А он не будет ее ждать. Ни сегодня, ни завтра… никогда. И что вы ей скажете?
Мирри со вздохом поднялась на ноги:
– Вы ни в чем не виноваты. Хотела бы я свалить всю вину на вас. Если бы это вы были виноваты, я могла бы хоть наорать на вас. Вы можете передать Лисси, вы можете ей передать, как я ей сочувствую? Если я чем-то могу помочь… хоть чем-нибудь… я все сделаю.
Лиссет Фостер работала помощником редактора в небольшом издательстве с офисом в средней части города. В анкетных данных, которые раскопала Пибоди, указывалось, что ей двадцать четыре года, родилась на Мартинике, переехала в Нью-Йорк и поступила в Колумбийский университет. Единственным пятном на ее биографии было задержание за употребление алкоголя в девятнадцатилетнем возрасте. Ее отпустили на поруки и заставили отработать на общественных началах.
Мать Лиссет проживала на Мартинике. Местонахождение отца установить не удалось.
– Ну, если уж зашел разговор об островах, – начала Пибоди, – как прошел твой отпуск?
– Хорошо, – ответила Ева. Неделя солнца, сна и секса. Чего еще можно желать? – А снег-то не тает, – заметила она.
– Да, обещают около четырех дюймов. Ты всерьез думаешь, что это жена?
– Идет в моем списке под первым номером. Среди подозреваемых мужья и жены всегда первые.
– Да, но они же практически новобрачные! Знаю, в первый год всякое случается. Привыкание, притирание и так далее, но яд? Подлое, коварное убийство на расстоянии. Если уж один из супругов разозлится на другого, исход обычно бывает более кровавым… в непосредственном контакте.
– Обычно. Если его завтрак был отравлен, откуда, спрашивается, взялся этот завтрак? Голосование единогласное: из дома. У жены был самый прямой доступ. С другой стороны, все в один голос утверждают, что убитый держал сумку с завтраком у себя в кабинете. С незапертой дверью. Он приходит рано, оставляет все свои вещи в кабинете и идет в фитнес-центр. Опять-таки прямой доступ для любого.
– А мотив? – вставила Пибоди.
– Помимо контрольного вопросника? Пока неясен. Может, свидетельница? Рэйлин Страффо – порождение чресл Оливера Страффо.
– Без балды? А что, у нее есть рога и хвост?
– Если есть, то хорошо спрятаны. – Ева побарабанила пальцами по рулю при мысли о Страффо. – Он мог бы прямо по телевизору выступать, разыгрывая заботливого папочку. Возмущение, тревога, забота и т. д., и т. п.
– А чего ж от него еще ждать? Ничего, послезавтра ты выступаешь в шоу у Надин. Можешь ответить ему по всем пунктам.
– Не напоминай! Ох уж эта дружба! От нее одни неприятности.
– Какая ты у нас нежная и сентиментальная, Даллас.
– И не говори, сама себе удивляюсь. – Прикинув шансы сумасшедшей нью-йоркской езды, прибавив к этому фактор снега, Ева свернула на стоянку в двух кварталах от издательства. – Я не стану рисковать и парковаться на улице, когда с неба валится все это белое дерьмо.
– Ничего, прогулка мне не помешает, – охотно согласилась Пибоди. – Я все праздники только и делала, что ела, а на День святого Валентина Макнаб наверняка подарит мне что-нибудь шоколадное, так что надо худеть с запасом. А что ты подаришь Рорку?
– Это с какой такой радости?
– Как с какой? На День святого Валентина.
– Да я только что разобралась с подарками на Рождество. – Выйдя из машины, Ева вспомнила, что запихала шарф в карман пальто, вынула его и намотала на шею.
– Так это было два месяца назад, а это День святого Валентина. День всех влюбленных. Ты должна подарить ему валентинку – такую карточку с сердечком – и какой-нибудь трогательный сувенир. Я Макнабу уже приготовила. Говорящая рамка для фото с нашими именами. Я вставила в нее нашу фотку. Ту, что его отец щелкнул на Рождество. Он сможет держать ее в своем закутке у себя в отделе. Рорку понравилось бы что-то в этом духе.
– Рорк и так знает, как мы выглядим.
Микролитражка с кузовом купе резко тормознула, ее занесло на самом перекрестке, пешеходы дружно осыпали ее отборной руганью.
Ева обожала Нью-Йорк.
– Кстати, о фотках, – продолжала Пибоди, – у меня есть новая порция от Мэвис. Ее малышка Белль во всех видах. Ты ее уже видела после возвращения?
– Нет, а что? Она уже хочет татуировку и кольцо в пупок?
– Да ну тебя! Она такая лапочка. У нее глаза Леонардо и рот Мэвис, а…
– Господи, помоги нам, если она унаследует от них и чувство стиля в придачу.
