четыре класса, чего еще надо? Для женщины счастье не в учении, а в том, чтобы удержать мужика в постели!» Мать водила ее с собой по магазинам, и девочка носила покупки. Однажды их остановили у выхода из магазина и отвели к администратору. В корзинке девочки обнаружили большое количество парфюмерных товаров. Мать ударилась в истерику, избила Кристину на глазах администратора и, хотя он возражал, настояла на вызове милиции. Кристина ничего не понимала: зачем мама положила все это в ее корзинку и почему теперь так бесится. «Это же настоящая клептоманка,— причитала мать.— Я не могу больше ее видеть. В исправительный дом, и точка!» Вот так через пять месяцев девочка оказалась среди несовершеннолетних преступников. Там-то после долгих поисков ее и нашел Оанча. Начальница колонии, полковник милиции, очень хвалила Кристину: «Учится хорошо, трудолюбива, отзывчива. Но совершенно безоружна перед лицом жизни. Она и сейчас не может понять, каким образом оказались украденные вещи в ее корзинке. Но совсем не вспоминает о матери. Отказалась написать ей письмо, когда мы разыскали адрес. Очень музыкальна, особенно любит фортепьяно».
— Ну и что вы думаете делать теперь, после того как удалось вызволить ее из колонии? — спросил Штефан.
— Первую проблему я уже решил. За десять тысяч леев я получил от гражданки Бадя официальный отказ от каких-либо прав на ребенка и согласие на удочерение мною Кристины. Что я и сделал с соблюдением всех необходимых формальностей. Вторая проблема — воспитание. Она унаследовала лучшие черты характера своего отца, и их необходимо развить. Ей было два годика, когда мать ушла от Виктора Пэкурару. В остальном, думаю, больших хлопот не будет. Перешла в шестой класс, будет продолжать учебу в школе. Потом сама выберет себе лицей. Мне сказали, что она одинаково сильна в математике и румынском, физике и химии, в истории и географии. Но жить не может без рояля. И скоро она его получит — через десять дней, когда ей исполнится двенадцать лет. Правда, не знаем пока, куда его поставить, места не хватает. Ну да как-нибудь разберемся, много ли нам надо!
Штефан задал вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:
— А почему вы не поселились в особняке, отведенном для первого секретаря? Уж сколько лет прошло, как живете в нашем городе...
Догару сначала нахмурился, потом сказал просто:
— А зачем? Я старый холостяк, вся моя жизнь — в рабочем кабинете. Кроме того, просто лень. Дом старый, значит, ремонт, сметы, ремконторы...
— Об этом мог бы позаботиться уездный комитет.
— Ну что ты говоришь! Секретарь ты на своем рабочем месте. А дома ты такой же, как все, и со своими делами должен справляться сам.
— А много вы знаете таких людей, кто следовал бы этому принципу? Вы ничего еще не слышали, к примеру, о Иордаке?
— Об этом я узнал, к сожалению, только теперь. Что же касается положения в других учреждениях, то мне оно неизвестно.
— А ведь ваше поведение могло бы стать примером. Но кто в нашем городе знаком с повседневной жизнью первого секретаря?
— Ничего интересного, можешь мне поверить. Я поступаю так, потому что не могу иначе. И не хочу.
— Но вы теперь не один.
— А нам с Кристиной что, трех комнат мало? Слушай, товарищ Попэ, хватит об этом! Помогите мне только найти для нее подходящую среду, в которую бы она вошла безболезненно.
— Думаю, что Санда уже постаралась. Ведь она в юных душах разбирается лучше, чем в пропаганде.
— Не скажи! Я читал ее доклад с предложениями о реорганизации пропагандистской деятельности на «Энергии». Там есть смелые, интересные идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Мы, Кристи, выполняли свой долг,— ответил Ште-фан.— Со временем тебе приведется поговорить со многими людьми, и ты будешь гордиться своим отцом. Этого человека любил весь завод. А может, даже и весь город.
Санде понравилось, как девочка одета. Просто, чисто. На загорелых ногах спортивные туфельки, к тоненькой талии ниспадают две тяжелые, аккуратно заплетенные косы. Кристи чувствовала на себе внимательные взгляды, но не проявляла неудовольствия или стеснения. По всему было видно, что она хорошо владеет собой, что ей по душе открытые лица гостей, приятно быть с ними рядом. Тут Догару спросил озабоченно:
— А ты нас попотчуешь чем-нибудь, Кристи?
Она поднялась и с трогательным достоинством пригласила:
— Пожалуйста, прошу вас в столовую. Не знаю, что у меня получилось, но я старалась. Дядю Виктора нельзя подводить — ведь вы первые гости в этом доме.
В центре строгой, со вкусом обставленной столовой стоял накрытый к ужину стол. Все сверкало чистотой. Вмиг воцарилась атмосфера искренности и теплоты. Кристина подавала охотничьи сосиски и холодные котлетки, разливала цуйку в малюсенькие рюмочки, раскладывала гостям всевозможные салаты, принесла хорошее красное вино. Догару тоже старался, помогая юной хозяйке,— все должно было ее радовать, располагать к искренней беседе.
— Да ты замечательная хозяйка,— похвалила Санда.— Когда же ты успела всему этому научиться?
