Жилистое существо и шофер вынули мадам из машины, и шофер повел ее к подъезду, в то время как неандерталец в блейзере подозрительно осматривал опять Мортон-стрит. Под блейзером на заднице его, с правой стороны, явно и бесцеремонно топорщился револьвер.
И только тогда уже раздался космический ультра-гудок интеркома, и невозмутимо, словно бы он не наблюдал грубо-торжественного прибытия Габриэл Крониадис и ее людей, Оскар спросил: «Кто это?» И услышал в ответ: «Это я, Габриэл Крониадис».
В тот момент Оскар, безусловно, был еще свободным палачом, хотя демонстрация могущества миссис Крониадис его впечатлила. У Оскара никогда не было могущества, и ему хотелось быть именно Могущественным Оскаром, именно этого он и добивался, для этого стал кожанодоспешным палачом… Впереди, за расплывшимися телами женщин, далеким огнем сияло ослепительное могущество. Власть.
И все же, после нескольких растерянно-приветственных слов Габриэл («Боже, Оскар, какой у тебя прелестный и поэтичный уголок!»), Оскар не постеснялся, не вынимая миссис Крониадис из ее стотысячной шубы, подчеркнуто неуважительно свалить мадам на пол, почти сбив ее с ног. Оскар упал на пол вместе с нею, и через несколько секунд наглые руки его были на тех местах миссис Крониадис, касание которых никак не вяжется с уважением.
Почему Оскар выбрал такой способ начать первое свидание? Очевидно, ему хотелось максимально сократить время между ощущением могущества, которое, вне сомнения, всегда испытывает миссис Крониадис, выходя из несгораемого сейфа и путешествуя в нем в обществе шофера и телохранителя, и тем несказанным унижением, которое она должна была испытать. Может быть, только минуту спустя Оскар вдавливал член в попку вдовы, не обращая ни малейшего внимания на протестующие шумы, которые она издавала. Ошеломить, унизить и тем самым покорить. Удивить тоже.
«Ты был как вихрь, ты схватил меня и унес! Моя звезда, мой герой!» — говорила ему потом не раз Габриэл, и лицо ее при воспоминании об этой их первой любовной сцене делалось нежным. К сладковатому, чрезмерно романтическому жаргончику Габриэл он, впрочем, скоро привык, первое время жаргончик очень раздражал Оскара.
Нет-нет, тогда он был свободен, и он диктовал условия их отношений. Зависимость Оскара от Габриэл началась с лофта. Именно в день, когда Габриэл выписала ему чек на сто тысяч долларов — аванс за приобретение лабиринта комнат и коридоров, мусора и куч отвратительных нейлоновых тканей, сваленных в одном углу, вот как выглядел лофт Оскара еще девять месяцев тому назад, — именно тогда Оскар прошептал горбоносенькому ястребу, что любит ее. Кончая в этот момент в ее всегда обильно-душистое тело. В профиль Габриэл действительно похожа на маленького ястреба.
Оскар прошептал «Я люблю тебя, Габриэл» из чувства благодарности, но, увы, дело было сделано, отношения между ним и Габриэл сразу же перешли в другую фазу.
«Зачем, — думает Оскар, — зачем я сказал ей, что люблю ее? Мне нужно было держаться господином, неприступным палачом, карающим и ласкающим жертву по своему произволу, а я позволил нашим отношениям сползти в обычный шаблон отношений между богатой женщиной и ее молодым любовником».
Сексуальную практику их, впрочем, обычной не назовешь. Оскар иронически кривит рот, вспоминая, что он проделывает с Габриэл Крониадис. Отталкиваясь от определения «хард-кор порнография», тo, что Оскар делает с Габриэл и о чем она сама его просит, можно назвать «хард-кор садизмом». Ради Габриэл Оскару пришлось купить такие орудия пыток, которые он никогда ранее не употреблял и поначалу даже не знал, как ими пользоваться…
Все это, однако, не помешало «маленькому ястребу» устроить постепенно такую старомодную любовную связь между собой и Оскаром, что иногда ему кажется, будто он муж Габриэл. «Привычка, — думает Оскар. — Может быть, она считает, что я перевоплощение, реинкарнированный Панайотис — торговец оружием?»
Габриэл утверждает, однако, что ее горячо любимый грек никогда не практиковал садизма и что вкус к подобным развлечениям Габриэл приобрела позднее. Потрясенная потерей любимого человека, Габриэл обнаружила однажды, что почти нечувствительна сексуально, и тогда ей, привыкшей к обильному сексу — она еблась по меньшей мере три раза в день с Панайотисом, — захотелось расшевелить свой секс. На этом пути Габриэл и зашла в камеру пыток. И уже не вышла.
