Можно ли их за это осуждать?
Алдасси глянул на обледенелый лаз, связывающий постоялый двор с системой туннелей, прорытых по всей деревне, и протопал по веранде к дверям, стряхивая на ходу снег с одежды. Вокруг него сразу же заклубилось снежное облако. У самых дверей, несмотря на то что они были защищены крышей, тоже лежал твердый как камень снег. Правда, глубина его здесь не превышала одного-двух дюймов. От снега нигде не было спасения.
Хорошо, что хоть в Зейдабаре улицы регулярно очищали. Когда, примерно полсезона назад, подули северные ветры и начались первые снегопады, Алдасси предложил использовать для очистки снега Бредущих в нощи. Поначалу нежити справлялись с этим делом, но затем промерзли насквозь и теперь покоились под десятифутовым снежным покровом.
Запор опять обледенел и не открывался. Алдасси переложил мешок в одну руку и, направив на щеколду кристалл, послал луч горячего света. Лед мгновенно растаял, а превратившаяся в снежную пещеру веранда засверкала голубыми искрами. Алдасси поднял щеколду и открыл дверь.
На него тут же обрушилась вонь сотни немытых людей, набившихся в сравнительно небольшое помещение. Каждый раз, возвращаясь после очередного задания отца, он находил этот запах все более невыносимым. Алдасси не был уверен, действительно ли смрад усиливается, или так ему кажется после свежего воздуха.
Понимая, что войти все равно придется, он вдохнул воздух полной грудью и шагнул через порог.
Под потолком на железном крюке трепетал огонек одинокого фонаря, в очаге светилось несколько угольев, и сквозь щели над ставнями едва пробивался дневной свет. В остальном же помещение было погружено в темноту, и наполнявшие её люди казались лишь расплывчатыми силуэтами. Сияние волшебных кристаллов в его руке на этом фоне было просто ослепительным.
— Назови свое имя, — прошипел ему в ухо чей-то голос.
Алдасси почувствовал, как через плащ, куртку и тунику в бок уперлось острие ножа.
— Алдасси Назакри, — ответил он. — И ты, Хирини Абаради, меня знаешь.
— Тебе известно мое имя. — Хирини отступил в сторону и вернул кинжал в ножны. — Это убедительное доказательство.
— Доказательство чего?
— Того, что ты действительно Алдасси, а не домдарский маг, принявший его форму.
— С каких это пор домдарские маги владеют искусством перевоплощения? — удивился Алдасси. — Насколько мне известно, последнего мастера субституции телесной формы казнили тысячу лет назад.
— Да, так считают, — пожал плечами Хирини. — Но Бредущие в нощи тоже исчезли, однако твой отец сумел вернуть их. Мы здесь недавно потолковали между собой и решили, что домдарцы могли возродить искусство перевоплощения, чтобы внедриться в наши ряды.
— Вы слишком долго сидите взаперти, — рассмеялся Алдасси. — Скоро вы начнете слышать голоса в вое ветра и видеть призраки в снежных вихрях.
— А ты мог бы поклясться, что голосов и призраков не существует? — мрачно поинтересовался Хирини.
— Я могу поклясться, что ветер — это ветер, снег — это снег, точно такие, какими они были всегда, — изрек Алдасси и тут же спросил:
— Где отец?
— В своей комнате, — ответил Хирини. — Ступай наверх. — Он отошел в сторону, пропуская Алдасси. — Ты принес что-нибудь пожевать?
— Много издалека не принесешь, — извиняющимся тоном произнес Назакри-младший. — У меня лишь несколько караваев черного хлеба да круг доброго сыра. Ничего больше.
— Сыр? — Из темноты возникла по меньшей мере дюжина фигур.
— Да, хлеб и сыр, — подтвердил Алдасси, сунув свой мешок в руки Хирини. — Распредели все по справедливости. И пусть те, кто больше всех нуждается, получат то что им надо.
— Слушаюсь, О Назакри, — с поклоном ответил Хирини, принимая мешок от сына военачальника.
Алдасси горько усмехнулся: для того чтобы Хирини сменил враждебность и недоверие на повиновение и почтительность, потребовалось всего-навсего немного еды. Эта северо-западная зима всем им далась очень тяжело. Алдасси отошел от Хирини и, переступая через дюжину распростертых на полу тел, направился к лестнице.
Ребири Назакри занимал крошечную комнату в южном конце коридора на втором этаже. Он был единственным человеком во всей армии, кому не приходилось ни с кем делить постель. Даже сам Алдасси, когда он находился в лагере, вынужден был втискиваться в одну койку с Азари Азакари.
Он пересек общую комнату и стал подниматься по лестнице; вонь немытых тел заметно ослабела. Алдасси прошел до конца по коридору и постучал в дверь.
— Неужто ко мне пожаловал какой-то проклятый домдарец? — прорычал по обыкновению на олнамском Ребири.
Алдасси вздохнул. Его подвела привычка. Он совсем забыл, что старый Назакри не переносит стука в дверь. Олнамские шатры дверей не имели, и, чтобы предупредить о своем появлении, требовалось у входа в жилье немного пошуметь.
— К тебе пожаловал тот, кто слишком много времени провел в Домдаре, — ответил через дверь Алдасси.
— О, так это мой сын! Входи! — Щеколда поднялась сама по себе — магия отца все ещё действовала.
Алдасси толкнул дверь и вошел в комнату. Отец сидел скрестив ноги на бархатной подушке. Вдоль стен, занимая чуть ли не половину помещения, разместились свертки шатровой ткани. Окно с закрытыми ставнями было вдобавок занавешено небольшим ковром, так как Назакри не переносил сквозняков, и дневной свет сюда практически не проникал. Узкая кровать и рахитичный столик, некогда составлявшие меблировку комнаты, теперь были выставлены за дверь.
Помещение освещалось лишь тускло-красным кристаллом, от чего интерьер приобрел зловещий, противоестественный вид. Все предметы в комнате казались либо красными, либо черными. Никаких других цветов в этом свете видно не было.
Кристалл Алдасси в такой атмосфере начал как-то неуверенно мерцать. Олнамские маги владели волшебными силами, которые с трудом могли уживаться одна с другой.
— Я принес тебе соль, О Назакри, — произнес традиционное приветствие Алдасси.
— А я дам тебе воды, — завершил древнюю формулу Ребири. — Входи, Алдасси, входи! Поведай мне, что ты видел.
Он наклонился, вытащил ещё одну подушку из свертка и бросил её под ноги сыну, предлагая присесть.
Молодой человек неторопливо опустился и положил свой магический прибор у себя за спиной, как можно дальше от кристаллов отца, но в то же время не настолько далеко, чтобы их нельзя было схватить не поднимаясь. Он внимательно оглядел Ребири, и сделал это как можно незаметнее.
Старик, казалось, пребывал в отличной физической форме. За зиму он, как и все бойцы его армии, немного похудел, но глаза живо блестели и в руках сохранилась сила. Старик швырнул подушку с такой легкостью, будто она была набита пухом.
Алдасси остался доволен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144