А иногда я, я откладываю в
сторону хороший кусок веревки.
Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец
женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это,
вероятно, была шутка студента медика.
- Но почему же он послал его вам? - спросил я.
- Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким
ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной
женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким
образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им. - Он сделал паузу.
- А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и
решил не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он
посоветовал передать это дело вам.
Большое спасибо!
- А где же палец? - поинтересовался я.
- Мы отправили его в морг.
Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул
оттуда пару тонких, резиновых перчаток.
- Я посылал за ними, - сказал он.
Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.
Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы
оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто
наукой.
Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.
- Теперь вам играть.
2
Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три
толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного
заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов
вечера с Главного почтамта.
Он был обернут в самую обычную оберточную бумагу, завязан белой
веревкой. Я внимательно стал рассматривать узел.
- Комиссару больше ничего и делать, - проговорил Ханрахан. - Что вы
там имеете?
- Адрес отправителя, - ответил я.
- Если инспектор Санчес занимается этим делом, - сказал комиссар, -
то я считаю, что надо предоставить ему возможность действовать, как он
найдет нужным.
Я почувствовал себя лучше.
- Сэр, - спросил я, - что, тот узел на другой коробке был похож на
этот?
Комиссар был не слишком уверен в этом. Он прибавил, что вообще плохо
разбирается в узлах.
Бывают узлы, которые чем больше тянешь, чем сильнее они затягиваются
и их трудно развязывать. Другой сорт узлов - сразу развязываются при
малейшем усилии, но усилие это должно быть квалифицированным. Я развязал
этот узел очень легким встряхиванием.
Я положил веревку отдельно. Пакет был сделан очень тщательно. Края
бумаги были аккуратно обрезаны и сложены, как полагается. Ее было как раз
столько, сколько требовалось для обертки коробки. Никакой морщинки: все
было выполнено на высоком уровне.
Персона, которая запаковывала пакет, была очень аккуратная по
природе.
Я глубоко вздохнул и поднял крышку коробки. На куске ваты,
выпачканной в крови, лежал безымянный женский палец. Широкое золотое
кольцо охватывало его основание.
- Исус, Мария! - воскликнул Ханрахан.
Главный комиссар немного побледнел. Он отвернул голову, чтобы
посмотреть в окно, и предоставлял мне разглядывать это.
- Я не хочу, чтобы газеты опять стали говорить об этом, - сказал
комиссар. - Вы по-прежнему думаете, что это шутка?
- Нет, - ответил Ханрахан.
- Инспектор Санчес?
- Да, сэр?
- Я предполагаю, что женщина эта жива. Я предполагаю, что каждый
день, у нее будут отрезать по пальцу и... посылать мне. Я предполагаю, что
вы найдете ее, базируясь на те сведения, которые инспектор Ханрахан мне
сообщил о вас. Желаю удачи.
- Я ухожу, сэр, - сказал Ханрахан, направляясь к двери и шаря в
кармане сигару.
Я задержался, чтобы подобрать свои сокровища. Указательный палец
находился в морге. Смерть в Нью-Йорке очень хорошо организована. Скажем,
вы потеряли на улице палец. Если кто-нибудь найдет его, он отнесет его в
морг.
Морг - это огромное сооружение, как раз около Бельвю. Много стекла,
много растений из пластика, очень много красивых фотографий, цветов за
скамейками, на которых плачут бедные женщины, ожидая опознания покойного.
Я вошел в бюро "пропавших". Эта маленькая комната, расположенная
около главного входа. Оттуда открывается очень красивый вид на
Психиатрическую службу Бельвю.
Тилли взял отпечатки с указательного пальца, сделал снимки и проделал
все необходимые процедуры. Я отдал ему вторую коробку с ее содержимым,
чтобы он проделал все нужное с этим пальцем и сказал ему, что приду за
результатом после того, как увижусь с доктором Алтманом.