– Она мне улыбается каждый раз, как я беру ее на руки. – Глаза Пибоди, зажатые «бутербродом» между шарфом, намотанным по самый нос, и плотной вязаной шапочкой, надвинутой на самые брови, превратились в густой и сладкий шоколад. – Люди думают, я просто так треплюсь, но она и вправду мне улыбается. Она так быстро растет, и она…
Пока Пибоди распространялась о новорожденной дочке Мэвис, Ева прислушалась к музыке Нью-Йорка. Гудки, грохот, звуковая реклама над головой… Отрывистые разговоры, быстрые, как пулеметные очереди.
– Ну так что ты ей принесешь?
– Что принесу? Куда? Кому?
– Очнись, Даллас! Белль, кому же еще. Подарок.
– Какой подарок? – Всерьез озадаченная Ева остановилась посреди тротуара. – Почему я должна приносить подарок?
– Потому.
– Нет, с какого перепугу? Разве я не устроила смотрины детского приданого? Там было до фига подарков! Разве я не помогала ей рожать?
– Все так, но, когда навещаешь ребенка дома в первый раз, обязательно нужно что-нибудь подарить. Это традиция…
– Кто это придумывает? – Ева расстроилась не на шутку и ткнула пальцем в пухлое, как сбитые сливки, пальто Пибоди. – Я хочу знать, кто эти традиции изобретает? Это же безумие! Скажи мне, кто эти изобретатели, и я их сдам на психиатрическую экспертизу.
– Да ну тебя, Даллас, ты просто должна принести ей плюшевого мишку или яркую погремушку. Это так приятно и весело – покупать подарки детям.
– Черта с два. Знаешь, что весело? – Ева открыла дверь офисного здания. – Найти того, кто отравил несчастного учителя истории, вот как я понимаю веселье. Еще хоть слово о покупках, подарках, детях, валентинках и трогательных сувенирах, я тебе такого пенделя дам!
– Неделя отпуска пошла тебе на пользу, – вытянулась во фрунт Пибоди, когда Ева испепелила ее взглядом.
Ева повернулась на каблуках, прошла к посту охраны и предъявила жетон.
– Лиссет Фостер, – отчеканила она.
– Одну минутку, пожалуйста. – Охранник добросовестно проверил номер жетона и удостоверение личности. – Да, лейтенант, вы можете пройти. Лиссет Фостер… Фостер… Фостер… А, вот она. Работает в «Блэкберн паблишинг». Редакторский отдел. Это будет девятый этаж. Лифты справа от вас. Удачного вам дня.
– Да уж, денек выдался что надо. Уроженка Мартиники, – продолжала Ева, когда они вошли в лифт, где их встретила тихая, размягчающая мозги музыка. – Скорее всего, студенческая виза, может быть, рабочая виза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Мирри со вздохом поднялась на ноги:
– Вы ни в чем не виноваты. Хотела бы я свалить всю вину на вас. Если бы это вы были виноваты, я могла бы хоть наорать на вас. Вы можете передать Лисси, вы можете ей передать, как я ей сочувствую? Если я чем-то могу помочь… хоть чем-нибудь… я все сделаю.
Лиссет Фостер работала помощником редактора в небольшом издательстве с офисом в средней части города. В анкетных данных, которые раскопала Пибоди, указывалось, что ей двадцать четыре года, родилась на Мартинике, переехала в Нью-Йорк и поступила в Колумбийский университет. Единственным пятном на ее биографии было задержание за употребление алкоголя в девятнадцатилетнем возрасте. Ее отпустили на поруки и заставили отработать на общественных началах.
Мать Лиссет проживала на Мартинике. Местонахождение отца установить не удалось.
– Ну, если уж зашел разговор об островах, – начала Пибоди, – как прошел твой отпуск?
– Хорошо, – ответила Ева. Неделя солнца, сна и секса. Чего еще можно желать? – А снег-то не тает, – заметила она.
– Да, обещают около четырех дюймов. Ты всерьез думаешь, что это жена?
– Идет в моем списке под первым номером. Среди подозреваемых мужья и жены всегда первые.
– Да, но они же практически новобрачные! Знаю, в первый год всякое случается. Привыкание, притирание и так далее, но яд? Подлое, коварное убийство на расстоянии. Если уж один из супругов разозлится на другого, исход обычно бывает более кровавым… в непосредственном контакте.
– Обычно. Если его завтрак был отравлен, откуда, спрашивается, взялся этот завтрак? Голосование единогласное: из дома. У жены был самый прямой доступ. С другой стороны, все в один голос утверждают, что убитый держал сумку с завтраком у себя в кабинете. С незапертой дверью. Он приходит рано, оставляет все свои вещи в кабинете и идет в фитнес-центр. Опять-таки прямой доступ для любого.
– А мотив? – вставила Пибоди.
– Помимо контрольного вопросника? Пока неясен. Может, свидетельница? Рэйлин Страффо – порождение чресл Оливера Страффо.
– Без балды? А что, у нее есть рога и хвост?
– Если есть, то хорошо спрятаны. – Ева побарабанила пальцами по рулю при мысли о Страффо. – Он мог бы прямо по телевизору выступать, разыгрывая заботливого папочку. Возмущение, тревога, забота и т. д., и т. п.
