Спасибо…
— Вам нужно немного поспать, Закет. Вы выглядите как человек на последнем издыхании.
— О боги, — взмолился Закет, — я бы сейчас отдал половину Каранды за несколько часов сна, если, конечно, у меня еще есть Каранда.
— Тогда идите спать.
— Нет, у меня слишком много дел.
— А на что ваши министры, ваши генералы?
Закет только поежился и посмотрел на Гариона.
— Что вы хотели? — спросил он. — Ведь это не просто визит вежливости.
— Да вот, — начал Гарион, стараясь говорить как бы между прочим. — Дарника беспокоят наши лошади. Мы говорили с моей тетушкой, госпожой Полгарой, и она тоже не знает — болеют ли кони чумой. Дарник спрашивает, нельзя ли нам вывести наших животных из главных конюшен и разместить их где-нибудь около восточного флигеля, чтобы можно было за ними наблюдать.
— Лошади? — недоверчиво спросил Закет. — В такое время его беспокоят лошади?
— Нужно знать, что за человек Дарник, — ответил Гарион. — Он очень ответственно относится к своим обязанностям. Воспринимает их как свой высший долг, и я думаю, что это достойно одобрения.
Закет устало засмеялся.
— Легендарные сендарийские добродетели, — сказал он, — долг, честность и практицизм. — Он пожал плечами. — Почему бы и нет? Если это доставит Дарнику радость, он может завести лошадей в коридоры восточного флигеля, если ему угодно.
— О нет, не думаю, что это ему понравится, — ответил Гарион после минутного раздумья. — Вы забыли еще об одной сендарийской добродетели — уместности. Лошадям не место в доме. Кроме того, — добавил он, — мраморный пол может повредить их копыта.
Закет снова улыбнулся.
— Вы бесподобны, Гарион. Иногда придаете такое значение пустякам.
— Важное состоит из пустяков, Закет, — поучительным тоном возразил Гарион. Он взглянул на сидящего напротив него изможденного человека, чувствуя сожаление, что вынужден обманывать того, кто ему искренне нравился. — С вами все будет в порядке? — спросил он.
— Надеюсь, что буду жив, — ответил Закет. — Знаете, Гарион, одна из величайших загадок в этом мире — это то, что люди, которые отчаянно цепляются за жизнь, как раз и погибают, а так как я к жизни равнодушен, то, вероятно, проживу сто лет.
— Я не фаталист, — произнес в ответ Гарион. Тут ему пришла в голову мысль. — Вы не будете расстроены, если мы запремся в восточном флигеле изнутри, пока опасность не миновала? — спросил он. — За себя я особенно не волнуюсь, но меня беспокоят Сенедра, Лизелль и Эрионд. Они не пышут здоровьем, а тетушка Пол говорит: чтобы пережить чуму, нужно иметь большой запас жизненных сил.
Закет кивнул.
— И в самом деле — мудрая мысль. Давайте оградим от опасности женщин и мальчика, если это вообще возможно.
Гарион поднялся.
— А теперь вы должны поспать, — сказал он.
— Не знаю, смогу ли я заснуть. У меня сейчас так много забот.
— Я пришлю к вам Андель, — предложил Гарион. — Даже если она наполовину так хороша, как считает тетушка Пол, она даст вам что-нибудь, отчего уснет целый полк… Мы некоторое время не увидимся, — сказал он с искренним сожалением. — Всего доброго, и берегите себя.
— Постараюсь, Гарион. Постараюсь.
Они молча пожали друг другу руки, Гарион повернулся и, тихо ступая, вышел из комнаты.
Несмотря на все уловки Гариона, ищейки Брадора следовали за ним по пятам. Дарник, Тоф и Эрионд пошли в конюшню и вернулись обратно с лошадьми, сопровождаемые вездесущими полицейскими.
— В чем причина задержки? — спросил Белгарат, когда они опять собрались вместе на верхнем этаже в комнате, в торце которой на возвышении стояло кресло, очень похожее на трон.
— Не знаю, — ответил Шелк, озираясь. — Наверное, все начнется с минуты на минуту.
И тут же у закрытых дверей восточного флигеля послышались крики, топот бегущих ног, звон оружия.
— Кажется, началось, — произнесла Бархотка, словно ставя диагноз.
— Давно пора, — проворчал Белгарат.
Изнутри здания, как бы в ответ, донесся гулкий топот. Двери, ведущие наружу и в другую половину дворца, с шумом распахнулись и снова захлопнулись.
— Они все покидают дворец, Пол? — спросил Белгарат.
Ее взгляд стал отрешенным.
— Да, отец.
Топот и хлопанье дверьми продолжались несколько минут.
— Ну и ну, — вкрадчиво произнес Сади, — как их тут много.
— Может, вы наконец прекратите восторгаться своим успехом и кто-нибудь из вас троих пойдет и снова запрет двери? — проворчал Белгарат.
Шелк усмехнулся и выскользнул в дверь. Через минуту, хмурясь, он вернулся обратно.
