Митька сквозь сон прислушивался к жалобам своего любимца.
Лесные пожары затихали. Хотя по утрам солнце еще крылось в сизом дыму, но воздух был чище, дышалось легче. От реки шла прохлада, она оживила людей. Повеселел и Демидов. Он расхаживал по хоромам и прикидывал, сколько леса пожрал пламень.
В это утро, как всегда, Никита распахнул окно в сад. Птичий щебет ворвался в горницу, повеяло свежестью. На высоких травах сверкала роса, омытые ею деревья блестели, тихо шумели под утренним солнцем. В саду у столба сладко дремал медвежонок.
— Хозяин, ваша милость! — вдруг раздалось под окном.
Заводчик выглянул в окно. На тропке стоял босоногий конюх. Он скинул шапку и поклонился Демидову. Митька опустил глаза, мялся.
— Ну, что у тебя? Говори! — подбодрил заводчик.
— Не знаю, как и приступить, что и сказать! — смущенно промолвил конюх.
— Худое что стряслось? — насупился Никита.
— Зачем худое! — И вдруг, тряхнув головой, Митька разом выпалил: — Жениться я хочу!
— Что ж, дело хорошее, — рассудил хозяин и улыбнулся. — А девку облюбовал?
— Ага, — признался Митька.
— Это кто же?
— Катеринка, дочь Пимена, — поклонился снова конюх. — Сделай, хозяин, божескую милость…
— Ладно, — кивнул Демидов. — Приводи на смотрины девку. Подойдет ко двору — возьмем!
Митька повалился в ноги хозяину.
— На век, на всю жизнь до гроба буду предан тебе, Никита Акинфиевич!
Перстень привел к Демидову свою зазнобу. Хороша была девка. Высокая, стройная, с крепкой грудью. Хозяин не мог оторвать взора от синих глаз красавицы.
— Ты чья будешь? — ласково спросил Демидов.
— Крепостного холопа Пимена дочка, — степенно поклонилась девушка.
— Как звать?
— Катеринкой, — отозвалась она и в смущении опустила глаза в землю.
— Добра девка! — похвалил Демидов и вдруг злобно набросился на Митьку: — Это что же ты удумал, бессовестный? Наилучший кус из-под носа хозяина оттяпать решил… А ну, повернись, Катеринка! — Хозяин взял девку за руку.
Молодая кержачка стояла ни жива ни мертва.
— Повернись! — прикрикнул хозяин так, что она испуганно вздрогнула и закрыла лицо руками.
— Ой, стыдобушка! — прошептала Катерина.
— Ты, хозяин, не очень оглядывай! — недовольно нахмурился Перстень.
Демидов не отозвался; он повернул девку к свету и, не отрывая глаз, обшарил все тугое, как спелый колос, молодое тело.
— Добра! — похвалил снова и сказал: — Ты, девка, отныне о замужестве перестань думать. Выкинь из башки! Другая жизнь тебе уготована!
Из глаз Катеринки брызнули слезы.
— Батюшка! — кинулась она в ноги хозяину и завопила: — Не губи меня, несчастную!
Она схватила Митьку за руку и потянула книзу. Перстень нехотя опустился на колени рядом с Катеринкой.
— Смилуйся, Никита Акинфиевич, — поклонился он Демидову, — не разбивай нашей жизни. Сговор полюбовный был, и по душам мы друг другу. Да и обещал ты…
— Как смеешь дерзить? — вскипел гневом заводчик. — На кого голос возвысил, червь? Уйди прочь, нечего тебе тут делать! Уйди, не то холопы вытурят!
Конюх поднялся с колен. Шатаясь, он отступил к порогу. Глаза его потемнели.
— Неладное затеял, хозяин! — сурово, укоряюще сказал он. — Пошто порушил доброе слово?