Штефан перехватил тревожный взгляд Догару, но Кристина не смутилась:
— Мне нравится готовить. У нас была очень хорошая учительница по домашнему хозяйству. Строгая, правда, но зато многое умела. А с теми учениками, которые проявляли интерес к ее предмету, она даже делилась своими кулинарными секретами.
Кристина убрала со стола, принесла горячий кофе.
Санда, не обращая внимания на протесты девочки, пошла с ней на кухню.
— Знаешь, Кристи, дружба начинается с взаимной помощи. Этому я научилась у твоего отца. Давай для начала помоем вместе посуду. А нашим мужчинам и целой ночи не хватит, чтобы все обсудить.
Догару включил торшер, погасил верхний свет. Штефан маленькими глотками пил кофе, ждал. И секретарь начал свой рассказ:
— С большим трудом я разыскал ее. Если бы не Оанча, право, не знал бы, что и делать. Поначалу бросился разыскивать ее мать. Она уже давно не Пэкурару, теперь ее фамилия — Бадя. Родила троих детей, и все от разных мужей. Кристину она отдала в детский дом, когда ей было пять лет. Первое время приходила к ней по воскресеньям, а потом совсем дорогу забыла. Но ты видишь, она выросла доброй, нежной и доверчивой. Ей чуждо всякое притворство и лицемерие, она не понимает, что такое ложь. Когда ей стукнуло десять лет, вдруг объявилась мать и забрала ее. Оказывается, ей нужна была служанка, нянька для других малышей и чтобы было на ком зло срывать. Для Кристины началось настоящее хождение по мукам. Она хлопотала по дому от зари до поздней ночи. О школе и заикнуться не могла. «У тебя четыре класса, чего еще надо? Для женщины счастье не в учении, а в том, чтобы удержать мужика в постели!» Мать водила ее с собой по магазинам, и девочка носила покупки. Однажды их остановили у выхода из магазина и отвели к администратору. В корзинке девочки обнаружили большое количество парфюмерных товаров. Мать ударилась в истерику, избила Кристину на глазах администратора и, хотя он возражал, настояла на вызове милиции. Кристина ничего не понимала: зачем мама положила все это в ее корзинку и почему теперь так бесится. «Это же настоящая клептоманка,— причитала мать.— Я не могу больше ее видеть. В исправительный дом, и точка!» Вот так через пять месяцев девочка оказалась среди несовершеннолетних преступников. Там-то после долгих поисков ее и нашел Оанча. Начальница колонии, полковник милиции, очень хвалила Кристину: «Учится хорошо, трудолюбива, отзывчива. Но совершенно безоружна перед лицом жизни. Она и сейчас не может понять, каким образом оказались украденные вещи в ее корзинке. Но совсем не вспоминает о матери. Отказалась написать ей письмо, когда мы разыскали адрес. Очень музыкальна, особенно любит фортепьяно».
— Ну и что вы думаете делать теперь, после того как удалось вызволить ее из колонии? — спросил Штефан.
— Первую проблему я уже решил. За десять тысяч леев я получил от гражданки Бадя официальный отказ от каких-либо прав на ребенка и согласие на удочерение мною Кристины. Что я и сделал с соблюдением всех необходимых формальностей. Вторая проблема — воспитание. Она унаследовала лучшие черты характера своего отца, и их необходимо развить. Ей было два годика, когда мать ушла от Виктора Пэкурару. В остальном, думаю, больших хлопот не будет. Перешла в шестой класс, будет продолжать учебу в школе. Потом сама выберет себе лицей. Мне сказали, что она одинаково сильна в математике и румынском, физике и химии, в истории и географии. Но жить не может без рояля. И скоро она его получит — через десять дней, когда ей исполнится двенадцать лет. Правда, не знаем пока, куда его поставить, места не хватает. Ну да как-нибудь разберемся, много ли нам надо!
Штефан задал вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:
— А почему вы не поселились в особняке, отведенном для первого секретаря? Уж сколько лет прошло, как живете в нашем городе...
Догару сначала нахмурился, потом сказал просто:
— А зачем? Я старый холостяк, вся моя жизнь — в рабочем кабинете. Кроме того, просто лень. Дом старый, значит, ремонт, сметы, ремконторы...
— Об этом мог бы позаботиться уездный комитет.
— Ну что ты говоришь! Секретарь ты на своем рабочем месте. А дома ты такой же, как все, и со своими делами должен справляться сам.
— А много вы знаете таких людей, кто следовал бы этому принципу? Вы ничего еще не слышали, к примеру, о Иордаке?
— Об этом я узнал, к сожалению, только теперь. Что же касается положения в других учреждениях, то мне оно неизвестно.
— А ведь ваше поведение могло бы стать примером. Но кто в нашем городе знаком с повседневной жизнью первого секретаря?
— Ничего интересного, можешь мне поверить. Я поступаю так, потому что не могу иначе. И не хочу.
— Но вы теперь не один.
— А нам с Кристиной что, трех комнат мало? Слушай, товарищ Попэ, хватит об этом! Помогите мне только найти для нее подходящую среду, в которую бы она вошла безболезненно.
— Думаю, что Санда уже постаралась. Ведь она в юных душах разбирается лучше, чем в пропаганде.
— Не скажи! Я читал ее доклад с предложениями о реорганизации пропагандистской деятельности на «Энергии». Там есть смелые, интересные идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103