Все-таки Рехан начинает волновать его. Не потому, что Руди, заняв место Шрикеля, задрал нос (даже при разговоре с Кремером у него стали появляться покровительственные нотки). Зная характер Рехана, Карл спокойно воспринял эту метаморфозу. Волновало другое: стремление Руди действовать по собственному разумению, особенно в последние дни, когда Рехан узнал о совещании у Вайганга. Обойти Руди было трудно, и группенфюрер в общих чертах познакомил его с тем, что должно произойти. Ведь Рехану отводилась по-своему важная роль в осуществлении намеченных начинаний. Руди, очевидно, почувствовал, что тут пахнет наживой…
Но сейчас у Карла не было времени, чтобы развязать этот новый узелок. Вайганг пригласил гостей к столу. Кремер сел в сторонке. Ему не нужно было напрягать память: еще три дня назад Ветров достал портативный звукозаписывающий аппарат, а вчера вечером Карл установил его в стеллаже, за грудой покрытых пылью книг, Завтра Юрий получит пленку, на той неделе она будет в Центре вместе с фотографиями, которые сейчас незаметно делает Карл, – как неопровержимое доказательство сговора американцев с немецкими промышленниками, вопреки официальным декларациям и договоренности между руководителями союзных держав.
– Господа, – открыл совещание Вайганг, – наша встреча и деловой разговор вызваны, так сказать, соображениями высшего порядка и, надеюсь, будут полезны и положат начало будущему сотрудничеству финансовых и промышленных кругов Германии с нашими американскими коллегами. Я не стану говорить об известных традициях такого плодотворного сотрудничества, которому не могут помешать, будем откровенны, даже войны. Мне хочется лишь подчеркнуть, что мы всегда находили и, я уверен, будем находить общий язык. Даже тогда, когда политики спорят, а воины бряцают оружием. Ибо мы – та сила, которая стоит над правительствами и говорит на единственно понятном языке. Правительства могут быть тенденциозны, ослеплены враждой; мы – никогда.
Вайганг на секунду остановился, взглянул на присутствующих, но так и не понял, какое впечатление произвело его небольшое вступление. Люди, сидящие за столом, привыкли ко всему, хорошо умели скрывать свои мысли и чувства. На их лицах нельзя было прочитать ничего, кроме холодной учтивости.
Группенфюрер и не надеялся на иное. Продолжал, не повышая тона:
– Учитывая все сказанное, я и осмелился пригласить вас на конфиденциальную беседу с нашими американскими партнерами. Позвольте представить: мистер Томас Грейн – сенатор и мистер Чарльз Хокинс – представитель фирмы «Дженерал электрик».
Томас Грейн – тучный, с обвисшими щеками и мясистым носом мужчина – внимательно осматривал присутствующих. С некоторыми был знаком и обменялся сними дружественными кивками. Нетерпеливо подергивал галстук бабочку, на которую опускались его жирные щеки, и откровенно обрадовался, когда Вайганг покончил с процедурой знакомства.
– Мы – деловые люди, – начал он, еще раз дернув галстук, – и бог нас простит, как, надеюсь, простите меня и вы, господа, если буду называть вещи своими именами. Конечно, вы понимаете, мою поездку к вам трудно назвать увеселительной, особенно если принять во внимание, что мне пришлось преодолеть путь на только из Швейцарии до Дрездена, но и лететь из Парижа в Берн. А это, – усмехнулся, оглядывая всех, – по нынешним временам путь не очень удобный и безопасный…
– Я вспомнил Париж, господа, – отпил глоток воды из стакана мистер Грейн, – совсем не случайно. Дело в том, что перед выездом сюда я беседовал с некоторыми лицами, чтобы выработать общее мнение, или, если хотите, платформу американских деловых кругов в переговорах с вами. Мне поручено информировать вас, что две недели назад Управление стратегических служб подало правительству Соединенных Штатов меморандум с достаточно приятным для вас, господа, названием: «Об экономических последствиях лишения Германии ее тяжелой промышленности». Как вы посмотрите на него? Не кажется ли вам, господа, что в этом названии содержится глубокий смысл?
Сообщение Грей на произвело впечатление. Даже Краузе, который, казалось, олицетворял собой немецкую респектабельность, начал перешептываться с соседом.
Грейн встал. Уперся короткими руками в стол, уста-, вился в присутствующих.
– Вы можете возразить, мол, мы делим шкуру не убитого еще медведя. Но будем смотреть правде в глаза: война скоро закончится и, к сожалению, не так, как нам хотелось бы. Неудавшееся покушение полковника графа фон Штауффенберга лишило нас надежды на сепаратный мир, и теперь мы не можем не считаться с последствиями русского наступления и красной угрозой не только для Германии. Нам придется преодолевать трудности, и трудности значительные: в том числе и некоторую прямолинейность президента Рузвельта, который склонен к уступкам русским. Но, господа, перспективы не так уж безнадежны – мы категорически против так называемой деиндустриализации Германии, проблемы, с которой носятся либералы и коммунисты. Ваше дело – наше дело, и лишь политические кретины да наши враги не учитывают и не хотят знать, кто в свое время вкладывал капитал б немецкую промышленность. Мы не станем рубить сук, на котором сидим сами, и будем упорно настаивать на том, чтобы помочь послевоенной Германии восстановить промышленные предприятия, найти рынки и развить экспорт.
– На каких условиях? – спросил директор банка.
– В каждом конкретном случае этот вопрос будет решаться самостоятельно. Но можно и сейчас уже сформулировать два основных пункта: во-первых, льготные условия для американского капитала в Германии. Поясняю: немецким компаниям придется привлекать иностранный капитал для восстановления экономического потенциала страны. Наши корпорации надеются, что мы, имея уже солидный опыт сотрудничества, будем плодотворно продолжать его. Во-вторых, уже сейчас мы должны продумать и принять все меры, чтобы никакие ценные бумаги, технические новинки фирм, патенты и тому подобное не попали в руки русских; начавшееся большое наступление русских путает все карты.
Грейн побагровел весь, часто облизывал запекшиеся губы. Раздраженно дернул галстук, сказал сухо:
– Если бы не безрассудная политика вашего фюрера, положение было бы более благоприятным. Наступление в Арденнах – несвоевременно и, как это ни парадоксально звучит, навредило прежде всего вам, будущей Германии. Если бы мы заняли Берлин и вышли на Одер, то совсем по-другому говорили бы со Сталиным.
– А также и с нами… – буркнул седоватый пожилой человек, который все время зябко кутался в шерстяной шарф. «Сильман, – вспомнил Кремер, – представляет компанию „Сименс“.
– Я не понимаю вас, – развел руками Грейн, – неужели вы отдаете предпочтение красным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83