— Уйди! — крикнул Никита, сорвал со стены плеть и замахнулся на холопа. Перстень втянул голову в плечи и сумрачно вышел из горницы…
— Ну вот! — облегченно вздохнул Демидов и подошел к девке. Любуясь ею, он сказал вкрадчиво: — Суди, ласковая, что за жизнь предстоит за холопом? Мука и скука. Работа без радости да сопливых ребятенков орава. Ноне по-иному заживешь: перейдешь в сии хоромы. Вставай, люба! — Он поднял девку с колен и пытался обнять.
Катеринка оттолкнула хозяина и устремилась к двери.
— Не уйдешь, все равно добуду! — спокойно крикнул вдогонку Никита.
Не помня себя, девка выбежала из демидовских хором. Румянец на ее щеках сменился бледностью. Добежав до заводского пруда, она забилась в густой ивняк и залилась горькими слезами.
Никита Демидов вызвал доменщика Пимена. Когда старик робко переступил порог, хозяин недовольно сказал ему:
— Ты что ж, сивый пес, золото от меня хоронил?
Кержак почтительно поклонился заводчику:
— Николи не таил медного гроша от тебя, Никита Акинфиевич. И батюшка твой чтил меня, холопа, за честность.
— Не о том речь повел, старый! — перебил работного Демидов. — Дочку почему таил?
Старик насторожился, глаза его омрачились тревогой…
— Дочка — дар божий, — уклончиво повел речь кержак. — Шила в мешке не утаишь, девку под замок не упрячешь. Вся она, сиротина, тут перед людьми.
— Не юли, Пимен! — резко сдвинул брови Никита. — Стар становишься. Кто пригреет тебя, когда силы уйдут?
— Это верно, под старость жизнь — не сладость, — согласился старик. — Старость — не радость, не вешние воды…
— Вот что, словоблуд, сколько за девку хочешь? — прищурил глаза Демидов.
— Не пойму, что к чему? Все мы твои, хозяин-батюшка. Крепостные. — Кержак задумчиво огладил бороду и закончил с достоинством: — Все мы работаем на тебя, Никита Акинфиевич, по-честному.
— Это верно, — согласился заводчик. — Сейчас о другом речь: шли дочку ко мне в услужение. Я в долгу не останусь, отплачу…
Старик поугрюмел, молчал.
— Ну, что примолк? — Хозяин положил руку на его плечо.
— Катеринка — дите не продажное! — решительно отрезал кержак. — Хошь в шахту бери, хошь на черный двор, а в барские хоромы не под стать залетать моей синичке. Не будет того, Никита Акинфиевич!
— Ан будет! — вспылил Демидов.
— По своей воле не допущу. Разве в землю уложишь меня! — Пимен распрямился.
— Ноне девку возьму, вот и весь мой сказ! Хотел я по душам с тобой поладить, не вышло. Ступай прочь!
Хозяин грудью напирал на доменщика. Взволнованный кержак отступил к порогу. Переступив его, он накинул гречушник на лысую голову и сокрушенно вымолвил:
— Осподи, до какой напасти дожил!
Лицо старика сразу осунулось, отяжелели ноги. «Что же теперь делать?» — раздумывал он и, желая подбодрить себя, выкрикнул:
— Не дам! Не возьмешь! Людей подниму!..
Однако ничего не мог поделать Пимен. Спустя три дня, когда Катеринка, изгибаясь камышинкой под коромыслом, шла от родника, ее настигли демидовские вершники. Молодцы вышибли ведра, расплескали воду, схватили девку и перекинули в седло. Ускакали они с добычей в демидовский городок. Так и не дождался Пимен своей дочери…
Два дня протомилась Катеринка в светлице: ей дали вволю выплакаться. Толстая, рыхлая демидовская холопка бабушка Федосьевна принесла ей наряды, умыла девку, расчесала косы.
— Сущая царевна! — изумленно всплеснула она руками, дивясь строгой красоте Катеринки.
