в течение пяти дней почти все разговоры
на корабле крутились вокруг этого случая; хотя никто, за исключением
Вильямса, Тамми и меня, казалось, не воспринимал происшедшее всерьез.
Возможно, не стоит исключать из их числа и Квойна, который при малейшей
возможности продолжал настаивать, что у нас в трюме прячется "заяц". Что
же касается второго помощника, то он, по-моему, тоже начал понимать, что
дело было куда более серьезным и менее понятным, чем ему поначалу каза-
лось. Я знал, что ему приходится держать при себе догадки и предположе-
ния, касавшиеся природы случившегося, поскольку Старик и первый помощник
безжалостно высмеяли его, услышав историю про "домового" на борту. Я уз-
нал об этом от Тамми, который подслушал, как они изводили его насмешками
в течение всей второй полувахты вечером следующего дня. Так, он поведал
мне не одну еще вещь, которая доказывала, на" только второй помощник
обеспокоен своей неспособностью донять загадочное появление и исчезнове-
ние человека, увиденного им на вантах мачты. Он заставил Тамми подроб-
нейшим образом пересказать все, что тот мог вспомнить о фигуре, которую
мы видели около кормовой лебедки. Самое интересное, что в его поведении
не было ни тени насмешки, ни намека на какое-либо недоверие словам Там-
ми; он крайне серьезно все выслушал, а потом задал массу вопросов. Я бо-
лее чем уверен, что в его голове рождалось единственно возможное объяс-
нение. Хотя, видит Бог, выглядело оно совершенно невероятным и абсолютно
невозможным.
В среду вечером, после пяти дней, наполненных бесконечными разговора-
ми, о которых я упоминал, произошло событие, вселившее еще больший страх
в тех, включая и меня самого, кто уже все понял... Однако я вполне до-
пускаю, что те из матросов, которые не знали ничего о тенях, не увидели
особых причин для беспокойства в событии, о котором я собираюсь сейчас
рассказать. Хотя и они были в достаточной степени удивлены и озадачены,
а возможно, даже и испытали легкий мистический ужас. Слишком много не-
объяснимого было в том происшествии, несмотря на всю его заурядность и
естественность. Суть его сводилась всего лишь к тому, что один из пару-
сов неожиданно распустился, правда этому сопутствовали поистине значимые
детали - значимые в свете того, что знали Тамми, я и второй помощник.
Семь склянок и чуть позже еще одна были отбиты вахтенным, первой вах-
ты, и нашу смену подняли с коек, чтобы сменить их. Большинство парней
спрыгнули уже на пол и, сидя на своих сундучках, натягивали на себя ро-
бы.
Внезапно в дверном проеме кубрика появилась голова одного из практи-
кантов сменяющейся вахты. Он сказал:
- Старший помощник хочет знать, кто из вас, парни, закреплял
фор-бом-брамсель?
- Зачем это ему? - поинтересовался один из матросов.
- Подветренный край распустился и болтается, - сказал практикант. - И
он приказывает тому, кто крепил его, сразу, как только он заступит на
вахту, лезть наверх и привести все в порядок.
- Приказывает? В любом случае это не я, - ответил матрос. - Спроси
других.
- В чем дело? - полюбопытствовал Пламмер, слезая со своей койки.
Практикант повторил вопрос старшего помощника.
Матрос зевнул и потянулся.
- Постой-ка, - пробормотал он, одной рукой почесывая затылок, а вто-
рой отыскивая свои брюки. - Кто крепил брамсель, говоришь? - Он засунул
ноги в брюки и поднялся. - Да Том, кто же еще?
Получив ответ, посыльный ушел.
- Эй! Приятель! - закричал Стаббинс Тому - матросу второго класса. -
Вставай, ленивый дьявол! Первый помощник только что присылал посыльного
с тем, чтобы узнать, кто крепил фор-бом-брамсель? Парус весь раздуло, и
он говорит, чтобы ты залез наверх и подвязал его.
Том спрыгнул с койки и начал быстро одеваться.
- Раздуло? - сказал он.. - Ветра-то совсем не было, да и потом я хо-
рошо заделал концы, на несколько узлов.
- Может, попался гнилой сезень, который и развязался, - предположил
Стаббинс. - В любом случае тебе лучше поторопиться, сейчас как раз
пробьет восемь склянок.
Через минуту раздались удары рынды, и мы двинулись толпой на ют на
перекличку. Как только были зачитаны все имена, старпом наклонился ко
второму помощнику и что-то сказал ему. После чего второй помощник крик-
нул:
- Том!
- Здесь, сэр! - ответил Том.
- Это ты закреплял фор-бом-брамсель во время прошлой вахты?
- Так точно, сэр.
- Как случилось, что парус распустился?
- Не могу знать, сэр.
