Это было,
впрочем, не письмо, а скорее - жалоба. На восьми страницах майор в
отставке описывал страдания своей "дорогой супруги", которая родилась в
этом селе, где майор теперь живет, никуда, по сути, не выезжала, а с тех
пор, как он, майор, на ней женился, никуда от него не отлучалась. На
фронте майор интендантской службы не был, он служил всю свою жизнь в
Туркестанском военном округе, и жена служила вместе с ним. И уж как она
оказалась в стане врага, как там правила концлагерем в женских бараках,
одному Богу и Берии известно.
Майор точно описывал приезд высокопоставленного чина в наш городок,
давал картину обыска в своей квартире и в своем кабинетике, который
занимал вместе со своим помощником капитаном Красавиным. "Даже его, совсем
постороннего человека, который прослужил рядом со мной всего полмесяца -
только получил назначение к нам - били при мне, чтобы он признался, как
моя супруга вместе со мной, его начальником, работала на врагов нашей
Родины..."
Майор бывший рассказывал, как ему, после истязаний, дали десять лет,
он описывал преступный мир того времени, шел он по линии политики. Пройдя
чудовищное унижение, он спасся и вернулся, ибо примкнул к
воинам-фронтовикам, которых посадили тоже почти ни за что. В Карлаге, на
лесоповалах, в Джардасе, где за неделю из камеры выносили до пятнадцати
трупов - свои же, блатные, убивали своих - надо было выжить. И он выжил,
несмотря ни на какие мрачные предсказания следователей. В последнее время
майор бывший в Джардасе работал по линии снабжения, и там узнал от одного
честного начальника, что жену его давно уже поставили к стенке.
"Я хочу, - писал бывший майор, - чтобы состоялся показательный суд по
всем неправедным прошлым делам. Были же они когда-то! И чтобы этот суд
показывали по телевизору - для всех, особенно для молодых. Чтобы потом
никогда такого не было, чтобы не повторилось подобное"...
Зима кончилась, и я поехал в Оренбургскую область. Нашел дальний
район, где работал теперь бывший майор опять же снабженцем. У него был в
районе один из лучших домов. Он меня сразу предупредил: "Это не
ворованное. Мое, заработанное". Новая жена его, узнав, по какому вопросу я
заявился, поджала губы, скривилась и сказала бывшему майору:
- Накличешь, Ваня, ты на свою голову беду!
- Уже, может, такого и не будет! - бодро сказал бывший майор.
Он достал угощение - и водку, и шампанское, и ликер. И мы стали с ним
пить напропалую. После первой, второй рюмок он еще не узнавал меня. А
потом стал признавать. Даже сказал, что помнит меня по танцам. И еще
по-другому... Однажды, когда они в тылах своих получили дивизионную
газету, долго гадали, что же такое "рачительный старшина": в заголовке
газеты было такое словосочетание. Думали, ругают, выходило - хвалят.
Кто-то вроде приходил в редакцию и меня, тамошнего старшину, спрашивал.
Мы выпили еще две или три бутылки. И бывший майор сказал, как
приревновал когда-то меня к своей жене.
- Мы играли в волейбол, а я бросил мяч прямо ей в лицо, потому что
она кидала мяч тебе. Когда я ей сказал, она обиделась: мы с ним поем же!
Мы собирались тогда в отпуск, а когда вернулись из отпуска, еще было два
дня отдыха, и мы ходили на танцы. И она мне сказала: "Гляди, как
тангирует! Я бы хотела потанцевать!" И опять с тобой, понимаешь! И опять:
"Мы же с ним поем дуэтом!"
- Я в волейбол играл неплохо, - сказал я заплетающимся языком.
- Это я видел. Но она любила потанцевать. Особенно повальсировать и
потангировать. Тогда можно было в танце к партнеру прижаться. И она меня
злила. Я ее крепко любил.
Мы сидели вдвоем, жена его пошла кормить кур, а он все говорил о
Соломии Яковлевне Зудько.
- Ну какая она была замечательная еврейка! Еврейки всегда любят
детей, у нас было трое детей. И слава Богу, в тот год мы увезли их сюда, к
бабушке. И они остались так, как мы тут их оставили. К ним, слава Богу, со
стороны нашего государства не было никаких претензий. Теперь они
выучились, меня почитают. И только с женой немного не ладят. Она очень
жадная. Видел, как зыркнула на водку и ликер? Поглядела! Вроде сама
заработала и поставила бесплатно! Черти, а не бабы!
- Товарищ майор, - сказал я, - вы помните, как допрашивали сержантов?
Вместе с вами они шли? Или их допрашивали поодиночке? Без вас?
У меня были сведения (это рассказывала Лена Мещерская, что майора
допрашивали вместе с сержантами - с майора сам Берия сорвал погоны и
сказал, что отныне майор - рядовой), что они шли вместе.