Ворчливая баба-яга неотступно вертелась подле пленницы. Она хвалила хозяина, уговаривала кержачку:
— Ты не супротивься, милая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Лесные пожары затихали. Хотя по утрам солнце еще крылось в сизом дыму, но воздух был чище, дышалось легче. От реки шла прохлада, она оживила людей. Повеселел и Демидов. Он расхаживал по хоромам и прикидывал, сколько леса пожрал пламень.
В это утро, как всегда, Никита распахнул окно в сад. Птичий щебет ворвался в горницу, повеяло свежестью. На высоких травах сверкала роса, омытые ею деревья блестели, тихо шумели под утренним солнцем. В саду у столба сладко дремал медвежонок.
— Хозяин, ваша милость! — вдруг раздалось под окном.
Заводчик выглянул в окно. На тропке стоял босоногий конюх. Он скинул шапку и поклонился Демидову. Митька опустил глаза, мялся.
— Ну, что у тебя? Говори! — подбодрил заводчик.
— Не знаю, как и приступить, что и сказать! — смущенно промолвил конюх.
— Худое что стряслось? — насупился Никита.
— Зачем худое! — И вдруг, тряхнув головой, Митька разом выпалил: — Жениться я хочу!
— Что ж, дело хорошее, — рассудил хозяин и улыбнулся. — А девку облюбовал?
— Ага, — признался Митька.
— Это кто же?
— Катеринка, дочь Пимена, — поклонился снова конюх. — Сделай, хозяин, божескую милость…
— Ладно, — кивнул Демидов. — Приводи на смотрины девку. Подойдет ко двору — возьмем!
Митька повалился в ноги хозяину.
— На век, на всю жизнь до гроба буду предан тебе, Никита Акинфиевич!
Перстень привел к Демидову свою зазнобу. Хороша была девка. Высокая, стройная, с крепкой грудью. Хозяин не мог оторвать взора от синих глаз красавицы.
— Ты чья будешь? — ласково спросил Демидов.
— Крепостного холопа Пимена дочка, — степенно поклонилась девушка.
— Как звать?
— Катеринкой, — отозвалась она и в смущении опустила глаза в землю.
— Добра девка! — похвалил Демидов и вдруг злобно набросился на Митьку: — Это что же ты удумал, бессовестный? Наилучший кус из-под носа хозяина оттяпать решил… А ну, повернись, Катеринка! — Хозяин взял девку за руку.
Молодая кержачка стояла ни жива ни мертва.
— Повернись! — прикрикнул хозяин так, что она испуганно вздрогнула и закрыла лицо руками.
— Ой, стыдобушка! — прошептала Катерина.
— Ты, хозяин, не очень оглядывай! — недовольно нахмурился Перстень.
Демидов не отозвался; он повернул девку к свету и, не отрывая глаз, обшарил все тугое, как спелый колос, молодое тело.
— Добра! — похвалил снова и сказал: — Ты, девка, отныне о замужестве перестань думать. Выкинь из башки! Другая жизнь тебе уготована!
Из глаз Катеринки брызнули слезы.
— Батюшка! — кинулась она в ноги хозяину и завопила: — Не губи меня, несчастную!
Она схватила Митьку за руку и потянула книзу. Перстень нехотя опустился на колени рядом с Катеринкой.
— Смилуйся, Никита Акинфиевич, — поклонился он Демидову, — не разбивай нашей жизни. Сговор полюбовный был, и по душам мы друг другу. Да и обещал ты…
— Как смеешь дерзить? — вскипел гневом заводчик. — На кого голос возвысил, червь? Уйди прочь, нечего тебе тут делать! Уйди, не то холопы вытурят!
Конюх поднялся с колен. Шатаясь, он отступил к порогу. Глаза его потемнели.
— Неладное затеял, хозяин! — сурово, укоряюще сказал он. — Пошто порушил доброе слово?
