Я тогда старался, но безуспешно, стереть их.
Теперь я констатировал, что то были пятна чернил, которые углубились в
кожу. Это было все, что осталось от татуировки после того, как была
применена кислота.
Я взял кусок фильтровочной бумаги и отрезал кусок, достаточный чтобы
обвернуть палец. Затем я на каждую черную точку наложил точку из чернил,
обернул палец бумагой и слегка нажал. Потом снял бумагу.
Потом я расправил бумажку. Точки теперь отпечатались, но в двойной
беспорядочной линии. Я провел под ними черту острым карандашом.
Они поднимались и опускались, поднимались и опускались, как русские
горны. Я не видел в них никакого смысла.
Я вздохнул и снова посмотрел на них. Я с горечью размышлял, я терял
время на бесполезное занятие. Почему бы мне сразу не взяться за банду? И
неожиданно я заметил, что если посмотреть на точки под определенным углом
зрения, видны были более или менее параллельные линии, которые соединялись
в двух направлениях. Конец одной становился тонкой линией, но потом она
разъединялась на короткую вилку.
Я перевел точки верхней линии на другой кусок бумаги, потом сделал то
же самое с нижними точками. Устремив взгляд на полученную картину, я
почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Это был,
действительно, самый интересный рисунок в моей жизни.
Я получил рисунок змеи, которая высунула свое жало.
9
Я тяжело поднялся с места и направился в лабораторию.
- Келси.
- Да, - нетерпеливым тоном отозвался он.
- Ты можешь ли мне сказать старая ли это татуировка?
Он взял лупу и нагнулся над ней. Он погрузил скальпель в одно из
черных пятнышек. Он выпрямился, снял очки и протер глаза.
- Чернила, еще очень плотно сидят там, куда до конца не проникла
кислота. По-видимому, меньше года.
Я вернулся в лабораторную библиотеку и упал в кресло. Разве дама,
даже если у нее и получился заскок, станет себя татуировать? Нет. Мужчина,
да, если он пьян, но не женщина. Нужно, чтобы женщина была в высшей
степени эксцентрична, чтобы захотеть вдруг сделать татуировку. Но если она
эксцентрична, то не станет тотчас же покупать кольцо, чтобы скрыть
татуировку. А дело шло не об эксцентричной особе.
Я встал и направился к телефону, чтобы позвонить некоему Езусу.
Езус Ромеро. Два года тому назад он украл машину. Намеренная кража.
Нападение с отягчающими обстоятельствами, так как хозяин машины поймал его
при первом огне сигнала. Езус по обыкновению нуждался в серьезной дозе и
знал, что ее в тюрьме не получит.
Я сделал так, что вместо отягчающих обстоятельств ему предъявили
обвинение без них и я попросил владельца машины забрать свою жалобу. Я
аннулировал жалобу на заранее намеченную кражу и просил помощника
прокурора Вебера осудить его помягче. Он только что вышел из Университета
Колумбии и собирался воспользоваться этим бедным дьяволом для свой
карьеры. Вебер протестовал всеми силами; я уверял его, что Езус будет нам
благодарен и, возможно, сможет быть нам полезен в обнаружении торговцев
героина, что действительно может сделать ему карьеру. Вебер дал себя
уговорить.
Езус был дома. Я назвался своим военным именем.
- Мистер Ромеро, - сказал я, - с вами говорит Едди Сантьяго. Я только
что приехал.
Это означало, что я хочу с ним поговорить. Если около него были люди,
он ответил мне бы мне: "Ты ошибаешься в Ромеро, дружок". Тогда я бы
сказал: "Простите" и он позвонил бы мне позже. Но на этот раз он спросил:
- Что происходит?
Мы могли говорить спокойно.
Езус был татуирован. На его левом бицепсе была изображена мертвая
голова, под которой было написано: "Скорее смерть, чем бесчестие". Как
многие преступники, он был патриотом. На правом бицепсе, между двумя
розами было написано слово: "мама". В первый раз, когда я задержал его, я
раздел его, для того чтобы убедиться, что на нем не одета "специальная"
рубашка. Эта рубашка или тельняшка, специально пропитанная героином, а
потом высушенная. Этого было достаточно на прием в тюрьму. У него все же
была специальная рубашка, но капсюль не было. А на животе у него была
татуировка: голова волка с раскрытой пастью.
Я спросил у него:
- Езус, ты знаешь в нашем крае хорошего мастера татуировщика?
- Кончайте, мистер Сан... я хочу сказать, мистер Сантьяго... знаете,
после того как они обнаружили, что некоторое количество парней
подцепили... эту...