- Беда вся в том, что я часто терял сознание. Больно били меня.
- Кто?
- Зверствовал особенно генерал. Фамилию мне его не называли. Даже
Берия не бил так, как он.
- Берия? А говорили, что это не Берия, а двойник был?
- Не знаю, сержанты мне говорили, что сам Берия.
- Все-таки вы с сержантами рядом были? Почему на них дел нигде нет?
- А разве на меня было заведено дело? Разве на жену было заведено
дело? Все - импровизация. Все - вихрь!
- Вы помните, кто еще вас допрашивал?
- Майор из СМЕРШа. Железновский.
- Я знаю об этом.
- А зачем спрашиваешь? Хочешь, чтобы я на всех наговаривал? Нет, на
него не буду наговаривать. Он не заслужил... А генерал... Генерал -
сволочь.
- Это я тоже знаю.
- В руках у него не бывал. Он мою жену... при мне... при мне!..
Я увидел, как лицо бывшего майора исказилось до неузнаваемости.
- Он садист, извращенец! И прочее, прочее, прочее! Сволочь! Он
заставлял меня...
- Успокойтесь, майор! - Из меня вроде вышел весь хмель. -
Успокойтесь!
- Надо было видеть все это... А майор твой... Ну что - майор? Он
видел все. Видел! Я-то знал, что майор влюблен в эту Мещерскую! Я все ведь
помню. Он же, когда приехал, ко мне в снабжение пришел. В игре... ну
карточной... пока в наш город доехал, - вчистую проигрался. Кальсоны и те
проиграл... Ты что, не знал, что он картежник? Причем - мелкого пошиба.
Ума мало в картах, а амбиций много. У нас в гарнизоне его чесал всегда
подполковник Силаев... Ну тот, про которого говорили, что - импотент. А он
с женщинами трали-вали! И все выходило хитренько. И обчешет, и жену...
удовлетворит! Я его ревновал... Железновский пришел ко мне, и я его
обмундировал тогда... За это, может, он выход нашел. Не поставил к стенке.
Хотя было бы, может, и лучше! И сержантов он спас...
- А Матанцева при вас убили?
- Сержанта Матанцева? При мне. Это уже в Карлаге, на лесоповале.
Блатные убили. Он самозащищался в первый раз. И одного приварил. За
приставания. Там же мясники были. Те, которые убивали, чтобы их потом
куда-нибудь перевели на более легкие работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
впрочем, не письмо, а скорее - жалоба. На восьми страницах майор в
отставке описывал страдания своей "дорогой супруги", которая родилась в
этом селе, где майор теперь живет, никуда, по сути, не выезжала, а с тех
пор, как он, майор, на ней женился, никуда от него не отлучалась. На
фронте майор интендантской службы не был, он служил всю свою жизнь в
Туркестанском военном округе, и жена служила вместе с ним. И уж как она
оказалась в стане врага, как там правила концлагерем в женских бараках,
одному Богу и Берии известно.
Майор точно описывал приезд высокопоставленного чина в наш городок,
давал картину обыска в своей квартире и в своем кабинетике, который
занимал вместе со своим помощником капитаном Красавиным. "Даже его, совсем
постороннего человека, который прослужил рядом со мной всего полмесяца -
только получил назначение к нам - били при мне, чтобы он признался, как
моя супруга вместе со мной, его начальником, работала на врагов нашей
Родины..."
Майор бывший рассказывал, как ему, после истязаний, дали десять лет,
он описывал преступный мир того времени, шел он по линии политики. Пройдя
чудовищное унижение, он спасся и вернулся, ибо примкнул к
воинам-фронтовикам, которых посадили тоже почти ни за что. В Карлаге, на
лесоповалах, в Джардасе, где за неделю из камеры выносили до пятнадцати
трупов - свои же, блатные, убивали своих - надо было выжить. И он выжил,
несмотря ни на какие мрачные предсказания следователей. В последнее время
майор бывший в Джардасе работал по линии снабжения, и там узнал от одного
честного начальника, что жену его давно уже поставили к стенке.
"Я хочу, - писал бывший майор, - чтобы состоялся показательный суд по
всем неправедным прошлым делам. Были же они когда-то! И чтобы этот суд
показывали по телевизору - для всех, особенно для молодых. Чтобы потом
никогда такого не было, чтобы не повторилось подобное"...
Зима кончилась, и я поехал в Оренбургскую область. Нашел дальний
район, где работал теперь бывший майор опять же снабженцем. У него был в
районе один из лучших домов. Он меня сразу предупредил: "Это не
ворованное. Мое, заработанное". Новая жена его, узнав, по какому вопросу я
заявился, поджала губы, скривилась и сказала бывшему майору:
- Накличешь, Ваня, ты на свою голову беду!
- Уже, может, такого и не будет! - бодро сказал бывший майор.
