Конечно, утешать легче, но, поверь, не всегда. Мы с тобой видели много смертей и если уж остались жить, то должны думать не только о себе. Твой отец был мужественным человеком и послужил примером для других.
– Мой отец был… – начал Горст в порыве откровенности, но, вспомнив, как отец всегда ругал его за горячность, закончил: – Хорошим и честным человеком.
– Мне всегда казалось, что твой отец, – сказал Вернер сердечно, – чем-то отличался ото всех. Он был патриот, а это в наши тяжелые времена не так просто. И погиб как патриот! Поэтому я и пришел пожать руку его сыну.
Если бы Горст не был в таком угнетенном состоянии, он, наверное, заметил бы, что Зайберт фальшивит. Но сейчас слова Вернера показались Горсту отзвуком его собственных мыслей – именно так он думал об отце, и Горст радостно пожал протянутую руку.
– Вернер, – произнес он растроганно, – ты настоящий товарищ, и я этого никогда не забуду.
Зайберт обиженно махнул рукой.
– Мне хочется верить тебе, – сказал печально, – но слова всегда останутся словами. Почему ты таился от меня раньше? Разве были основания не доверять мне?
Горст сделал удивленные глаза, но Вернер смотрел на.чего так искренне и с таким укором, а на душе было так одиноко, что паренек невольно признался:
– Какие могут быть основания, друг? Но нас ведь так мало, а вокруг столько нечисти… Ты не можешь винить меня.
– Никто не собирается обвинять тебя. – В голосе Вернера звучала настоящая радость. – Я очень рад, что мы наконец поняли друг друга!
– Мы уже давно понимали друг друга, – возразил Горст, – теперь лишь произнесли недосказанное.
– Пусть будет так, – легко согласился Вернер, – и теперь пусть будут любые передряги, хоть конец света, – мне ничего не страшно, ибо сегодня я словно вновь родился! Мы отомстим за твоего отца!
– Вот что, – словно очнулся Горст, – во-первых, не так громко, во-вторых, гестапо выпустило меня, наверное надеясь напасть на след подпольщиков. Понимают же они, что мой отец и Панкау – не вся организация, и не успокоятся, пока не возьмут других.
– Не успокоятся, – подтвердил Зайберт. – Но что ты имеешь в виду?
– Тебе не следует часто встречаться со мной, не говоря уже о том, чтобы заходить к нам…
– Думаешь, гестапо заподозрит меня?
– Не сомневаюсь.
Вернер закурил, улегся на тахте, задумчиво пуская дым в потолок. Последние слова Горста выбили его из колеи, и он лихорадочно думал, как лучше поступить: ведь этот мальчишка все время должен быть в поле его зрения.
– Да, – произнес наконец, – в твоих словах есть резон. И все же, – чуть не подпрыгнул от радости, – мы проведем их, оставим в дураках! И знаешь как? Я поселюсь у вас!
– Ты, случаем, не того? – Горст покрутил пальцем у виска.
– Никогда в жизни я не был так рассудителен, – возразил Зайберт. – Ты не учитываешь простого психологического фактора. Если бы мы встречались время от времени, стараясь не афишировать наши встречи, гестапо сразу же заподозрило бы меня. А если я открыто поселяюсь у тебя, если это делается у всех на глазах, если хочешь – считай, что демонстративно, это не вызовет никаких сомнений. Наоборот, подумают, что ты хочешь сделать ловкий ход и пустить гестапо по ложному следу.
Сначала Горст рассердился:
– Мы и так много ставим на карту, занимаясь психологическими экспериментами!
Но, подумав немного, сказал:
– Рациональное зерно в этом, конечно, есть. Но все это как-то не по правилам…
– Если бы все было по правилам, – отрезал Вернер уверенно, – гестапо давно переловило бы всех нас. Что-что, а правила игры там наверняка знают.
– Должны знать, – согласился Горст. – Иначе не выследили бы отца. Не пойму, как он мог ошибиться?
Вернер прикрыл глаза, припоминая встречу Ульмана и Панкау в пивной. Надо было иметь его нюх, чтобы выйти на след такого бывалого конспиратора, как Фридрих Ульман! Что Горст? Горст – щенок, как ребенок, расслабился – подбирай к нему ключи, было бы желание. Стоило немного похвалить отца, и готова пташка! Но теперь – максимум осторожности. Как бы повел себя настоящий подпольщик на его месте?
– А тебе не кажется, что старика кто-то мог выдать? Может, в организации есть провокатор?
– Откуда ты знаешь об организации? – поднял брови Горст.
– Или я дурак, или ты… Сам же говорил…
– А-а… – Горст облегченно вздохнул. – Это я просто так. Собственно, организации не существует. Несколько человек – и все.
– Меня это не касается. Я не собираюсь задавать глупых вопросов. И все-таки кто-то выдал твоего отца, и ты должен узнать кто.
– Скажи мне, Вернер, – вдруг перешел на шепот Горст, – что ты думаешь о Керере?