Я спустился в подвальный этаж. Алтман занимался закуриванием сигары и
с безразличным видом смотрел, как служащий запирал ящики с трупами, как
будто то были ящики с копченым беконом и один из них не содержал молодой
девушки, которая проглотила тридцать "сонных" порошков, чтобы разрешить
свои проблемы.
- Я давно вас не видел, - сказал Алтман.
Он держал сигару между своими одетыми в окровавленные резиновые
перчатки пальцами. Я случайно заметил очаровательное лицо молодой девушки
и невольно кивнул ей головой. Алтман пожал плечами.
Она, ней в Бельвю основательно промыли желудок, - сказал он откинув
назад голову и пуская густые клубы дыма. - Слишком поздно. Я сделал
вскрытие, чтобы убедиться, что это были порошки и ничего больше.
Было время, когда я с ужасом отворачивался от его окровавленных
перчаток, но я уже забыл, когда это было.
- Я тебя теперь редко вижу, - повторил он.
- Я теперь не так уж много спускаю парней, - ответил я.
Это было правдой. Если мне удается подойти к ним, я предпочитаю
оглушить их ударом рукоятки по затылку.
- Приходи почаще, - настаивал Алтман. Я никогда не понимал этого
лабораторного юмора.
- И-е, - промямлил я. - А ты выдел палец, который вам прислали вчера?
Он кивнул головой.
- Она была жива, когда его отрезали у нее.
Он вынул его из холодильника.
- Я не могу тебе этого сказать. Это невозможно узнать. - Он поднял
палец и стал поворачивать его слева направо, как будто то была отличная
сигара, которую он мечтал выкурить.
- Он не пахнет формалином, - сказал он. - Это говорит за то, что он
появился не из медицинского института. Но что касается того, чтобы сказать
тебе, была ли она жива или мертва во время операции, этого я не в силах
сделать.
Я спросил его была ли у женщины общая анестезия или местная в момент
ампутации пальца и Алтман сказал, что этого он тоже не может сказать. Что
он может сделать, это сделать соответствующее исследование или на общую
анестезию, или на местную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
сторону хороший кусок веревки.
Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец
женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это,
вероятно, была шутка студента медика.
- Но почему же он послал его вам? - спросил я.
- Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким
ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной
женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким
образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им. - Он сделал паузу.
- А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и
решил не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он
посоветовал передать это дело вам.
Большое спасибо!
- А где же палец? - поинтересовался я.
- Мы отправили его в морг.
Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул
оттуда пару тонких, резиновых перчаток.
- Я посылал за ними, - сказал он.
Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.
Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы
оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто
наукой.
Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.
- Теперь вам играть.
2
Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три
толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного
заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов
вечера с Главного почтамта.
Он был обернут в самую обычную оберточную бумагу, завязан белой
веревкой. Я внимательно стал рассматривать узел.
- Комиссару больше ничего и делать, - проговорил Ханрахан. - Что вы
там имеете?
- Адрес отправителя, - ответил я.
- Если инспектор Санчес занимается этим делом, - сказал комиссар, -
то я считаю, что надо предоставить ему возможность действовать, как он
найдет нужным.
Я почувствовал себя лучше.
- Сэр, - спросил я, - что, тот узел на другой коробке был похож на
этот?
Комиссар был не слишком уверен в этом. Он прибавил, что вообще плохо
разбирается в узлах.
Бывают узлы, которые чем больше тянешь, чем сильнее они затягиваются
и их трудно развязывать. Другой сорт узлов - сразу развязываются при
малейшем усилии, но усилие это должно быть квалифицированным. Я развязал
этот узел очень легким встряхиванием.
Я положил веревку отдельно. Пакет был сделан очень тщательно. Края
бумаги были аккуратно обрезаны и сложены, как полагается. Ее было как раз
столько, сколько требовалось для обертки коробки. Никакой морщинки: все
было выполнено на высоком уровне.
Персона, которая запаковывала пакет, была очень аккуратная по
природе.