4
Габриэл была у Оскара вчера. Они заранее сговорились о программе вечера. Оставив на маленьком теле вдовы Панайотиса только чулки и пояс, поддерживающий их, черный, с алыми розочками, нашитыми на него, Оскар вдел шею Габриэл в железный обруч с бьющейся об обруч массивной цепью и, волоком подтащив Габриэл к стене рабочего зала, пристегнул цепь к одному из массивных чугунных колец, вделанных строителями в стену. Строители никак не могли понять, зачем богатому клиенту Оскару такие варварские стены в его новом изящном жилище, и с подозрением рассмотрели чертеж, примитивно сделанный Оскаром и расшифрованный четко в размерах и материалах анонимным инженером по приказу и на деньги Габриэл. В процессе возведения стен строители постоянно старались смягчить и одомашнить стены и далее предложили Оскару заменить настоящую каменную кладку искусственной, под старый кирпич, облицовкой. Добрые души! Когда-нибудь, мечтает Оскар, хорошо бы купить настоящий средневековый замок во Франции или Германии и уж там-то, в его подземельях… При мысли о настоящих, времен инквизиции, подземельях Оскар гурманом складывает губы и цокает языком.
Оскар убедился, что замок кольца защелкнулся, и, не глядя на Габриэл, вышел из рабочего зала. Он никогда не обращается к своим жертвам во время сеансов «нормальным» голосом, если обращается вообще. В основном из уст Оскара раздаются приказания и оскорбления. Так нужно. Вторая реальность должна быть строго отделена от первой.
На улице было холодно, и он пожалел, что надел плащ, полушубок был бы более подходящей одеждой для февраля. Однако, решил Оскар, в плаще он выглядит демократичнее, полушубок на меху больше подходит для аптауна Ист-Сайда. На Сент-Марк Плейс плащ будет выглядеть естественнее.
Через десять минут Оскар сидел в баре заведения, называемого «Кабул», и осторожно оглядывался по сторонам. Ему нужен был одинокий юноша, но он не хотел наткнуться на урода или маньяка, а то и бандита, потому Оскар разглядывал посетителей тщательно.
Толстомордый блондин в красном свитере и джинсах — куртка висела на его стуле сзади — очевидно и явно не принадлежит к Сент-Марк Плейс. Он очевидно и явно приехал в Нью-Йорк из провинции. Еще, пожалуй, испугается, решил Оскар. Да и туп…
Остановился Оскар неожиданно на экземпляре, который в обычное время не привлек бы его внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
И только тогда уже раздался космический ультра-гудок интеркома, и невозмутимо, словно бы он не наблюдал грубо-торжественного прибытия Габриэл Крониадис и ее людей, Оскар спросил: «Кто это?» И услышал в ответ: «Это я, Габриэл Крониадис».
В тот момент Оскар, безусловно, был еще свободным палачом, хотя демонстрация могущества миссис Крониадис его впечатлила. У Оскара никогда не было могущества, и ему хотелось быть именно Могущественным Оскаром, именно этого он и добивался, для этого стал кожанодоспешным палачом… Впереди, за расплывшимися телами женщин, далеким огнем сияло ослепительное могущество. Власть.
И все же, после нескольких растерянно-приветственных слов Габриэл («Боже, Оскар, какой у тебя прелестный и поэтичный уголок!»), Оскар не постеснялся, не вынимая миссис Крониадис из ее стотысячной шубы, подчеркнуто неуважительно свалить мадам на пол, почти сбив ее с ног. Оскар упал на пол вместе с нею, и через несколько секунд наглые руки его были на тех местах миссис Крониадис, касание которых никак не вяжется с уважением.
Почему Оскар выбрал такой способ начать первое свидание? Очевидно, ему хотелось максимально сократить время между ощущением могущества, которое, вне сомнения, всегда испытывает миссис Крониадис, выходя из несгораемого сейфа и путешествуя в нем в обществе шофера и телохранителя, и тем несказанным унижением, которое она должна была испытать. Может быть, только минуту спустя Оскар вдавливал член в попку вдовы, не обращая ни малейшего внимания на протестующие шумы, которые она издавала. Ошеломить, унизить и тем самым покорить. Удивить тоже.
«Ты был как вихрь, ты схватил меня и унес! Моя звезда, мой герой!» — говорила ему потом не раз Габриэл, и лицо ее при воспоминании об этой их первой любовной сцене делалось нежным. К сладковатому, чрезмерно романтическому жаргончику Габриэл он, впрочем, скоро привык, первое время жаргончик очень раздражал Оскара.