— Небольшое затруднение, — сообщил он. — У часовых, которые стоят у главного входа, кажется, слишком развито чувство долга. Они не ушли со своего поста.
— Хороший получился отвлекающий маневр, Шелк, нечего сказать, — саркастически произнес Белгарат.
— Мы с Тофом с ними справимся, — уверенно сказал Дарник. Он подошел к стоящему перед камином ящику и выбрал оттуда крепкое дубовое полено.
— Уж слишком ты прямолинеен, дорогой, — прошептала Полгара. — Я уверена, что ты не станешь их убивать, так что рано или поздно они очнутся и побегут прямо к Закету. Думаю, тут нужно действовать похитрее.
— Мне не нравится это слово, Пол, — возразил он.
— Ну, скажем, «подипломатичнее».
Он на минуту задумался.
— Но ведь это одно и то же.
— Да, конечно. Но так звучит гораздо лучше, правда?
— Полгара, — твердо произнес кузнец. Гарион весьма редко слышал, чтобы он называл ее полным именем. — Я не хочу быть неразумным, но как же можно так жить, если нам на каждом шагу приходится обманывать и выкручиваться? Ну, право же, Пол.
Она посмотрела на него.
— Ах, мой Дарник, — произнесла она. — Как я тебя люблю. — И с девической пылкостью бросилась мужу на шею. — Ты слишком хорош для мира, ты это знаешь?
— Ну, — сказал он, несколько смущенный таким проявлением чувств, которые, как он был убежден, нельзя показывать на людях, — ведь это же вопрос порядочности.
— Конечно, Дарник, — без возражений согласилась она.
— И все же, что будем делать с охранниками? — поинтересовался Гарион.
— Я о них позабочусь, — улыбнулась Полгара. — Никто ничего не увидит и не услышит. Мы улизнем незаметно, как тени, если, конечно, отец отвечает за свои слова.
Белгарат оглянулся на нее и подмигнул.
— Можешь на меня положиться, — сказал он. — Дарник, веди лошадей внутрь.
— Внутрь? — в изумлении спросил кузнец.
Белгарат кивнул.
— Мы уведем их в подвал.
— Я не знал, что здесь есть подвал, — сказал Шелк.
— Закет этого тоже не знает, — самодовольно ухмыльнулся Белгарат. — И Брадор тоже.
— Гарион! — воскликнула Сенедра.
Гарион повернулся и увидел сияние в середине комнаты. Затем появилась Цирадис с завязанными глазами.
— Поспешите, — произнесла она. — Вам нужно успеть в Ашабу до конца недели.
— В Ашабу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Вам нужно немного поспать, Закет. Вы выглядите как человек на последнем издыхании.
— О боги, — взмолился Закет, — я бы сейчас отдал половину Каранды за несколько часов сна, если, конечно, у меня еще есть Каранда.
— Тогда идите спать.
— Нет, у меня слишком много дел.
— А на что ваши министры, ваши генералы?
Закет только поежился и посмотрел на Гариона.
— Что вы хотели? — спросил он. — Ведь это не просто визит вежливости.
— Да вот, — начал Гарион, стараясь говорить как бы между прочим. — Дарника беспокоят наши лошади. Мы говорили с моей тетушкой, госпожой Полгарой, и она тоже не знает — болеют ли кони чумой. Дарник спрашивает, нельзя ли нам вывести наших животных из главных конюшен и разместить их где-нибудь около восточного флигеля, чтобы можно было за ними наблюдать.
— Лошади? — недоверчиво спросил Закет. — В такое время его беспокоят лошади?
— Нужно знать, что за человек Дарник, — ответил Гарион. — Он очень ответственно относится к своим обязанностям. Воспринимает их как свой высший долг, и я думаю, что это достойно одобрения.
Закет устало засмеялся.
— Легендарные сендарийские добродетели, — сказал он, — долг, честность и практицизм. — Он пожал плечами. — Почему бы и нет? Если это доставит Дарнику радость, он может завести лошадей в коридоры восточного флигеля, если ему угодно.
— О нет, не думаю, что это ему понравится, — ответил Гарион после минутного раздумья. — Вы забыли еще об одной сендарийской добродетели — уместности. Лошадям не место в доме. Кроме того, — добавил он, — мраморный пол может повредить их копыта.
Закет снова улыбнулся.
— Вы бесподобны, Гарион. Иногда придаете такое значение пустякам.
— Важное состоит из пустяков, Закет, — поучительным тоном возразил Гарион. Он взглянул на сидящего напротив него изможденного человека, чувствуя сожаление, что вынужден обманывать того, кто ему искренне нравился. — С вами все будет в порядке? — спросил он.
— Надеюсь, что буду жив, — ответил Закет. — Знаете, Гарион, одна из величайших загадок в этом мире — это то, что люди, которые отчаянно цепляются за жизнь, как раз и погибают, а так как я к жизни равнодушен, то, вероятно, проживу сто лет.