Он достал угощение - и водку, и шампанское, и ликер. И мы стали с ним
пить напропалую. После первой, второй рюмок он еще не узнавал меня. А
потом стал признавать. Даже сказал, что помнит меня по танцам. И еще
по-другому... Однажды, когда они в тылах своих получили дивизионную
газету, долго гадали, что же такое "рачительный старшина": в заголовке
газеты было такое словосочетание. Думали, ругают, выходило - хвалят.
Кто-то вроде приходил в редакцию и меня, тамошнего старшину, спрашивал.
Мы выпили еще две или три бутылки. И бывший майор сказал, как
приревновал когда-то меня к своей жене.
- Мы играли в волейбол, а я бросил мяч прямо ей в лицо, потому что
она кидала мяч тебе. Когда я ей сказал, она обиделась: мы с ним поем же!
Мы собирались тогда в отпуск, а когда вернулись из отпуска, еще было два
дня отдыха, и мы ходили на танцы. И она мне сказала: "Гляди, как
тангирует! Я бы хотела потанцевать!" И опять с тобой, понимаешь! И опять:
"Мы же с ним поем дуэтом!"
- Я в волейбол играл неплохо, - сказал я заплетающимся языком.
- Это я видел. Но она любила потанцевать. Особенно повальсировать и
потангировать. Тогда можно было в танце к партнеру прижаться. И она меня
злила. Я ее крепко любил.
Мы сидели вдвоем, жена его пошла кормить кур, а он все говорил о
Соломии Яковлевне Зудько.
- Ну какая она была замечательная еврейка! Еврейки всегда любят
детей, у нас было трое детей. И слава Богу, в тот год мы увезли их сюда, к
бабушке. И они остались так, как мы тут их оставили. К ним, слава Богу, со
стороны нашего государства не было никаких претензий. Теперь они
выучились, меня почитают. И только с женой немного не ладят. Она очень
жадная. Видел, как зыркнула на водку и ликер? Поглядела! Вроде сама
заработала и поставила бесплатно! Черти, а не бабы!
- Товарищ майор, - сказал я, - вы помните, как допрашивали сержантов?
Вместе с вами они шли? Или их допрашивали поодиночке? Без вас?
У меня были сведения (это рассказывала Лена Мещерская, что майора
допрашивали вместе с сержантами - с майора сам Берия сорвал погоны и
сказал, что отныне майор - рядовой), что они шли вместе.
- Беда вся в том, что я часто терял сознание. Больно били меня.
- Кто?
- Зверствовал особенно генерал. Фамилию мне его не называли. Даже
Берия не бил так, как он.
- Берия? А говорили, что это не Берия, а двойник был?
- Не знаю, сержанты мне говорили, что сам Берия.
- Все-таки вы с сержантами рядом были? Почему на них дел нигде нет?
- А разве на меня было заведено дело? Разве на жену было заведено
дело? Все - импровизация. Все - вихрь!
- Вы помните, кто еще вас допрашивал?
- Майор из СМЕРШа. Железновский.
- Я знаю об этом.
- А зачем спрашиваешь? Хочешь, чтобы я на всех наговаривал? Нет, на
него не буду наговаривать. Он не заслужил... А генерал... Генерал -
сволочь.
- Это я тоже знаю.
- В руках у него не бывал. Он мою жену... при мне... при мне!..
Я увидел, как лицо бывшего майора исказилось до неузнаваемости.
- Он садист, извращенец! И прочее, прочее, прочее! Сволочь! Он
заставлял меня...
- Успокойтесь, майор! - Из меня вроде вышел весь хмель. -
Успокойтесь!
- Надо было видеть все это... А майор твой... Ну что - майор? Он
видел все. Видел! Я-то знал, что майор влюблен в эту Мещерскую! Я все ведь
помню. Он же, когда приехал, ко мне в снабжение пришел. В игре... ну
карточной... пока в наш город доехал, - вчистую проигрался. Кальсоны и те
проиграл... Ты что, не знал, что он картежник? Причем - мелкого пошиба.
Ума мало в картах, а амбиций много. У нас в гарнизоне его чесал всегда
подполковник Силаев... Ну тот, про которого говорили, что - импотент. А он
с женщинами трали-вали! И все выходило хитренько. И обчешет, и жену...
удовлетворит! Я его ревновал... Железновский пришел ко мне, и я его
обмундировал тогда... За это, может, он выход нашел. Не поставил к стенке.
Хотя было бы, может, и лучше! И сержантов он спас...
- А Матанцева при вас убили?
- Сержанта Матанцева? При мне. Это уже в Карлаге, на лесоповале.
Блатные убили. Он самозащищался в первый раз. И одного приварил. За
приставания. Там же мясники были. Те, которые убивали, чтобы их потом
куда-нибудь перевели на более легкие работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61