Я добрался до самого нижнего этажа.
— Кто идет? — крикнул мне изумленный охранник.
— Это я, Куурус из черной касты. — По приказу Кернуса разношу пагу пленникам по случаю празднования Кейджералии.
— Но здесь только один пленник, — сообщил недоумевающий стражник.
— Значит, больше паги достанется нам с тобой, — ответил я, вытаскивая из бутылки пробку.
На лице охранника появилась радостная ухмылка.
— Я провел здесь всю Кейджералию, — бормотал он в промежутках между большими глотками, — сидя один, без паги. Они даже девушку мне не прислали, — чувствовалось, что возмущению его не было предела.
Я вначале было решил, что стоящий здесь на посту охранник получил приказ оставаться трезвым даже в сегодняшний вечер, но, увидев, с какой прытью он разрушает это мое неверное предположение, догадался, что о нем, вероятно, просто забыли в общей суматохе празднества.
Успешно справившись с большей частью бутыли нужно признать, весьма вместительной, — он присел на пол, поскольку в этом положении ему теперь легче было держаться на ногах.
— Хорошая пага, — наконец заметил он, заглядывая сквозь горлышко бутылки в остатки мутной жидкости.
Я отошел от него и стал осматривать коридор. По обеим его сторонам тянулись ряды небольших, вероятно, рассчитанных на одного человека камер с металлическими дверями, снабженными окошками для наблюдения. В коридоре было сыро; в расщелинах между каменными плитами поблескивала влага. Полутьму мрачных сводов едва рассеивали тусклые светильники, расположенные на стенах ярдах в тридцати один от другого.
До меня донесся долгий булькающий звук очередного глотка охранника, и я заметил, что теперь он просто сел на пол, прислонившись спиной к стене.
Я взял укрепленный у него над головой факел и пошел по коридору. Двери камер были заперты, но мне удавалось заглянуть внутрь каждой из них, откидывая закрывающую окошко для наблюдения металлическую панель и светя факелом внутри камеры. Все они были доверху уставлены коробками, в большинстве своем напоминавшими те, что выгружались из доставившего рабынь черного корабля на Валтае.
— Пленник в коридоре номер девять, — окликнул меня охранник, имея в виду ответвление коридора, находящееся в противоположной от меня стороне.
Я зашагал назад и едва не наступил на мокрого, поблескивающего серебристой шкурой урта, шмыгнувшего при моем приближении прочь.
— Спасибо, — поблагодарил я охранника, протягивая руку за бутылкой, которую он тут же на прощание снова надолго приложил к губам, затем, с сомнением поглядев на остатки жидкости, опрокинул в себя ещё глоточек и только после этого с явным сожалением отдал почти пустую бутылку мне.
— Я скоро принесу её назад, — пообещал я.
— Там слишком много паги для одного пленника.
— Верно, — подтвердил я. — Значит, скоро я тебе её верну.
Глаза охранника открывались уже с трудом, в замедленных движениях стала наблюдаться вялость.
— Сороковая камера, — кивнул он головой, а точнее, уронил её на грудь.
— Где ключ? — спросил я.
— Возле двери, — ответил он.
— Возле остальных дверей ключей не было, — с сомнением заметил я.
— Остальные ключи хранятся где-то наверху, — пробормотал он. — Я не знаю где.
— Спасибо.
Я двинулся по направлению к девятому коридору.
Вскоре в свете факела мне на глаза попалась камера с номером сорок на небольшой металлической пластине.
Я открыл окошко для наблюдения. Внутри темной, мрачной камеры я едва сумел различить скрюченную фигуру лежащего у дальней стены закованного в цепи человека.
Ящик для ключа находился слева от замочной скважины, футах в четырех от окошка для наблюдений. Маленький, тяжелый металлический ящик был намертво вделан в каменную кладку стены. Отпирался он несколькими поворотами болта с выпуклой головкой. Я проделал все необходимые операции, достал из ящика ключ, вставил его в замочную скважину, отпер замок и открыл тяжелую металлическую дверь камеры. Подняв факел повыше, я вошел внутрь.
Напуганный светом урт, подбиравший из железной миски остатки овсяной каши, выскочил у меня из-под ног и скрылся в узкой расщелине в стене.
В камере стоял спертый запах промокшей соломы и экскрементов урта и человека.
Пленник — небольшого роста, совершенно раздетый, похожий на скелет человек с седыми всклокоченными волосами и блуждающим взглядом ввалившихся глаз проснулся и, увидев меня, испуганно запричитал плаксивым голосом нечто невразумительное. Он, пошатываясь, поднялся на колени и худой, изможденной рукой прикрыл глаза, очевидно давно отвыкшие от света.
— Кто вы? — шепотом, скорее похожим на едва слышный вздох, спросил он.
Я заметил, что узник ещё вовсе не стар, хотя волосы у него на голове свисали редкими, совершенно седыми прядями. Одно ухо у него отсутствовало.
— Мое имя Куурус, — сказал я, отводя факел от пленника.
Его шея, ноги, руки, были прикованы несколькими тяжелыми цепями, соединенными со вделанными в стену кольцами, хотя даже одной из таких цепей вполне хватало, чтобы удержать человека. Значит, этот человек должен быть не обычным пленником. Я заметил также, что длина цепей была строго рассчитанной и предоставляла лишь столько свободы в движениях, чтобы он мог дотянуться до миски или отогнать наиболее назойливо нападающих на него уртов. Судя по всему, содержащим его здесь было необходимо на некоторое время оставить его в живых, хотя маловероятно, чтобы в столь жалких условиях он мог просидеть здесь сколько-нибудь длительный срок.
Я огляделся и, увидев в каменных плитах стены скобу, вставил в неё факел. Возвращаясь к пленнику, я спугнул ещё трех-четырех мотнувшихся в разные стороны уртов.
— Вы из черной касты, — прошептал он. — Наконец-то они решили со мной покончить.
— Относительно меня вы ошибаетесь, — ответил я.
— Меня снова будут пытать? — с дрожью в голосе спросил он.
— Не знаю.
— Убейте меня, — попросил он.
— Нет, — сказал я.
Он глухо застонал.
Я ещё раз взглянул на его тщедушное, измученное, покрытое кровоподтеками грязное тело, всклокоченные поредевшие седины и шрам на месте уха, потом отыскал на полу несколько камней, ногами забил ими щели и отверстия, через которые в камеру проникали урты.
Не веря своим глазам, почти привыкшим к свету факела, пленник следил за каждым моим движением.
Я снова вернулся к нему. Под металлическими наручниками и кандалами на щиколотках и запястьях пленника виднелись кровавые рубцы, превратившиеся в толстые сплошные нарывы. Вероятно, он пробыл в цепях уже несколько месяцев.
— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Сегодня Кейджералия, — неопределенно ответил я и протянул ему бутылку с пагой.
— Кейджералия?
— Да.
Из его груди вырвался хриплый надрывной смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122