- Так вот, давай бегом наверх и принайтовь его к рею. И смотри, чтобы
на этот раз все было сделано как надо.
- Слушаюсь, сэр, - сказал Том и последовал за остальными матросами на
носовую часть. Достигнув фокмачты, он перелез на ванты и начал нетороп-
ливо взбираться на нее. Я отчетливо видел его, поскольку луна, хотя и
стареющая, была очень ясной и яркой.
Я подошел к наветренному борту, облокотился на поручни, наблюдая за
ним, начал набивать трубку. Другие матросы, как палубная вахта, так и
подвахтенные, ушли на бак, поэтому на какое-то время мне показалось, что
я один остался на главной палубе. Однако через минуту выяснилось, что я
ошибаюсь; продолжая раскуривать трубку, я вдруг заметил Вильямса, лон-
донского парня, он появился из-за рубки, поднял голову и посмотрел на
Тома, который поднимался все выше и выше. Я несколько удивился его пове-
дению, поскольку знал, что у него и еще трех матросов шла в полном раз-
гаре "покерная баталия" и Вильямс выиграл уже больше шестидесяти фунтов
табаку. Насколько помнится, я открыл уже было рот, чтобы окликнуть его и
спросить, почему он бросил играть, но вдруг мне на память пришел наш са-
мый первый разговор с ним. Я вспомнил его слова о том, что паруса всегда
раздувало по ночам. Я вспомнил, с каким особенным и абсолютно непонятным
мне тогда ударением произнес он эти два слова; и вспомнив это, я ощутил
страх. Мне сразу же стала ясна абсурдность ситуации: парус, пусть даже
плохо закрепленный, не раздулся бы при той ясной и тихой погоде, что
стояла в ту ночь. Меня удивило, что я не сразу понял это. Паруса не раз-
дуваются в безветренную погоду при спокойном море. Я отошел от поручня и
двинулся навстречу Вильямсу. Он знал или, по крайней мере, догадывался о
каких-то вещах, мне абсолютно неизвестных тогда. Том поднимался все выше
- что ждало его там?
Вильямс повернулся и, заметив меня, сказал:
- Бог мой, опять это началось!
- Что? - спросил я, хотя и уже догадывался о том, что он имеет в ви-
ду.
- Опять эти паруса, - ответил он, показывая в направлении
фор-бом-брамселя.
Я бросил быстрый взгляд на фок-мачту. Весь подветренный край верхнего
паруса трепыхался по воздуху, от мачты до конца рея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
на корабле крутились вокруг этого случая; хотя никто, за исключением
Вильямса, Тамми и меня, казалось, не воспринимал происшедшее всерьез.
Возможно, не стоит исключать из их числа и Квойна, который при малейшей
возможности продолжал настаивать, что у нас в трюме прячется "заяц". Что
же касается второго помощника, то он, по-моему, тоже начал понимать, что
дело было куда более серьезным и менее понятным, чем ему поначалу каза-
лось. Я знал, что ему приходится держать при себе догадки и предположе-
ния, касавшиеся природы случившегося, поскольку Старик и первый помощник
безжалостно высмеяли его, услышав историю про "домового" на борту. Я уз-
нал об этом от Тамми, который подслушал, как они изводили его насмешками
в течение всей второй полувахты вечером следующего дня. Так, он поведал
мне не одну еще вещь, которая доказывала, на" только второй помощник
обеспокоен своей неспособностью донять загадочное появление и исчезнове-
ние человека, увиденного им на вантах мачты. Он заставил Тамми подроб-
нейшим образом пересказать все, что тот мог вспомнить о фигуре, которую
мы видели около кормовой лебедки. Самое интересное, что в его поведении
не было ни тени насмешки, ни намека на какое-либо недоверие словам Там-
ми; он крайне серьезно все выслушал, а потом задал массу вопросов. Я бо-
лее чем уверен, что в его голове рождалось единственно возможное объяс-
нение. Хотя, видит Бог, выглядело оно совершенно невероятным и абсолютно
невозможным.
В среду вечером, после пяти дней, наполненных бесконечными разговора-
ми, о которых я упоминал, произошло событие, вселившее еще больший страх
в тех, включая и меня самого, кто уже все понял... Однако я вполне до-
пускаю, что те из матросов, которые не знали ничего о тенях, не увидели
особых причин для беспокойства в событии, о котором я собираюсь сейчас
рассказать. Хотя и они были в достаточной степени удивлены и озадачены,
а возможно, даже и испытали легкий мистический ужас. Слишком много не-
объяснимого было в том происшествии, несмотря на всю его заурядность и
естественность. Суть его сводилась всего лишь к тому, что один из пару-
сов неожиданно распустился, правда этому сопутствовали поистине значимые
детали - значимые в свете того, что знали Тамми, я и второй помощник.