Я глубоко вздохнул и поднял крышку коробки. На куске ваты,
выпачканной в крови, лежал безымянный женский палец. Широкое золотое
кольцо охватывало его основание.
- Исус, Мария! - воскликнул Ханрахан.
Главный комиссар немного побледнел. Он отвернул голову, чтобы
посмотреть в окно, и предоставлял мне разглядывать это.
- Я не хочу, чтобы газеты опять стали говорить об этом, - сказал
комиссар. - Вы по-прежнему думаете, что это шутка?
- Нет, - ответил Ханрахан.
- Инспектор Санчес?
- Да, сэр?
- Я предполагаю, что женщина эта жива. Я предполагаю, что каждый
день, у нее будут отрезать по пальцу и... посылать мне. Я предполагаю, что
вы найдете ее, базируясь на те сведения, которые инспектор Ханрахан мне
сообщил о вас. Желаю удачи.
- Я ухожу, сэр, - сказал Ханрахан, направляясь к двери и шаря в
кармане сигару.
Я задержался, чтобы подобрать свои сокровища. Указательный палец
находился в морге. Смерть в Нью-Йорке очень хорошо организована. Скажем,
вы потеряли на улице палец. Если кто-нибудь найдет его, он отнесет его в
морг.
Морг - это огромное сооружение, как раз около Бельвю. Много стекла,
много растений из пластика, очень много красивых фотографий, цветов за
скамейками, на которых плачут бедные женщины, ожидая опознания покойного.
Я вошел в бюро "пропавших". Эта маленькая комната, расположенная
около главного входа. Оттуда открывается очень красивый вид на
Психиатрическую службу Бельвю.
Тилли взял отпечатки с указательного пальца, сделал снимки и проделал
все необходимые процедуры. Я отдал ему вторую коробку с ее содержимым,
чтобы он проделал все нужное с этим пальцем и сказал ему, что приду за
результатом после того, как увижусь с доктором Алтманом.
Я спустился в подвальный этаж. Алтман занимался закуриванием сигары и
с безразличным видом смотрел, как служащий запирал ящики с трупами, как
будто то были ящики с копченым беконом и один из них не содержал молодой
девушки, которая проглотила тридцать "сонных" порошков, чтобы разрешить
свои проблемы.
- Я давно вас не видел, - сказал Алтман.
Он держал сигару между своими одетыми в окровавленные резиновые
перчатки пальцами. Я случайно заметил очаровательное лицо молодой девушки
и невольно кивнул ей головой. Алтман пожал плечами.
Она, ней в Бельвю основательно промыли желудок, - сказал он откинув
назад голову и пуская густые клубы дыма. - Слишком поздно. Я сделал
вскрытие, чтобы убедиться, что это были порошки и ничего больше.
Было время, когда я с ужасом отворачивался от его окровавленных
перчаток, но я уже забыл, когда это было.
- Я тебя теперь редко вижу, - повторил он.
- Я теперь не так уж много спускаю парней, - ответил я.
Это было правдой. Если мне удается подойти к ним, я предпочитаю
оглушить их ударом рукоятки по затылку.
- Приходи почаще, - настаивал Алтман. Я никогда не понимал этого
лабораторного юмора.
- И-е, - промямлил я. - А ты выдел палец, который вам прислали вчера?
Он кивнул головой.
- Она была жива, когда его отрезали у нее.
Он вынул его из холодильника.
- Я не могу тебе этого сказать. Это невозможно узнать. - Он поднял
палец и стал поворачивать его слева направо, как будто то была отличная
сигара, которую он мечтал выкурить.
- Он не пахнет формалином, - сказал он. - Это говорит за то, что он
появился не из медицинского института. Но что касается того, чтобы сказать
тебе, была ли она жива или мертва во время операции, этого я не в силах
сделать.
Я спросил его была ли у женщины общая анестезия или местная в момент
ампутации пальца и Алтман сказал, что этого он тоже не может сказать. Что
он может сделать, это сделать соответствующее исследование или на общую
анестезию, или на местную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44