Нет-нет, тогда он был свободен, и он диктовал условия их отношений. Зависимость Оскара от Габриэл началась с лофта. Именно в день, когда Габриэл выписала ему чек на сто тысяч долларов — аванс за приобретение лабиринта комнат и коридоров, мусора и куч отвратительных нейлоновых тканей, сваленных в одном углу, вот как выглядел лофт Оскара еще девять месяцев тому назад, — именно тогда Оскар прошептал горбоносенькому ястребу, что любит ее. Кончая в этот момент в ее всегда обильно-душистое тело. В профиль Габриэл действительно похожа на маленького ястреба.
Оскар прошептал «Я люблю тебя, Габриэл» из чувства благодарности, но, увы, дело было сделано, отношения между ним и Габриэл сразу же перешли в другую фазу.
«Зачем, — думает Оскар, — зачем я сказал ей, что люблю ее? Мне нужно было держаться господином, неприступным палачом, карающим и ласкающим жертву по своему произволу, а я позволил нашим отношениям сползти в обычный шаблон отношений между богатой женщиной и ее молодым любовником».
Сексуальную практику их, впрочем, обычной не назовешь. Оскар иронически кривит рот, вспоминая, что он проделывает с Габриэл Крониадис. Отталкиваясь от определения «хард-кор порнография», тo, что Оскар делает с Габриэл и о чем она сама его просит, можно назвать «хард-кор садизмом». Ради Габриэл Оскару пришлось купить такие орудия пыток, которые он никогда ранее не употреблял и поначалу даже не знал, как ими пользоваться…
Все это, однако, не помешало «маленькому ястребу» устроить постепенно такую старомодную любовную связь между собой и Оскаром, что иногда ему кажется, будто он муж Габриэл. «Привычка, — думает Оскар. — Может быть, она считает, что я перевоплощение, реинкарнированный Панайотис — торговец оружием?»
Габриэл утверждает, однако, что ее горячо любимый грек никогда не практиковал садизма и что вкус к подобным развлечениям Габриэл приобрела позднее. Потрясенная потерей любимого человека, Габриэл обнаружила однажды, что почти нечувствительна сексуально, и тогда ей, привыкшей к обильному сексу — она еблась по меньшей мере три раза в день с Панайотисом, — захотелось расшевелить свой секс. На этом пути Габриэл и зашла в камеру пыток. И уже не вышла.
4
Габриэл была у Оскара вчера. Они заранее сговорились о программе вечера. Оставив на маленьком теле вдовы Панайотиса только чулки и пояс, поддерживающий их, черный, с алыми розочками, нашитыми на него, Оскар вдел шею Габриэл в железный обруч с бьющейся об обруч массивной цепью и, волоком подтащив Габриэл к стене рабочего зала, пристегнул цепь к одному из массивных чугунных колец, вделанных строителями в стену. Строители никак не могли понять, зачем богатому клиенту Оскару такие варварские стены в его новом изящном жилище, и с подозрением рассмотрели чертеж, примитивно сделанный Оскаром и расшифрованный четко в размерах и материалах анонимным инженером по приказу и на деньги Габриэл. В процессе возведения стен строители постоянно старались смягчить и одомашнить стены и далее предложили Оскару заменить настоящую каменную кладку искусственной, под старый кирпич, облицовкой. Добрые души! Когда-нибудь, мечтает Оскар, хорошо бы купить настоящий средневековый замок во Франции или Германии и уж там-то, в его подземельях… При мысли о настоящих, времен инквизиции, подземельях Оскар гурманом складывает губы и цокает языком.
Оскар убедился, что замок кольца защелкнулся, и, не глядя на Габриэл, вышел из рабочего зала. Он никогда не обращается к своим жертвам во время сеансов «нормальным» голосом, если обращается вообще. В основном из уст Оскара раздаются приказания и оскорбления. Так нужно. Вторая реальность должна быть строго отделена от первой.
На улице было холодно, и он пожалел, что надел плащ, полушубок был бы более подходящей одеждой для февраля. Однако, решил Оскар, в плаще он выглядит демократичнее, полушубок на меху больше подходит для аптауна Ист-Сайда. На Сент-Марк Плейс плащ будет выглядеть естественнее.
Через десять минут Оскар сидел в баре заведения, называемого «Кабул», и осторожно оглядывался по сторонам. Ему нужен был одинокий юноша, но он не хотел наткнуться на урода или маньяка, а то и бандита, потому Оскар разглядывал посетителей тщательно.
Толстомордый блондин в красном свитере и джинсах — куртка висела на его стуле сзади — очевидно и явно не принадлежит к Сент-Марк Плейс. Он очевидно и явно приехал в Нью-Йорк из провинции. Еще, пожалуй, испугается, решил Оскар. Да и туп…
Остановился Оскар неожиданно на экземпляре, который в обычное время не привлек бы его внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81