– А чего ж от него еще ждать? Ничего, послезавтра ты выступаешь в шоу у Надин. Можешь ответить ему по всем пунктам.
– Не напоминай! Ох уж эта дружба! От нее одни неприятности.
– Какая ты у нас нежная и сентиментальная, Даллас.
– И не говори, сама себе удивляюсь. – Прикинув шансы сумасшедшей нью-йоркской езды, прибавив к этому фактор снега, Ева свернула на стоянку в двух кварталах от издательства. – Я не стану рисковать и парковаться на улице, когда с неба валится все это белое дерьмо.
– Ничего, прогулка мне не помешает, – охотно согласилась Пибоди. – Я все праздники только и делала, что ела, а на День святого Валентина Макнаб наверняка подарит мне что-нибудь шоколадное, так что надо худеть с запасом. А что ты подаришь Рорку?
– Это с какой такой радости?
– Как с какой? На День святого Валентина.
– Да я только что разобралась с подарками на Рождество. – Выйдя из машины, Ева вспомнила, что запихала шарф в карман пальто, вынула его и намотала на шею.
– Так это было два месяца назад, а это День святого Валентина. День всех влюбленных. Ты должна подарить ему валентинку – такую карточку с сердечком – и какой-нибудь трогательный сувенир. Я Макнабу уже приготовила. Говорящая рамка для фото с нашими именами. Я вставила в нее нашу фотку. Ту, что его отец щелкнул на Рождество. Он сможет держать ее в своем закутке у себя в отделе. Рорку понравилось бы что-то в этом духе.
– Рорк и так знает, как мы выглядим.
Микролитражка с кузовом купе резко тормознула, ее занесло на самом перекрестке, пешеходы дружно осыпали ее отборной руганью.
Ева обожала Нью-Йорк.
– Кстати, о фотках, – продолжала Пибоди, – у меня есть новая порция от Мэвис. Ее малышка Белль во всех видах. Ты ее уже видела после возвращения?
– Нет, а что? Она уже хочет татуировку и кольцо в пупок?
– Да ну тебя! Она такая лапочка. У нее глаза Леонардо и рот Мэвис, а…
– Господи, помоги нам, если она унаследует от них и чувство стиля в придачу.
– Она мне улыбается каждый раз, как я беру ее на руки. – Глаза Пибоди, зажатые «бутербродом» между шарфом, намотанным по самый нос, и плотной вязаной шапочкой, надвинутой на самые брови, превратились в густой и сладкий шоколад. – Люди думают, я просто так треплюсь, но она и вправду мне улыбается. Она так быстро растет, и она…
Пока Пибоди распространялась о новорожденной дочке Мэвис, Ева прислушалась к музыке Нью-Йорка. Гудки, грохот, звуковая реклама над головой… Отрывистые разговоры, быстрые, как пулеметные очереди.
– Ну так что ты ей принесешь?
– Что принесу? Куда? Кому?
– Очнись, Даллас! Белль, кому же еще. Подарок.
– Какой подарок? – Всерьез озадаченная Ева остановилась посреди тротуара. – Почему я должна приносить подарок?
– Потому.
– Нет, с какого перепугу? Разве я не устроила смотрины детского приданого? Там было до фига подарков! Разве я не помогала ей рожать?
– Все так, но, когда навещаешь ребенка дома в первый раз, обязательно нужно что-нибудь подарить. Это традиция…
– Кто это придумывает? – Ева расстроилась не на шутку и ткнула пальцем в пухлое, как сбитые сливки, пальто Пибоди. – Я хочу знать, кто эти традиции изобретает? Это же безумие! Скажи мне, кто эти изобретатели, и я их сдам на психиатрическую экспертизу.
– Да ну тебя, Даллас, ты просто должна принести ей плюшевого мишку или яркую погремушку. Это так приятно и весело – покупать подарки детям.
– Черта с два. Знаешь, что весело? – Ева открыла дверь офисного здания. – Найти того, кто отравил несчастного учителя истории, вот как я понимаю веселье. Еще хоть слово о покупках, подарках, детях, валентинках и трогательных сувенирах, я тебе такого пенделя дам!
– Неделя отпуска пошла тебе на пользу, – вытянулась во фрунт Пибоди, когда Ева испепелила ее взглядом.
Ева повернулась на каблуках, прошла к посту охраны и предъявила жетон.
– Лиссет Фостер, – отчеканила она.
– Одну минутку, пожалуйста. – Охранник добросовестно проверил номер жетона и удостоверение личности. – Да, лейтенант, вы можете пройти. Лиссет Фостер… Фостер… Фостер… А, вот она. Работает в «Блэкберн паблишинг». Редакторский отдел. Это будет девятый этаж. Лифты справа от вас. Удачного вам дня.
– Да уж, денек выдался что надо. Уроженка Мартиники, – продолжала Ева, когда они вошли в лифт, где их встретила тихая, размягчающая мозги музыка. – Скорее всего, студенческая виза, может быть, рабочая виза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103