«Великолепно, – подумал Вернер, – сейчас мы попробуем запутать все».
– Каком Керере? – спросил непонимающе.
– Ты что? – не выдержал Горст. – За дурака меня считаешь, вы же вместе лежали в госпитале!
– А-а… – стукнул себя по лбу Вернер, – это ты про Фрица? Так бы и сказал, а то – Керер… Его положили в нашу палату дней за десять до выписки. Он я предложил поехать в ваш поселок.
– Ты не замечал за ним ничего?
– Постой, постой… Ты имеешь в виду…
– Я ничего не могу утверждать, но…
– Неужели он?…
Вернер нервно поскреб подбородок. Начал неуверенно, будто рассуждая вслух:
– Теперь я припоминаю… Фриц иногда расспрашивал меня… Про тебя тоже… Тогда я не обратил внимания думал – обычное любопытство. Правда, и сейчас не могу сказать с уверенностью, и все же… Если честно – не нравится мне этот Фриц.
– Говоришь, в вашей палате появился дней за десять до твоей выписки? Выписывали вас вместе?
– Да.
– Раньше ты не встречался с ним?
– Его привезли к нам из другого города. Кажется, эвакуировали госпиталь из Венгрии.
– Так-так… – с иронией произнес Горст, – Значит, говоришь, из Венгрии?
– Ты думаешь?…
Горст наклонил голову.
– Для этого есть некоторые основания…
– Надо посмотреть, с кем он встречается…
– Вот и возьми на себя это. Только осторожно. И проверь, не следят ли за тобой. А то психология психологией, а гестапо шутить не будет…
– Не думаю, – возразил Вернер. – Если и будут следить, дня два-три для очистки совести.
– Мы тоже посмотрим со стороны, – пообещал Горст и крикнул:
– Мама! Мама, иди сюда! – И, когда мать вошла, спросил: – Ты не будешь возражать, если Вернер станет жить у нас?
– Комната свободна, – равнодушно ответила Марта. Ей и правда было все равно – будет жить у них Вернер или нет. И все же, наверное, лучше так рядом с Горстом будет товарищ, а парню сейчас, как никогда, нужно общество.
– Тогда я вселяюсь сегодня же, – решил Вернер. – Вещей у меня всего-то – чемодан и рюкзак.
Вдвоем они быстро перенесли вещи от фрау Фрейс-Дорф. Новая комната понравилась Вернеру. Из окна видно было крыльцо, и из-за шторы можно было незаметно следить за всеми, кто захотел бы навестить Ульманов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Мой отец был… – начал Горст в порыве откровенности, но, вспомнив, как отец всегда ругал его за горячность, закончил: – Хорошим и честным человеком.
– Мне всегда казалось, что твой отец, – сказал Вернер сердечно, – чем-то отличался ото всех. Он был патриот, а это в наши тяжелые времена не так просто. И погиб как патриот! Поэтому я и пришел пожать руку его сыну.
Если бы Горст не был в таком угнетенном состоянии, он, наверное, заметил бы, что Зайберт фальшивит. Но сейчас слова Вернера показались Горсту отзвуком его собственных мыслей – именно так он думал об отце, и Горст радостно пожал протянутую руку.
– Вернер, – произнес он растроганно, – ты настоящий товарищ, и я этого никогда не забуду.
Зайберт обиженно махнул рукой.
– Мне хочется верить тебе, – сказал печально, – но слова всегда останутся словами. Почему ты таился от меня раньше? Разве были основания не доверять мне?
Горст сделал удивленные глаза, но Вернер смотрел на.чего так искренне и с таким укором, а на душе было так одиноко, что паренек невольно признался:
– Какие могут быть основания, друг? Но нас ведь так мало, а вокруг столько нечисти… Ты не можешь винить меня.
– Никто не собирается обвинять тебя. – В голосе Вернера звучала настоящая радость. – Я очень рад, что мы наконец поняли друг друга!
– Мы уже давно понимали друг друга, – возразил Горст, – теперь лишь произнесли недосказанное.
– Пусть будет так, – легко согласился Вернер, – и теперь пусть будут любые передряги, хоть конец света, – мне ничего не страшно, ибо сегодня я словно вновь родился! Мы отомстим за твоего отца!
– Вот что, – словно очнулся Горст, – во-первых, не так громко, во-вторых, гестапо выпустило меня, наверное надеясь напасть на след подпольщиков. Понимают же они, что мой отец и Панкау – не вся организация, и не успокоятся, пока не возьмут других.
– Не успокоятся, – подтвердил Зайберт. – Но что ты имеешь в виду?
– Тебе не следует часто встречаться со мной, не говоря уже о том, чтобы заходить к нам…
– Думаешь, гестапо заподозрит меня?
– Не сомневаюсь.
Вернер закурил, улегся на тахте, задумчиво пуская дым в потолок. Последние слова Горста выбили его из колеи, и он лихорадочно думал, как лучше поступить: ведь этот мальчишка все время должен быть в поле его зрения.