— Уйди! — крикнул Никита, сорвал со стены плеть и замахнулся на холопа. Перстень втянул голову в плечи и сумрачно вышел из горницы…
— Ну вот! — облегченно вздохнул Демидов и подошел к девке. Любуясь ею, он сказал вкрадчиво: — Суди, ласковая, что за жизнь предстоит за холопом? Мука и скука. Работа без радости да сопливых ребятенков орава. Ноне по-иному заживешь: перейдешь в сии хоромы. Вставай, люба! — Он поднял девку с колен и пытался обнять.
Катеринка оттолкнула хозяина и устремилась к двери.
— Не уйдешь, все равно добуду! — спокойно крикнул вдогонку Никита.
Не помня себя, девка выбежала из демидовских хором. Румянец на ее щеках сменился бледностью. Добежав до заводского пруда, она забилась в густой ивняк и залилась горькими слезами.
Никита Демидов вызвал доменщика Пимена. Когда старик робко переступил порог, хозяин недовольно сказал ему:
— Ты что ж, сивый пес, золото от меня хоронил?
Кержак почтительно поклонился заводчику:
— Николи не таил медного гроша от тебя, Никита Акинфиевич. И батюшка твой чтил меня, холопа, за честность.
— Не о том речь повел, старый! — перебил работного Демидов. — Дочку почему таил?
Старик насторожился, глаза его омрачились тревогой…
— Дочка — дар божий, — уклончиво повел речь кержак. — Шила в мешке не утаишь, девку под замок не упрячешь. Вся она, сиротина, тут перед людьми.
— Не юли, Пимен! — резко сдвинул брови Никита. — Стар становишься. Кто пригреет тебя, когда силы уйдут?
— Это верно, под старость жизнь — не сладость, — согласился старик. — Старость — не радость, не вешние воды…
— Вот что, словоблуд, сколько за девку хочешь? — прищурил глаза Демидов.
— Не пойму, что к чему? Все мы твои, хозяин-батюшка. Крепостные. — Кержак задумчиво огладил бороду и закончил с достоинством: — Все мы работаем на тебя, Никита Акинфиевич, по-честному.
— Это верно, — согласился заводчик. — Сейчас о другом речь: шли дочку ко мне в услужение. Я в долгу не останусь, отплачу…
Старик поугрюмел, молчал.
— Ну, что примолк? — Хозяин положил руку на его плечо.
— Катеринка — дите не продажное! — решительно отрезал кержак. — Хошь в шахту бери, хошь на черный двор, а в барские хоромы не под стать залетать моей синичке. Не будет того, Никита Акинфиевич!
— Ан будет! — вспылил Демидов.
— По своей воле не допущу. Разве в землю уложишь меня! — Пимен распрямился.
— Ноне девку возьму, вот и весь мой сказ! Хотел я по душам с тобой поладить, не вышло. Ступай прочь!
Хозяин грудью напирал на доменщика. Взволнованный кержак отступил к порогу. Переступив его, он накинул гречушник на лысую голову и сокрушенно вымолвил:
— Осподи, до какой напасти дожил!
Лицо старика сразу осунулось, отяжелели ноги. «Что же теперь делать?» — раздумывал он и, желая подбодрить себя, выкрикнул:
— Не дам! Не возьмешь! Людей подниму!..
Однако ничего не мог поделать Пимен. Спустя три дня, когда Катеринка, изгибаясь камышинкой под коромыслом, шла от родника, ее настигли демидовские вершники. Молодцы вышибли ведра, расплескали воду, схватили девку и перекинули в седло. Ускакали они с добычей в демидовский городок. Так и не дождался Пимен своей дочери…
Два дня протомилась Катеринка в светлице: ей дали вволю выплакаться. Толстая, рыхлая демидовская холопка бабушка Федосьевна принесла ей наряды, умыла девку, расчесала косы.
— Сущая царевна! — изумленно всплеснула она руками, дивясь строгой красоте Катеринки.
Ворчливая баба-яга неотступно вертелась подле пленницы. Она хвалила хозяина, уговаривала кержачку:
— Ты не супротивься, милая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148