Наряду с другими я встретил в Рое некое существо мужского пола, не имевшее собственного имени, подобно тому как не имеет его относящаяся к роду Царствующих Жрецов Мать. Считалось, что подобные особи стоят выше индивидуального имени, что весьма схоже по своему восприятию с тем, как человек не задумывается над именем либо названием вселенной, рассматриваемой как нечто целое. Этот индивидуум был великолепен, хотя держался с подчеркнутой серьезностью и спокойствием.
— Прекрасно, что кроме Матери, — сказал я Миску, — в Рое есть ещё и Отец.
Миск внимательно посмотрел на меня.
— В Рое не может быть Отца, — ответил он.
Я попытался было удовлетворить свое любопытство, но Миск постарался отделаться весьма уклончивыми ответами, и я догадался, что он не хочет развивать эту тему.
Интересно, что здесь Элизабет менее чем за час выучилась читать по-гориански. Узнав, что она не умеет ни читать, ни писать, Куск вызвался обучить её. Элизабет согласилась, однако была очень удивлена, когда её усадили за длинный, рассчитанный на габариты Царствующего Жреца стол, а голову поместили между двумя замысловатыми приборами в форме полусфер. Положение головы ей зафиксировали металлическими зажимами, а для того, чтобы она, испугавшись, не рванулась из-за стола, её руки и ноги также скрепили между собой широкими полосами.
— После войны Роя, — сообщил мне Куск, — мы неожиданно столкнулись с тем, что многие из наших бывших рабов неграмотны, что в общем неудивительно, поскольку они воспитывались как рабы, для которых в Рое это не считалось необходимым. Однако теперь, когда они получили свободу, неграмотность стала серьезным препятствием в полноценном общении и использовании технических благ — так что многие из них захотели обучиться грамоте. Это заставило нас изобрести прибор, не очень сложный по своей конструкции, рассчитанный на довольно простой по структуре мозг человека, который под воздействием получаемых им импульсов учится распознавать буквы как сами по себе, так и в составе слов. Комплекс нейронных цепей, позволяющий человеку воспринимать написанный текст, формируется в результате единовременного преобразующего его структуру воздействия, практически сводящего к нулю затраты времени на процесс формирования привычки.
— При обучении Царствующего Жреца, — заметил я, — использовали восемь проводов — по одному на каждый отдел мозга.
— Сейчас мы отказались от применения проводов даже при обучении Царствующих Жрецов, — ответил Куск. — Они использовались скорее по традиции, нежели по необходимости, и люди, поставив нас перед необходимостью определенной доработки процесса, вынудили нас его усовершенствовать. — Куск направил на меня свои извивающиеся антенны. — Люди, по-видимому, редко чувствуют себя удовлетворенными. Им всегда требуется что-нибудь новенькое.
— Отпустите меня, — попросила Элизабет — Пожалуйста.
Куск передвинул какой-то небольшой рычажок. Лицо Элизабет постепенно приобрело сонное выражение: она ещё пыталась какое-то время держать глаза открытыми, однако вскоре ей это стало не по силам, и веки её сомкнулись.
В течение следующей четверти часа, пока она спала, мы с Куском успели побеседовать на различные темы. Сначала мы поговорили о приборах наблюдения, разрушенных во время войны и кропотливо восстанавливаемых теперь общими усилиями. Затем перешли к роли людей, работающих в Рое, и отметили, что она за последнее время очень возросла, а следовательно, возросли и трудности социального характера, связанные с отношениями между различными группами существ.
Все это время до меня доносилось слабое потрескивание и сменяющие друг друга легкие запахи, исходящие из расположенного у головы Элизабет приспособления. Наконец Куск приподнял свои антенны, прошествовал к аппарату и выключил его. Он убрал обе воздействующие на мозг Элизабет полусферы, а я освободил девушку от опоясывающих её руки и ноги металлических лент.
Она открыла глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
— Хочется спать, — ответила она, потирая глаза и безуспешно пытаясь подняться на затекшие, ставшие непослушными ноги. — Ничего не получается, — с виноватым видом произнесла она.
— Ничего страшного, — успокоил я её.
— Я уже проснулась, — сказала она. — Когда мы сможем начать обучение? — обратилась она к Куску.
— Мы его уже закончили, — пришел из транслятора спокойный ответ.
В цепких захватах передней конечности Куск принес тонкий пластиковый лист с нанесенными на нем буквами горианского алфавита как напечатанными, так и написанными от руки.
— Читай, — сказал он.
— Но — попробовала возразить Элизабет, — я не умею читать по-гориански.
Она изумленно поглядела на пластиковый лист.
— А это что? — спросил я у нее, показывая на одну из букв.
В глазах девушки появилось удивление, сменившееся затем чуть ли не страхом.
— Это Ал-ка, — неуверенно ответила она, — первая буква горианского алфавита.
— А теперь прочти все предложение.
— Но я не умею читать, — растерялась она.
— Просто произнеси эти буквы вслух, — посоветовал я.
— Но ведь я не умею!
— А ты попробуй, — настаивал я.
Медленно, словно в каком-то оцепенении, она начала произносить звуки, вслух воспроизводя то, что приходило ей в голову:
— Пер-вым ро-див-шим-ся от Ма-те-ри был Сарм. — Она недоумевающе посмотрела на меня. — Это какой-то бессмысленный набор звуков, — сказала она.
— А может, они что-то означают? — спросил я.
Внезапно её осенило.
— Первым родившимся от Матери был Сарм! — воскликнула она.
— Она очень сообразительна, — заметил Куск. — Обычно индивидууму требуется больше времени, прежде чем спонтанно произносимые им звуки начинают ассоциироваться у него с их письменным изображением и конкретным значением слова. Скоро она будет свободно ориентироваться в буквах и воспринимать их как слова, а не узоры. Этот навык будет быстро расти. Через несколько дней она сможет читать не хуже большинства гориан. Теперь все будет зависеть только от её заинтересованности и сообразительности.
— Когда я смотрю на эти строчки, — сказала Элизабет, взволнованно кивая на пластиковый лист, — я просто знаю, что означают эти звуки, знаю, и все!
— Конечно, — согласился Куск. — Однако наступает время четвертого приема пищи. Пойдемте, у меня найдется немного грибов и воды.
Мы оставили Элизабет в комнате, а сами пошли обедать. Она была слишком возбуждена, чтобы составить нам компанию, и в который раз перечитывала нанесенные на пластиковый лист письмена. Этим вечером она вернулась к нам с Миском, неся множество книг, которые ей удалось одолжить у обитателей Роя. Я оставил для неё немного грибов, которые она проглотила, не переставая лихорадочно перебирать пластиковые книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122