– Да, – произнес наконец, – в твоих словах есть резон. И все же, – чуть не подпрыгнул от радости, – мы проведем их, оставим в дураках! И знаешь как? Я поселюсь у вас!
– Ты, случаем, не того? – Горст покрутил пальцем у виска.
– Никогда в жизни я не был так рассудителен, – возразил Зайберт. – Ты не учитываешь простого психологического фактора. Если бы мы встречались время от времени, стараясь не афишировать наши встречи, гестапо сразу же заподозрило бы меня. А если я открыто поселяюсь у тебя, если это делается у всех на глазах, если хочешь – считай, что демонстративно, это не вызовет никаких сомнений. Наоборот, подумают, что ты хочешь сделать ловкий ход и пустить гестапо по ложному следу.
Сначала Горст рассердился:
– Мы и так много ставим на карту, занимаясь психологическими экспериментами!
Но, подумав немного, сказал:
– Рациональное зерно в этом, конечно, есть. Но все это как-то не по правилам…
– Если бы все было по правилам, – отрезал Вернер уверенно, – гестапо давно переловило бы всех нас. Что-что, а правила игры там наверняка знают.
– Должны знать, – согласился Горст. – Иначе не выследили бы отца. Не пойму, как он мог ошибиться?
Вернер прикрыл глаза, припоминая встречу Ульмана и Панкау в пивной. Надо было иметь его нюх, чтобы выйти на след такого бывалого конспиратора, как Фридрих Ульман! Что Горст? Горст – щенок, как ребенок, расслабился – подбирай к нему ключи, было бы желание. Стоило немного похвалить отца, и готова пташка! Но теперь – максимум осторожности. Как бы повел себя настоящий подпольщик на его месте?
– А тебе не кажется, что старика кто-то мог выдать? Может, в организации есть провокатор?
– Откуда ты знаешь об организации? – поднял брови Горст.
– Или я дурак, или ты… Сам же говорил…
– А-а… – Горст облегченно вздохнул. – Это я просто так. Собственно, организации не существует. Несколько человек – и все.
– Меня это не касается. Я не собираюсь задавать глупых вопросов. И все-таки кто-то выдал твоего отца, и ты должен узнать кто.
– Скажи мне, Вернер, – вдруг перешел на шепот Горст, – что ты думаешь о Керере?
«Великолепно, – подумал Вернер, – сейчас мы попробуем запутать все».
– Каком Керере? – спросил непонимающе.
– Ты что? – не выдержал Горст. – За дурака меня считаешь, вы же вместе лежали в госпитале!
– А-а… – стукнул себя по лбу Вернер, – это ты про Фрица? Так бы и сказал, а то – Керер… Его положили в нашу палату дней за десять до выписки. Он я предложил поехать в ваш поселок.
– Ты не замечал за ним ничего?
– Постой, постой… Ты имеешь в виду…
– Я ничего не могу утверждать, но…
– Неужели он?…
Вернер нервно поскреб подбородок. Начал неуверенно, будто рассуждая вслух:
– Теперь я припоминаю… Фриц иногда расспрашивал меня… Про тебя тоже… Тогда я не обратил внимания думал – обычное любопытство. Правда, и сейчас не могу сказать с уверенностью, и все же… Если честно – не нравится мне этот Фриц.
– Говоришь, в вашей палате появился дней за десять до твоей выписки? Выписывали вас вместе?
– Да.
– Раньше ты не встречался с ним?
– Его привезли к нам из другого города. Кажется, эвакуировали госпиталь из Венгрии.
– Так-так… – с иронией произнес Горст, – Значит, говоришь, из Венгрии?
– Ты думаешь?…
Горст наклонил голову.
– Для этого есть некоторые основания…
– Надо посмотреть, с кем он встречается…
– Вот и возьми на себя это. Только осторожно. И проверь, не следят ли за тобой. А то психология психологией, а гестапо шутить не будет…
– Не думаю, – возразил Вернер. – Если и будут следить, дня два-три для очистки совести.
– Мы тоже посмотрим со стороны, – пообещал Горст и крикнул:
– Мама! Мама, иди сюда! – И, когда мать вошла, спросил: – Ты не будешь возражать, если Вернер станет жить у нас?
– Комната свободна, – равнодушно ответила Марта. Ей и правда было все равно – будет жить у них Вернер или нет. И все же, наверное, лучше так рядом с Горстом будет товарищ, а парню сейчас, как никогда, нужно общество.
– Тогда я вселяюсь сегодня же, – решил Вернер. – Вещей у меня всего-то – чемодан и рюкзак.
Вдвоем они быстро перенесли вещи от фрау Фрейс-Дорф. Новая комната понравилась Вернеру. Из окна видно было крыльцо, и из-за шторы можно было незаметно следить за всеми, кто захотел бы навестить Ульманов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83