– И ты считаешь свою совесть чистой только потому, что не держал в руках оружия?
– А почему бы и нет?
Разговор начинал интересовать Карла, и он подзадорил Эрнестину.
– Наверное, я боюсь потому, что чувствую себя виноватой, – вздохнула она. – Ведь там, – неопределенно махнула рукой, – всех нас считают врагами – воевал ты или нет. Немец – и все…
Карл вспомнил Ульмана, и горький клубок подступил к горлу. Но чем он мог помочь Эрнестине? Рассказать о смерти старого Фридриха?
– Со временем все станет на свои места, – сказал задумчиво. – Конечно, трудно сразу остудить разбушевавшиеся страсти, и каждому из нас придется пережить немало горьких минут. Мы заслужили их. Если не вы лично, так ваш брат или знакомый строили концлагеря и запускали ФАУ. И все же, я уверен в этом, пройдет время и станет ясно, кто порядочный человек, а кто негодяй. Главное – не запачкать себя. Ни сейчас, ни потом… – Кремер посмотрел на Эрнестину и увидел в ее глазах слезы.
– А если не можешь найти границу между грязью и чистотой? – прошептала едва слышно.
«Конечно, – подумал Карл со злостью. – Танцевать с эсэсовскими офицерами, любоваться военными парадами, мечтать об украинских и приволжских землях, жить в роскошной вилле, зная, что это вечно и даровано богом, – очень приятно. А теперь, когда наступает расплата, заговорила совесть, стало страшно. Что ж, тяжелое похмелье!…»
Эрнестина посмотрела на него грустными глазами и сказала:
– Отец хочет отправить меня с матерью в Швейцарию. Там у нас под Женевой собственный дом, и он считает, нам будет там лучше. А я хочу посоветоваться с тобой.
– Если бы у меня была такая возможность, – ни на миг не задумался Карл, – давно бы уехал в Швейцарию.
– Это так далеко от тебя…
– Я приеду, как только улажу дела, – подбодрил ее Кремер. – Тебе там будет легче и, – улыбнулся ободряюще, – скорее избавишься от страха перед будущим.
Девушка взглянула на него с укоризной.
– Ты ничего не понял, – обиделась, – бомбардировки не пугают меня, и ни один суд не осудит нас. Страшнее, когда осуждаешь себя сам. От этого суда не спрячешься нигде.
– Муки совести? – спросил Карл с едва заметной иронией, но Эрнестина сразу почувствовала это.
– Я была о вас лучшего мнения! – вспыхнула, но тут же безнадежно махнула рукой. – Мужчины – все толстокожие.
– Бегемоты, – невесело пошутил Кремер. – Вы никогда не мечтали об охоте на гиппопотамов? Представьте, речка, заросли и гиппопотамы… Целое стадо гиппопотамов…
– С меня хватит и одного толстокожего, – отрезала девушка.
Карл не выдержал и рассмеялся. Глядя на него, повеселела и Эрни. Посмотрела на часы.
– Жаль, что мы отпустили шофера, – пожалела она. – Мне надоело здесь и хочется проехаться.
– Машина будет через сорок минут, а пока – пейте шампанское.
Они сидели в отдельном кабинете одного из лучших ресторанов Нейштадта. Эрнестина заехала за Карлом – у нее были билеты на концерт, но как-то так вышло, что на концерт не пошли, и девушка предложила выпить по бокалу вина. Теперь Карл знал почему. Эрнестине хотелось выговориться. Это всегда так – неразделенную душевную тяжесть переносить труднее, и дружеская поддержка, даже одно сочувственное слово в такие моменты дороже всего.
Кремер взял бутылку. Вино переливалось в фужер пенной струйкой, со дна поднимались пузырьки и взлетали над поверхностью мельчайшими брызгами – это нравилось Карлу, и он нарочито медленно наполнял бокалы.
Скрипнула дверь – Кремер чуть было не разлил вино. Недовольно взглянул на официанта – так не вовремя тот вошел. К тому же и счет принес, хотя никто не просил его.
– Воздушная тревога, господа! – сообщил официант. – Прошу рассчитаться и спуститься в бомбоубежище.
Говорил спокойно, видимо не раз уже произносил эти фразы и привык к затемнению, тревогам, гулу самолетов в ночном небе. Сам Дрезден по существу-то и не бомбили; жители его относились к воздушным тревогам несерьезно и рассказы о ночных массированных налетах, от которых гибли целые города, считали сильно преувеличенными.
Кремер недовольно поморщился: перспектива провести час или два вместе с пьяными посетителями ресторана совсем не прельщала его. Рассчитавшись, спросил у Эрни:
– Ты очень боишься бомбардировок?
Девушка неопределенно пожала плечами.
– Я видела это только издалека.
– Эта тревога, очевидно, несерьезная, – легкомысленно решил Кремер. – Давай убежим в парк. Все равно машину сейчас не пропустят.
Они вышли в вестибюль и, выбрав удобный момент, прошмыгнули мимо полицейского на темную улицу. Швейцар заметил их в последний момент, закричал что-то вслед, но Карл схватил Эрнестину за руку и побежал, сразу же растворившись во мраке. В переулке девушка остановилась, опершись на ближайшее дерево.
– Я не могу так быстро, – взмолилась. – Туфли…
Карл посмотрел на ее ноги, но ничего не увидел. Вспомнил – они собирались на концерт, и Эрни – в модных туфлях на высоких каблуках. В таких туфлях не то что бежать, ходить трудно.
Взяв девушку под руку, почувствовал, как плечо Эрни прижалось к нему. Прошли длинный квартал, держась ближе к домам, чтобы не обращать внимания полицейских. Эта прогулка даже поправилась Эрнестине – заслышав шаги патруля, они прятались в воротах, за выступы домов, и девушка, пугливо прижимаясь к Карлу, чувствовала, как бьется его сердце. А может, это только казалось Эрнестине…
Дома сомкнулись в сплошную каменную шеренгу. Зима стояла мягкая, снег растаял и остатки его соскребли с тротуаров. Улица напоминала глубокую траншею, холодную и сырую, только где-то там, высоко-высоко, почти у самых звезд, свежий воздух, и легко дышится. Карлу захотелось хотя бы на миг подняться над каменным мешком и глотнуть свежего воздуха. И тут же вспомнил, что и там сейчас тесно: летят, звено за звеном, стальные машины с мощными моторами…
Не успел Карл подумать об этом, как Эрнестина остановилась, прижавшись к нему. С неба доносился монотонный, непрерывный вой, который усиливался с каждой секундой и заполнял собою все вокруг. Вдруг на горизонте, где-то на окраине города, засветилось небо – Карл догадался, что с самолетов сбросили осветительные ракеты. Стало жутко: значит, бомбардировщики, гудящие в высоте, идут на Дрезден, и сейчас…
– Скорее! – схватил Эрнестину за руку. – Скорее куда-нибудь на открытое место, сейчас здесь будет ад!
Словно в ответ на слова Карла совсем близко грохнуло, задрожала под ногами земля, и каменные громады домов наклонились над их беззащитными телами. Вспыхнули голубые лучи прожекторов и затарахтели зенитки. Ухнуло ближе, но они не обратили внимания на пламя и красное зарево на небе – бежали… Эрнестина не жаловалась уже на туфли. Бежали, пока наперерез не метнулась черная фигура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83