Лежа на спине и цоглаживая благодарно волосы Оскара — он в это время, раздвинув руками ее щель, с любопытством разглядывал устройство пизды мадам де Брео, — Женевьев спросила:
— А ты? Ты кончаешь когда-нибудь?
— Мне нужно куда больше времени, — ответил Оскар, обводя пальцем очертания ее полового отверстия. У дамы-дизайнера был крупный клитор и крупно и просто устроенная пизда. Оскар верил, что с пиздой нужно работать. Целовать ее, чувствуя, ебать, понимая. Пизда — существо особое, любящее ласки и удовольствия, как дети любят конфеты и шоколад. Оскар всегда подходил к пизде с этой точки зрения, а не как к дыре в стене. В этом отличие Оскара от большинства мужчин. Даже Наташка признает, что Оскар по-настоящему любит пизду…
— Ох, это было так хорошо, — мечтательным, помутневшим голосом промычала Женевьев… — Очень хорошо… Я себя чувствую волшебно…
Судя по количеству судорог, которыми сопровождался оргазм Женевьев, это был, может быть, ее единственный половой акт с мужчиной за по крайней мере месяц, подумал Оскар, продолжая водить пальцем по поросшим темными волосами окрестностям пизды мадам. Волосы на голове мадам были цвета красного дерева — единственное, что как-то не согласовывалось с остальным ее вполне элегантным обликом дамы-дизайнера.
— Ох, так хорошо… — стонала Женевьев. — Ох…
Очевидно, желая отблагодарить Оскара за оргазм, мадам де Брео вдруг приподнялась и потянулась к его члену. Оскар позволил ей согнуться вдвое, переползти по проваливающемуся отельному ложу в ноги и взять член в мягкий и широкий рот. Он не стал разочаровывать мадам, не сказал ей, что, хотя он и получает определенное удовольствие от этого вида любви, тем не менее очень редко может кончить таким образом. Этот способ любведелания лишает Оскара инициативы и удовольствия подчинить себе женщину. Его привычка шокировать молодых девушек, неуважительно вспрыгивая им на грудь и еще более неуважительно втискивая им член в рот, относится скорее к области силы, подчинения, а не преследует своей целью получение удовольствия именно от членососания. Подавить жертву этим похабным наглым актом стремится Оскар. Ошеломить, сделать ее жертвой. Лежать же маленьким мальчиком, беззащитно предлагая самую уязвимую и нежную часть своего тела власти другого человека, Оскару не очень нравилось. Часто, особенно если партнер был неискусен, Оскар терял в процессе членососания эрекцию. Его, оскаровское, возбуждение происходило от борьбы, от победы, и это в обессилевшего, слабо разбросавшего члены врага втыкал он свое орудие. От сознания слабости жертвы наливался его член кровью.
Женевьев старалась очень. Она облизывала оскаровский член с головки до его уходивших, прятавшихся в крепкий кустарник корней. Но от облизывания она неосторожно перешла к заглатыванию, и тут Оскар понял, что полупьяная мадам де Брео не выдержит марафона. Когда она, во второй уже раз, едва не задохнувшись собственной слюной, вынула Оскаров член из горла, чтобы передохнуть, он остановил ее ласковым:
— Хватит, Джей, мне очень трудно кончить таким образом.
— Большинство мужчин любит это, — сказала, отведя волосы с лица, Женевьев и облизала губы. — Ты хорошо пахнешь, и ты вкусный…
— Но я не большинство мужчин, Женевьев, я меньшинство…
— Что это у тебя? — спросила Женевьев, указывая вверх. На стене, в изголовье кровати, свисали с гвоздя кожаный ошейник с шипами и плеть. Семихвостая черная кожаная плеть. Части специального гардероба, которые — только две — он позволил себе повесить на стену, показать миру. Больше показать он не хотел — комнату редко, но посещали горничные, хотя и нечасто, меняли белье, Оскару не хотелось бы прослыть среди персонала отеля и его обитателей уродом или извращенцем. Хотя некоторые из обитателей отеля и были уродами и извращенцами.
— Эс энд Эм, — объяснил Оскар приветливо, но почти равнодушно.
Женевьев усмехнулась, еще раз взглянула на плеть и ошейник, взяла со столика у кровати свой бокал со скотчем (в скотч они налили воды — ни льда, ни соды у Оскара, разумеется, не было), отхлебнула большой глоток и осторожно спросила:
— А ты что же, в Эс энд Эм?
— Ах, — сказал Оскар, — даже и не знаю… До какой-то степени, да. Я практикую кое-что для усиления сексуального удовольствия… Но это совсем безобидные вещи, ничего серьезного.
— Мне пора. — Женевьев, приподнявшись на локте, поцеловала Оскара. На Оскара пахнуло запахом его члена, и все морщины Женевьев разом приблизились к его лицу.
«Наверное, ей все же за пятьдесят, — подумал Оскар, — Уж очень глубокие надрезы, еще и усугубленные загаром, спускаются от носа Женевьев к углам ее рта».
Вслух же Оскар произнес насмешливо:
— Что, испугалась, Женевьев?
— Нет, что ты… — Женевьев уже встала и начала одеваться. — Мне действительно пора. Иначе я завтра не встану. А у меня завтра комитет.
— Комитет? — переспросил Оскар.
— Да. Я фэшен-координатор у Этель Ксавьер. Завтра мы принимаем в производство новые модели. Я должна быть в офисе в девять. Обычно я не появляюсь там раньше одиннадцати.
Женевьев погладила Оскара по лицу и, по-видимому, хотела нежно улыбнуться ему, но вышла гримаса. «Хуево быть старой, — подумал Оскар. — Очень хуево. Даже с такой фигурой, как у Женевьев».
— Я хочу встретиться с тобой еще. Ты очень милый. — Женевьев опять скорчила нежную гримасу. — Ты можешь мне подарить двадцать четыре часа в следующую пятницу?
— Безусловно. Я буду очень рад, — сказал Оскар и заставил себя, взяв мадам де Бреоза одну из больших круглых трудей, прильнуть к ее мокрому рту, пахнущему его членом.
11
В следующую пятницу Женевьев явилась к Оскару в отель с двумя бутылками шампанского. Вокруг одной из бутылок был повязан черный кашемировый мягкий шарф с золотыми нитками вытканной этикеткой «Этель Ксавьер». Шарф Женевьев сняла с бутылки и повязала Оскару на шею. «Скромный подарок», — сказала Женевьев.
Они выпили шампанского, Оскар выкурил джойнт, от которого Женевьев отказалась, самокритично объявив, что ей достаточно алкоголя, и, раздевшись — каждый разделся сам, — легли в постель.
«Гавайская трава — самая лучшая в мире!» — вспомнил Оскар граффити, недавно появившееся в холле отеля «Эпикур» среди других клинописных памятников, оставленных великим множеством варварских племен, населяющих «Эпикур». Да, гавайская — лучшая в мире. В гавайском тумане Женевьев пятидесятилетняя превратилась мгновенно в Женевьев двадцатилетнюю, а потом почему-то, даже поразительно, и в десятилетнюю. Раздвинув пухлые ножки Женевьев десятилетней, Оскар Совратитель поддел наглым грязным пальцем странно вспухшую плоть в ее отверстии… Женевьев десятилетняя, испуганно кусая губы и постанывая, отвернула лицо от страшного Оскара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81