Я молчал, не зная, как загладить мою неловкость, и она
поняла это.
-- Кажется, нам пора удирать. Слушай! -- Она сжала мои
пальцы, и, задержав дыхание, я услышал рокот мотора.
Сначала совсем тихий, он скоро вытеснил все остальные
звуки. Приближаясь, и опять удаляясь, источник его кружил
поблизости, будто искал нас или, хуже того, охотился за нами.
Потом мы его увидели -- вдоль берега шел пограничный катер,
медленно обшаривая прожектором прибрежную полосу. Мы были, к
счастью, далеко от него, и слепящий прожекторный луч скользнул
рядом с нами лишь мимоходом, превратив на мгновение воду в
белесую светящуюся эмульсию, у поверхности которой мы плавали
неподвижно, как оглушенные взрывом рыбы.
Мы плыли назад не спеша, и вода не казалась холодной, но
на берегу сразу замерзли. Наталия по дороге домой опиралась на
мою руку, и даже сквозь ткань рубашки я чувствовал, какая ее
рука холодная. У мостика через канаву мы вспугнули несколько
кошек, они порскнули у нас из-под ног, как выводок куропаток, и
Наталия, вздрогнув, придвинулась теснее ко мне, словно ища у
меня защиты.
Дома она очень скоро захотела лечь спать, и я ее пошел
проводить со свечкой по шаткой лестнице: электричества в
мезонине не было. Она выглядела усталой и бледной, и наверное,
ей было не до меня, но когда я налонился поцеловать ее на
прощание, она доверчиво подставила губы.
Юлий и оба Дмитрия были изрядно пьяны, особенно Дима. Он
играл на гитаре и пел, вообще, видимо, неплохо, но сейчас путал
слова и часто сбивался с ритма.
Всех лучше держался Юлий. По нему незаметно было, что он
много выпил, разве что говорил медленнее обычного и особо
тщательно произносил окончания слов.
-- Пока вы изобажали с Наталией тритона и нереиду, -- он
сделал паузу, полностью сосредоточившись на том, что наливал
мне в стакан из двух бутылок сразу, -- мы были у сфнкса. И
решили все вместе исследовать, -- он вдруг сбился на пьяные
интонации, -- все-таки интересно, откуда он там взялся и зачем
стоит?
На меня, как в начале вечера, нахлынуло беспричинное
раздражение.
-- Сколько помню себя, я всегда что-то исследовал. И все
знакомые тоже исследовали... А сюда я приехал, чтобы ничего не
исследовать.
Дима отложил гитару и, глядя на меня недоверчиво, пожалуй,
даже угрюмо, взял свой стакан:
-- Ну и л-ладно, -- он говорил с трудом, -- а м-мы все
р-равно пьем за д-дух исследования!
Он встал и, заметно пошатываясь, направился к дому.
Споткнувшись около клумбы, он чуть не упал, но Юлий догнал его
вовремя, и в обнимку они удалились.
Димитрий дремал за столом, положив голову на руки -- я его
растормошил и отвел в мою комнату спать.
4
После слишком обильной выпивки спалось плохо, и
проснувшись с восходом солнца, я заснуть уже больше не мог.
Первым ощущением, еще полусонным, было ощущение радости,
ощущение, что со мной случилось что-то очень хорошее -- и,
просыпаясь, память дала этому имя: Наталия.
Из-за штор доносилось рассветное щебетание птиц, и я
представил, как там, на улице, все свежо и прохладно, и думать
об этом было беспокойно и радостно.
На кровать ночью я уложил Димитрия, и хотя там могло
поместиться еще не менее двух человек, постелил себе на полу,
испытывая отвращение к спанью в одной постели с мужчинами.
Сейчас он тихонько храпел, лежа на спине и раскинув руки, и
лицо его сохраняло нервно-сосредоточенное выражение.
Хотелось пить. Стараясь не скрипеть половицами, я выбрался
на крыльцо и, ежась в тени от холода, спустился в сад. На столе
громоздились остатки ночного пиршества, и на всем -- на
бутылках, на рюмках, на яблоках и помидорах -- блестели матовые
капли росы. Между стаканами ползали муравьи, растаскивя хлебные
крошки, а вокруг красной лужицы у опрокинутой рюмки сидели
желтые бабочки и, чутко вздрагивая полураскрытыми крыльями,
тянули хоботками густое вино.
Интересно, как летают пьяные бабочки?.. Я осторожно
протянул руку -- мне почему-то казалось важным не спугнуть
бабочек -- и налил полный стакан из первой попавшейся бутылки.
Я решил пойти искупаться, и обнаружил почти у калитки, что
несу с собой недопитый стакан -- мне пришло в голову поставить
его на окно. Но он стоять не хотел, и под ним я нащупал
посторонний предмет, словно мне предлагалось что-то в обмен на
пустой стакан. Ставши ногой на карниз, я подтянулся -- в
комнате было светло, Димитрий попрежнему спал, а перед моими
глазами лежала бумажка, прижатая к подоконнику камнем.
Листок был из школьной тетради, а почерк -- крупный и
круглый: "Ваши друзья здесь ничего не добьются. Посоветуйте им
уехать. Очень прошу вас, пожалуйста уничтожьте эту записку".
Какая глупая шутка... Но в заключительной просьбе была
нотка искренности, и следуя непонятному импульсу, я достал из
кармана спички.
Воздух был так спокоен, что пламя не колебалось, и хлопья
пепла медленно плыли к земле. Какая однако глупость... спасибо
еще, что не просят проглотить пепел...
Прохожих на улице не было, и за заборами тоже -- ни звука,
ни шевеления. Даже ночью не бывает так пусто... а вот оно что,
нет кошек, по ночам полно кошек... какой странный город, пустой
и спящий в лучах восходящего солнца, под золотистым высоким
небом... словно за ночь исчезло в нем все живое... я,
единственный живой человек, гуляю в вымершем городе...
С некоторым усилием я отогнал нелепые мысли. А все-таки...
может быть, рассказать о дурацкой записке... пожалуй, не стоит,
неприлично как-то и глупо...
Море было полно покоем и светом. С тихим плеском вода
набегала на упругий мокрый песок и лсково гладила его глянцевую
поверхность, будто уговаривая песчинки не шевелиться, не
замутить ее сияния и прозрачности. Утренняя нарядность моря
дарила спокойную радость, и мне виделось в ней обещание
необычайного и близкого счастья, естественного, как игра света
в воде.
Я вышел к берегу там же, где мы были ночью -- две цепочки
следов шли через влажный пляж, шли совсем рядом, и я радовался,
что они друг к другу так близко, и шаги у них совпадают. Следы
в песке успели заплыть и стали всего лишь бесформенными ямками,
но для меня они были драгоценным свидетельством,
подтверждением, что вчерашний вечер и ночь не пригрезились мне
во сне и не придуманы мною.
Когда я вернулся домой, все следы ночного разгрома были
уже ликвидированы. В саду никого не было, и дом выглядел, как
пустой. Я рассеянно поднялся на крыльцо и открыл дверь моей
комнаты -- у стола сидела Наталия, сидела с ногами в кресле и
пришивала на чем-то пуговицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49