— Я не фаталист, — произнес в ответ Гарион. Тут ему пришла в голову мысль. — Вы не будете расстроены, если мы запремся в восточном флигеле изнутри, пока опасность не миновала? — спросил он. — За себя я особенно не волнуюсь, но меня беспокоят Сенедра, Лизелль и Эрионд. Они не пышут здоровьем, а тетушка Пол говорит: чтобы пережить чуму, нужно иметь большой запас жизненных сил.
Закет кивнул.
— И в самом деле — мудрая мысль. Давайте оградим от опасности женщин и мальчика, если это вообще возможно.
Гарион поднялся.
— А теперь вы должны поспать, — сказал он.
— Не знаю, смогу ли я заснуть. У меня сейчас так много забот.
— Я пришлю к вам Андель, — предложил Гарион. — Даже если она наполовину так хороша, как считает тетушка Пол, она даст вам что-нибудь, отчего уснет целый полк… Мы некоторое время не увидимся, — сказал он с искренним сожалением. — Всего доброго, и берегите себя.
— Постараюсь, Гарион. Постараюсь.
Они молча пожали друг другу руки, Гарион повернулся и, тихо ступая, вышел из комнаты.
Несмотря на все уловки Гариона, ищейки Брадора следовали за ним по пятам. Дарник, Тоф и Эрионд пошли в конюшню и вернулись обратно с лошадьми, сопровождаемые вездесущими полицейскими.
— В чем причина задержки? — спросил Белгарат, когда они опять собрались вместе на верхнем этаже в комнате, в торце которой на возвышении стояло кресло, очень похожее на трон.
— Не знаю, — ответил Шелк, озираясь. — Наверное, все начнется с минуты на минуту.
И тут же у закрытых дверей восточного флигеля послышались крики, топот бегущих ног, звон оружия.
— Кажется, началось, — произнесла Бархотка, словно ставя диагноз.
— Давно пора, — проворчал Белгарат.
Изнутри здания, как бы в ответ, донесся гулкий топот. Двери, ведущие наружу и в другую половину дворца, с шумом распахнулись и снова захлопнулись.
— Они все покидают дворец, Пол? — спросил Белгарат.
Ее взгляд стал отрешенным.
— Да, отец.
Топот и хлопанье дверьми продолжались несколько минут.
— Ну и ну, — вкрадчиво произнес Сади, — как их тут много.
— Может, вы наконец прекратите восторгаться своим успехом и кто-нибудь из вас троих пойдет и снова запрет двери? — проворчал Белгарат.
Шелк усмехнулся и выскользнул в дверь. Через минуту, хмурясь, он вернулся обратно.
— Небольшое затруднение, — сообщил он. — У часовых, которые стоят у главного входа, кажется, слишком развито чувство долга. Они не ушли со своего поста.
— Хороший получился отвлекающий маневр, Шелк, нечего сказать, — саркастически произнес Белгарат.
— Мы с Тофом с ними справимся, — уверенно сказал Дарник. Он подошел к стоящему перед камином ящику и выбрал оттуда крепкое дубовое полено.
— Уж слишком ты прямолинеен, дорогой, — прошептала Полгара. — Я уверена, что ты не станешь их убивать, так что рано или поздно они очнутся и побегут прямо к Закету. Думаю, тут нужно действовать похитрее.
— Мне не нравится это слово, Пол, — возразил он.
— Ну, скажем, «подипломатичнее».
Он на минуту задумался.
— Но ведь это одно и то же.
— Да, конечно. Но так звучит гораздо лучше, правда?
— Полгара, — твердо произнес кузнец. Гарион весьма редко слышал, чтобы он называл ее полным именем. — Я не хочу быть неразумным, но как же можно так жить, если нам на каждом шагу приходится обманывать и выкручиваться? Ну, право же, Пол.
Она посмотрела на него.
— Ах, мой Дарник, — произнесла она. — Как я тебя люблю. — И с девической пылкостью бросилась мужу на шею. — Ты слишком хорош для мира, ты это знаешь?
— Ну, — сказал он, несколько смущенный таким проявлением чувств, которые, как он был убежден, нельзя показывать на людях, — ведь это же вопрос порядочности.
— Конечно, Дарник, — без возражений согласилась она.
— И все же, что будем делать с охранниками? — поинтересовался Гарион.
— Я о них позабочусь, — улыбнулась Полгара. — Никто ничего не увидит и не услышит. Мы улизнем незаметно, как тени, если, конечно, отец отвечает за свои слова.
Белгарат оглянулся на нее и подмигнул.
— Можешь на меня положиться, — сказал он. — Дарник, веди лошадей внутрь.
— Внутрь? — в изумлении спросил кузнец.
Белгарат кивнул.
— Мы уведем их в подвал.
— Я не знал, что здесь есть подвал, — сказал Шелк.
— Закет этого тоже не знает, — самодовольно ухмыльнулся Белгарат. — И Брадор тоже.
— Гарион! — воскликнула Сенедра.
Гарион повернулся и увидел сияние в середине комнаты. Затем появилась Цирадис с завязанными глазами.
— Поспешите, — произнесла она. — Вам нужно успеть в Ашабу до конца недели.
— В Ашабу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96