Семь склянок и чуть позже еще одна были отбиты вахтенным, первой вах-
ты, и нашу смену подняли с коек, чтобы сменить их. Большинство парней
спрыгнули уже на пол и, сидя на своих сундучках, натягивали на себя ро-
бы.
Внезапно в дверном проеме кубрика появилась голова одного из практи-
кантов сменяющейся вахты. Он сказал:
- Старший помощник хочет знать, кто из вас, парни, закреплял
фор-бом-брамсель?
- Зачем это ему? - поинтересовался один из матросов.
- Подветренный край распустился и болтается, - сказал практикант. - И
он приказывает тому, кто крепил его, сразу, как только он заступит на
вахту, лезть наверх и привести все в порядок.
- Приказывает? В любом случае это не я, - ответил матрос. - Спроси
других.
- В чем дело? - полюбопытствовал Пламмер, слезая со своей койки.
Практикант повторил вопрос старшего помощника.
Матрос зевнул и потянулся.
- Постой-ка, - пробормотал он, одной рукой почесывая затылок, а вто-
рой отыскивая свои брюки. - Кто крепил брамсель, говоришь? - Он засунул
ноги в брюки и поднялся. - Да Том, кто же еще?
Получив ответ, посыльный ушел.
- Эй! Приятель! - закричал Стаббинс Тому - матросу второго класса. -
Вставай, ленивый дьявол! Первый помощник только что присылал посыльного
с тем, чтобы узнать, кто крепил фор-бом-брамсель? Парус весь раздуло, и
он говорит, чтобы ты залез наверх и подвязал его.
Том спрыгнул с койки и начал быстро одеваться.
- Раздуло? - сказал он.. - Ветра-то совсем не было, да и потом я хо-
рошо заделал концы, на несколько узлов.
- Может, попался гнилой сезень, который и развязался, - предположил
Стаббинс. - В любом случае тебе лучше поторопиться, сейчас как раз
пробьет восемь склянок.
Через минуту раздались удары рынды, и мы двинулись толпой на ют на
перекличку. Как только были зачитаны все имена, старпом наклонился ко
второму помощнику и что-то сказал ему. После чего второй помощник крик-
нул:
- Том!
- Здесь, сэр! - ответил Том.
- Это ты закреплял фор-бом-брамсель во время прошлой вахты?
- Так точно, сэр.
- Как случилось, что парус распустился?
- Не могу знать, сэр.
- Так вот, давай бегом наверх и принайтовь его к рею. И смотри, чтобы
на этот раз все было сделано как надо.
- Слушаюсь, сэр, - сказал Том и последовал за остальными матросами на
носовую часть. Достигнув фокмачты, он перелез на ванты и начал нетороп-
ливо взбираться на нее. Я отчетливо видел его, поскольку луна, хотя и
стареющая, была очень ясной и яркой.
Я подошел к наветренному борту, облокотился на поручни, наблюдая за
ним, начал набивать трубку. Другие матросы, как палубная вахта, так и
подвахтенные, ушли на бак, поэтому на какое-то время мне показалось, что
я один остался на главной палубе. Однако через минуту выяснилось, что я
ошибаюсь; продолжая раскуривать трубку, я вдруг заметил Вильямса, лон-
донского парня, он появился из-за рубки, поднял голову и посмотрел на
Тома, который поднимался все выше и выше. Я несколько удивился его пове-
дению, поскольку знал, что у него и еще трех матросов шла в полном раз-
гаре "покерная баталия" и Вильямс выиграл уже больше шестидесяти фунтов
табаку. Насколько помнится, я открыл уже было рот, чтобы окликнуть его и
спросить, почему он бросил играть, но вдруг мне на память пришел наш са-
мый первый разговор с ним. Я вспомнил его слова о том, что паруса всегда
раздувало по ночам. Я вспомнил, с каким особенным и абсолютно непонятным
мне тогда ударением произнес он эти два слова; и вспомнив это, я ощутил
страх. Мне сразу же стала ясна абсурдность ситуации: парус, пусть даже
плохо закрепленный, не раздулся бы при той ясной и тихой погоде, что
стояла в ту ночь. Меня удивило, что я не сразу понял это. Паруса не раз-
дуваются в безветренную погоду при спокойном море. Я отошел от поручня и
двинулся навстречу Вильямсу. Он знал или, по крайней мере, догадывался о
каких-то вещах, мне абсолютно неизвестных тогда. Том поднимался все выше
- что ждало его там?
Вильямс повернулся и, заметив меня, сказал:
- Бог мой, опять это началось!
- Что? - спросил я, хотя и уже догадывался о том, что он имеет в ви-
ду.
- Опять эти паруса, - ответил он, показывая в направлении
фор-бом-брамселя.
Я бросил быстрый взгляд на фок-мачту. Весь подветренный край верхнего
паруса трепыхался по воздуху, от мачты до конца рея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38