— По-моему, Сенедра, это неудачная мысль, — ответил он. — Золото ценится потому, что его мало. Если я стану делать его из глины, оно вскоре потеряет свою ценность. Ты же понимаешь.
— Но…
— Нет, Сенедра, — твердо произнес он.
— Гарион, — капризно протянула она.
— Он прав, дорогая.
— Но…
— Ничего не поделаешь, Сенедра.
Костер догорел, и вместо него мерцала теперь груда углей. Гарион, внезапно проснувшись, вскочил на ноги. Он был весь покрыт потом и трясся крупной дрожью. Да, он снова слышал во сне тот же жалобный плач, что и накануне. Он долго сидел неподвижно, глядя на потухший костер.
Рядом с ним мерно дышала Сенедра, весь лагерь спал. Он потихоньку вылез из-под одеяла, дошел до опушки кедровой рощи и остановился, глядя на поля, темневшие под иссиня-черным небом. Глубоко вздохнув, он вернулся в свою постель и крепко проспал до зари.
Когда Гарион проснулся, моросил дождь. Выйдя из палатки, он увидел Дарника, разжигавшего огонь.
— Можно взять у тебя топор? — спросил он друга.
Дарник вопросительно взглянул на него.
— Мне кажется, к этому всему необходимо еще копье. — Он хмуро поглядел на щит и меч, лежащие на кольчуге рядом с остальным багажом и седлами.
— Ах да, — произнес кузнец. — Чуть не забыл. Одного достаточно? Ведь они иногда ломаются, по крайней мере с Мандорелленом всегда так случалось.
— Больше одного я с собой таскать не собираюсь. — Гарион кивнул на рукоять висевшего у него за поясом меча. — На всякий случай у меня есть этот большой нож.
От промозглой изморози, появившейся на рассвете, близлежащие поля были окутаны неясной дымкой. После завтрака путники достали плотные плащи, приготовившись к путешествию. Гарион уже успел надеть кольчугу и, выложив шлем изнутри старой туникой, нахлобучил его на голову. Он чувствовал себя по-дурацки, когда, позвякивая доспехами, пошел седлать Кретьена. От кольчуги неприятно пахло, и казалось, она притягивает к себе утренний холод. Он поглядел на свое новое копье и круглый щит.
— Они мне будут мешать, — заметил он.
— Подвесь щит к луке седла, — посоветовал Дарник, — а копье прикрепи к стремени. Мандореллен всегда так делает.
— Попробую, — ответил Гарион.
Он вскарабкался в седло, покрываясь потом под тяжестью кольчуги. Дарник протянул ему щит, и он подвесил его к луке седла. Затем взял копье и продел его наконечник в стремя, уколов при этом пальцы ног.
— Тебе придется его придерживать, — сказал ему кузнец. — Само по себе оно держаться не будет.
Гарион хмыкнул и взял древко копья в правую руку.
— Ты очень внушительно выглядишь, дорогой, — заверила его Сенедра.
— Просто потрясающе, — сухо ответил он.
Они выехали из кедровой рощи. Утро было все так же сыро и неприветливо; Гарион, ехавший впереди всех в своем рыцарском облачении, чувствовал себя крайне нелепо.
Особенно докучало копье, которое все время выскальзывало у него из руки и волочилось по земле. Он перехватил его так, чтобы сместить центр тяжести. Капли дождя падали на древко, пробегали по его сжатой руке и стекали в рукав. По локтю непрерывно струилась вода.
— Я чувствую себя водосточной трубой, — ворчал он.
— Давай прибавим ходу, — сказал Белгарат. — Путь до Ашабы далек, а времени у нас немного.
Гарион ударил Кретьена каблуками по бокам, и серый поскакал быстрее — сначала рысью, а затем ровным галопом. И от этого Гарион почему-то перестал ощущать себя по-дурацки.
Дорога, которую накануне вечером им показал Фельдегаст, казалась заброшенной, а в то утро на ней вообще не было ни души. Она пролегала мимо пустых хуторов, печальных, поросших ежевикой развалин домов с остатками покосившейся кровли. Некоторые дома были сожжены, часть — совсем недавно.
От непрекращавшегося дождя земля набухала, и дорога становилась все более вязкой. Грязь, поднятая копытами скачущих галопом коней, забрызгала им ноги и животы, покрыла пятнами сапоги и плащи всадников.
Шелк скакал рядом с Гарионом, с его острого личика не сходило настороженное выражение, и всякий раз, когда они взбирались на вершину холма, он выезжал вперед и окидывал взглядом лежавшую внизу долину.
Через несколько часов езды Гарион промок насквозь и, измученный тяжелыми доспехами и запахом ржавчины, желал только одного — чтобы дождь наконец прекратился.
Шелк поднялся на вершину очередного холма разведать обстановку. Повернувшись назад, он жестом остановил спутников.
— Там, впереди, гролимы, — лаконично сообщил он.
— Сколько? — спросил Белгарат,
— Около двух дюжин. Они отправляют какой-то религиозный обряд.
Старик усмехнулся.
— Давайте поглядим. — Он взглянул на Гариона. — Оставь свое копье Дарнику, — сказал он. — Оно слишком заметно, а я не хотел бы привлекать их внимание.
Гарион кивнул, передал копье кузнецу, а сам последовал наверх за Шелком, Белгаратом и Фельдегастом. Взобравшись на вершину, они спешились и под прикрытием густых зарослей осторожно двинулись дальше.
Одетые в черное гролимы стояли на коленях в мокрой траве перед двумя алтарями, расположенными на некотором расстоянии от холма. Каждого, как плащ, покрывало распластанное кровавое бесформенное тело. За алтарями шипели светильники, от которых в моросящее небо поднимались столбы черного дыма. Гролимы тянули молитву знакомыми Гариону скрежещущими голосами. Слов он разобрать не мог.
— Чандимы? — тихо спросил Белгарат у жонглера.
— Трудно сказать наверняка, почтеннейший, — ответил Фельдегаст. — За это говорят два алтаря, но возможно, этот обычай уже широко распространился. Гролимы очень быстро перенимают изменения в религиозных ритуалах. Но кто бы это ни были, нам с ними все равно лучше не встречаться. Нет никакого смысла ввязываться в стычку с гролимами.
— К востоку от долины, видишь, вон там, — указал вдаль Шелк, — растут деревья, если мы скроемся за ними, нас не заметят.
Белгарат кивнул.
— Долго еще они будут молиться? — спросил Гарион.
— По крайней мере, еще полчаса, — ответил Фельдегаст.
Гарион смотрел на два алтаря и чувствовал, как его наполняет горячая ярость.
— Я хотел бы украсить эту церемонию личным посещением, — сказал он.
— Не вздумай, — возразил Белгарат. — Ты здесь не для того, чтобы разъезжать по деревням и вершить правосудие. Пошли назад к остальным. Нужно успеть обойти этих гролимов прежде, чем они закончат молитву.
Четверо мужчин осторожно пробрались через полосу мокрых деревьев, с востока окаймлявших неглубокую долину, в которой гролимы творили свои мрачные обряды, и вернулись на покрытую грязью дорогу на расстоянии мили от них. Отряд во главе с Гарионом снова поскакал галопом вперед.
На расстоянии нескольких миль от долины, где гролимы принесли в жертву этих несчастных, им попалась на пути горящая деревня, от домов которой валил густой дым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96