О книге Оскар мечтал еще в Польше. Более того, именно она, представленная немногими черновыми набросками, но в основном же помещавшаяся в мозгу Оскара, была тем секретным оружием, которое он вывез из Польши. Секретным оружием для его, Оскаровой, борьбы с миром. Множество надежд возлагал Оскар на свою книгу. «Я не верю, что ты не везешь с собой бомбы на Запад, Худзински, — сказал ему, прощаясь, Лешек Брусиловски. — Ты умный человек и не поедешь с пустыми руками».
Однако книгу Оскар так и не написал. Приехав на Запад, он вдруг увидел, как неожиданно угрожающе разрослось море научного материала, который ему предстояло изучить или хотя бы прочитать, и… испугался. Способностей к серьезному мышлению у Оскара было достаточно, но работа, сама каждодневная работа — чтение книг, мышление, синтез и собственно процесс написания — оказалась Оскару не по силам. Он все оттягивал и оттягивал момент создания книги, да так и не уселся писать ее по сей день. Кроме того, одна непреодолимая преграда действительно стояла на пути Оскара к книге. А именно: у него не было денег, чтобы спокойно сесть и писать. Минимум два года, по его расчетам, должен был занять у Оскара его труд, а возможно, и три. Что он будет есть все эти годы, где спать?
Основу книги, ее эмоциональный скелет можно было набросать в несколько недель. Но серьезный научный труд должен был представить не только теорию, но и ее доказательства. Доказательства — основное. В конце концов книга, становящаяся все меньше и меньше, исчезла за горизонтом сознания.
Другого секретного оружия у Оскара не было. Вот уже год или более того Оскар, жил в Нью-Йорке безнадежно тупо — много пил, много курил марихуану и гашиш — другие наркотики были ему не по карману, но зато охотно «пробовал» и кокаин и героин, если оказывался в местах, где упомянутые субстанции водились, Еще Оскар охотно посещал любые. развлекательные мероприятия — обеды, парти, коктейли и открытия выставок — в надежде набрести на случай, встретить свою удачу нос к носу. Он даже начал опять общаться с поляками, в основном с теми из них, кто был поэнергичнее и пообщительнее, в чьих домах собирались, кто приглашал и давал парти. «Никто не может знать, где бродит случай», — оправдывал себя Оскар. Впрочем, почти только соотечественники и приглашали еще Оскара.
12
Только одна часть Оскара была спокойна и удовлетворена. Его секс. Плоть его жила полной жизнью благодаря в основном Наташке, но также и другим, случайным, особам женского пола. После неудачного опыта совместной жизни и потом двухлетнего разрыва Оскар и Наташа «дали друг другу свободу». Оскар, безусловно, предпочел бы сузить Наташкину свободу и расширить свою, но за сужение свободы Наташке следовало заплатить, а у Оскара не было денег. И он это понимал. И потому даже не позволял себе звонить Наташке по телефону позднее определенного времени, не говоря уже о том, чтобы, упаси боже, явиться к ней без звонка.
За шесть лет Оскар много раз убеждался, что Наташка его по-своему любит и он очень любит Наташку, но постепенно их отношения обросли таким количеством правил, табу, условий, что стали похожи на уголовный кодекс дряхлого государства. После главного раздела «Свод законов отношений Натальи и Оскара» следовало еще множество поправок и дополнений к основным законам. Вся эта коллекция бюрократических уложений безусловно оставила Оскару в пользование только одно поле деятельности — постель. В социальной жизни Наташа была самостоятельной единицей.
Но и постель принадлежала Оскару, только когда Наталья этого хотела. Безусловно, он был самым частым гостем в постели русской девушки, но вот и все утешение. Оскар бы жил с Натальей, ему с ней было весело и хорошо, но Наталья хотела жить так, как она живет, была в своей любвеобильной и мужеобильной жизни счастлива и менять ее на жизнь даже, предположим, с вдруг разбогатевшим Оскаром не собиралась. Если раньше у Оскара были какие-то сомнения, то сейчас сомнений уже не осталось. Оскар знал, что он лучший мужчина из всех, которых Наташка когда-либо имела или имеет, но она хотела иметь в постели и худших. «Для сравнения», — смеялась Наташа бесстыдным смехом, который порой пугал Оскара. Как и Натальина откровенность. Откровенности он сам хотел, добился, но, добившись, теперь боялся Наташкиной бесстыдно свободной души. «Может быть, это мое польское воспитание, мои сдержанные католические родители-учителя? — осторожно предполагал Оскар. — А Наташка — русская, в ней больше стихии, чем во мне». Сколько-нибудь связного объяснения тому феномену, что Наташка, устав от Оскарова умелого и изобретательного члена, вдруг отправлялась к членам неумелым и неизобретательным, Оскар так никогда и не получил. Оскар называл Наташку блядью, дырой, дешевым куском мяса, но русская женщина была упряма и таила в себе причину своей распущенности. Своего паскудного поведения. Может, поэтому Наташка так и осталась загадкой для Оскара. Он не мог понять, как от лучшего можно уходить к худшему. Ему, Оскару, тоже нравились случайные связи, они его возбуждали, правда ненадолго, но такого качества, как с Наташкой, половой акт ни с одной женщиной не достигал…
Как бы там ни было, Оскар понял, что их отношения с Наташкой могут продолжаться еще полстолетия, до их смерти, что это тщательно сбалансированные отношения. И в этих отношениях, понимал Оскар, он был страдающей слабой стороной. Инициатива принадлежала Наташке.
Только ненадолго, как сегодня, приковав ее тело к кровати, хлеща плеткой по ее груди и щели, рукою насильно вскрывая Наташкин рот и всовывая туда член, мог Оскар насладиться доминантной позицией, побыть хозяином этой неверной женщины… «Марк Хатт тоже был доминантным, играл «хозяина», — подумал Оскар. — А вне постели настоящим «хозяином», вне всякого сомнения, был «шофер». Мастэр… Профессиональный садист Марк Хатт был садистом только на сцене и на сцене постели…»
Нужно было подумать. Почему-то размышления эти необычайно взволновали Оскара. В этот момент Оскар проходил мимо Линкольн-центра. Перейдя один поток Бродвея, он уселся на скамейку, стоящую посередине каменного возвышения, разделяющего два встречных потока Бродвея, и, не обращая внимания на неумолчный шум и скрежет проносящихся мимо автомобилей, погрузился в размышления…
Когда спустя полчаса он встал со скамейки и направился вверх по Бродвею, по направлению к отелю «Эпикур», Оскар уже знал, что у него есть новое секретное оружие. И куда более могущественное, чем философская книга. Он будет профессиональным садистом в этом мире. И не таким маленьким макдональдсовским садистом, каким был Марк Хатт. В постели Оскар будет хозяином богатых и сытых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81