- Что?
- Гепатит. Вы понимаете? Они делаются совершенно желтыми. По причине
грязных игл, старина. Итак, после Гигиенической комиссии все салоны по
татуировке закрылись.
- И никто не остался?
- Ну что ж, они все отправились в Норфольк или Бостон, где много
моряков.
- А как же здесь?
- Ну что ж, есть еще один. Он держит что-то вроде тайного промысла.
Около морского переулка Бруклина, на Флеминг авеню, в углу Клинтона. Там
есть маленькая булочная, как вы увидите, но это только с фасада. Они
действуют позади лавки. Скажите, что пришли от меня.
- Понятно. Благодарю.
- Это все, что нужно вам?
- Ну да.
- Вы хотите сделать себе татуировку?
Избежать фамильярностей. Вежливо, но твердо, как техника разговора с
ним.
- Спасибо за сведения, Езус.
Он облегченно вздохнул. Так как я не требовал от него серьезных
сведений, которые могли бы доставить ему неприятности - получить нож в
спину, и ему хотелось поболтать.
- Может быть, я могу быть вам полезным, а?
- Все хорошо, спасибо.
Я повесил трубку, сел в машину и поехал через Бруклин Бридж.
Через несколько кварталов я повернул направо. Я проехал мимо
заботливо ухаживаемых домиков с ухоженными маленькими лужайками, в
которых, главным образом, жили семьи морских офицеров. Я повернул налево и
повернул на север, пересек квартал старых домов из круглых бревен,
доходных домов из старого кирпича, мимо баров, мимо сапожных лавок и
маленьких фруктовых магазинчиков полных недозрелыми бананами и другими
фруктами. Я остановился на Клинтон стрит и вошел в древнюю
булочную-кондитерскую.
Толстый мужчина с кислым выражением лица сидел за аппаратом с
лимонадом, покрытым пылью. Мне очень хотелось пить, но при одном взгляде
на грязные стаканы и на полотенце, которыми их вытирали, во мне подавилось
всякое желание пить. Мужчине было лет шестьдесят пять.
- Что вы хотите, парень?
Я приятель Езуса Ромеро.
- Да?
Я подтвердил. Он сказал мне, чтобы я подождал и исчез в глубине
помещения. Я слышал, как он набрал номер телефона, потом произошел
оживленный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Теперь я констатировал, что то были пятна чернил, которые углубились в
кожу. Это было все, что осталось от татуировки после того, как была
применена кислота.
Я взял кусок фильтровочной бумаги и отрезал кусок, достаточный чтобы
обвернуть палец. Затем я на каждую черную точку наложил точку из чернил,
обернул палец бумагой и слегка нажал. Потом снял бумагу.
Потом я расправил бумажку. Точки теперь отпечатались, но в двойной
беспорядочной линии. Я провел под ними черту острым карандашом.
Они поднимались и опускались, поднимались и опускались, как русские
горны. Я не видел в них никакого смысла.
Я вздохнул и снова посмотрел на них. Я с горечью размышлял, я терял
время на бесполезное занятие. Почему бы мне сразу не взяться за банду? И
неожиданно я заметил, что если посмотреть на точки под определенным углом
зрения, видны были более или менее параллельные линии, которые соединялись
в двух направлениях. Конец одной становился тонкой линией, но потом она
разъединялась на короткую вилку.
Я перевел точки верхней линии на другой кусок бумаги, потом сделал то
же самое с нижними точками. Устремив взгляд на полученную картину, я
почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Это был,
действительно, самый интересный рисунок в моей жизни.
Я получил рисунок змеи, которая высунула свое жало.
9
Я тяжело поднялся с места и направился в лабораторию.
- Келси.
- Да, - нетерпеливым тоном отозвался он.
- Ты можешь ли мне сказать старая ли это татуировка?
Он взял лупу и нагнулся над ней. Он погрузил скальпель в одно из
черных пятнышек. Он выпрямился, снял очки и протер глаза.
- Чернила, еще очень плотно сидят там, куда до конца не проникла
кислота. По-видимому, меньше года.
Я вернулся в лабораторную библиотеку и упал в кресло. Разве дама,
даже если у нее и получился заскок, станет себя татуировать? Нет. Мужчина,
да, если он пьян, но не женщина. Нужно, чтобы женщина была в высшей
степени эксцентрична, чтобы захотеть вдруг сделать татуировку. Но если она
эксцентрична, то не станет тотчас же покупать кольцо, чтобы скрыть
татуировку. А дело шло не об эксцентричной особе.
Я встал и направился к телефону, чтобы позвонить некоему Езусу.
Езус Ромеро. Два года тому назад он украл машину. Намеренная кража.
Нападение с отягчающими обстоятельствами, так как хозяин машины поймал его
при первом огне сигнала. Езус по обыкновению нуждался в серьезной дозе и
знал, что ее в тюрьме не получит.
Я сделал так, что вместо отягчающих обстоятельств ему предъявили
обвинение без них и я попросил владельца машины забрать свою жалобу. Я
аннулировал жалобу на заранее намеченную кражу и просил помощника
прокурора Вебера осудить его помягче. Он только что вышел из Университета
Колумбии и собирался воспользоваться этим бедным дьяволом для свой
карьеры. Вебер протестовал всеми силами; я уверял его, что Езус будет нам
благодарен и, возможно, сможет быть нам полезен в обнаружении торговцев
героина, что действительно может сделать ему карьеру. Вебер дал себя
уговорить.
Езус был дома. Я назвался своим военным именем.
- Мистер Ромеро, - сказал я, - с вами говорит Едди Сантьяго. Я только
что приехал.
Это означало, что я хочу с ним поговорить. Если около него были люди,
он ответил мне бы мне: "Ты ошибаешься в Ромеро, дружок". Тогда я бы
сказал: "Простите" и он позвонил бы мне позже. Но на этот раз он спросил:
- Что происходит?
Мы могли говорить спокойно.
Езус был татуирован. На его левом бицепсе была изображена мертвая
голова, под которой было написано: "Скорее смерть, чем бесчестие". Как
многие преступники, он был патриотом. На правом бицепсе, между двумя
розами было написано слово: "мама". В первый раз, когда я задержал его, я
раздел его, для того чтобы убедиться, что на нем не одета "специальная"
рубашка. Эта рубашка или тельняшка, специально пропитанная героином, а
потом высушенная. Этого было достаточно на прием в тюрьму. У него все же
была специальная рубашка, но капсюль не было. А на животе у него была
татуировка: голова волка с раскрытой пастью.
Я спросил у него:
- Езус, ты знаешь в нашем крае хорошего мастера татуировщика?
- Кончайте, мистер Сан... я хочу сказать, мистер Сантьяго... знаете,
после того как они обнаружили, что некоторое количество парней
подцепили... эту...
- Что?
- Гепатит. Вы понимаете? Они делаются совершенно желтыми. По причине
грязных игл, старина. Итак, после Гигиенической комиссии все салоны по
татуировке закрылись.
- И никто не остался?
- Ну что ж, они все отправились в Норфольк или Бостон, где много
моряков.
- А как же здесь?
- Ну что ж, есть еще один. Он держит что-то вроде тайного промысла.
Около морского переулка Бруклина, на Флеминг авеню, в углу Клинтона. Там
есть маленькая булочная, как вы увидите, но это только с фасада. Они
действуют позади лавки. Скажите, что пришли от меня.
- Понятно. Благодарю.
- Это все, что нужно вам?
- Ну да.
- Вы хотите сделать себе татуировку?
Избежать фамильярностей. Вежливо, но твердо, как техника разговора с
ним.
- Спасибо за сведения, Езус.
Он облегченно вздохнул. Так как я не требовал от него серьезных
сведений, которые могли бы доставить ему неприятности - получить нож в
спину, и ему хотелось поболтать.
- Может быть, я могу быть вам полезным, а?
- Все хорошо, спасибо.
Я повесил трубку, сел в машину и поехал через Бруклин Бридж.
Через несколько кварталов я повернул направо. Я проехал мимо
заботливо ухаживаемых домиков с ухоженными маленькими лужайками, в
которых, главным образом, жили семьи морских офицеров. Я повернул налево и
повернул на север, пересек квартал старых домов из круглых бревен,
доходных домов из старого кирпича, мимо баров, мимо сапожных лавок и
маленьких фруктовых магазинчиков полных недозрелыми бананами и другими
фруктами. Я остановился на Клинтон стрит и вошел в древнюю
булочную-кондитерскую.
Толстый мужчина с кислым выражением лица сидел за аппаратом с
лимонадом, покрытым пылью. Мне очень хотелось пить, но при одном взгляде
на грязные стаканы и на полотенце, которыми их вытирали, во мне подавилось
всякое желание пить. Мужчине было лет шестьдесят пять.
- Что вы хотите, парень?
Я приятель Езуса Ромеро.
- Да?
Я подтвердил. Он сказал мне, чтобы я подождал и исчез в глубине
помещения. Я слышал, как он набрал номер телефона, потом произошел
оживленный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44