— Я влез в окно. — Оскар снял маску. — Ты была с Чарли, я знаю!
Оскар вырвал из рук Наташки большой черный пакет и заглянул в него. В пакете лежал белый Наташкин пеньюар и ее кружевная белая ночная рубашка.
— Какая же ты сука! — прошипел Оскар. — Животное! — крикнул он и, бессильно выронив пакет, бросился ничком на взбудораженную кровать и заплакал.
Оскар притворялся. На самом деле отчаянье и злоба его давно прошли. Он понимал, что Наташка невероятно рассердится на него за израненные свои одежды, и предпочел нападение защите. Он лежал на постели Наташки, упрятав лицо в кусок одеяла и закрывшись от мира руками, и всхлипывал…
— О? — начала Наташка жалостливо и, усевшись рядом с Оскаром, вдруг обняла его сзади и стала гладить рукой по голове. — О, миленький, не плачь, не надо! Наверное, я действительно чудовище, — произнесла Наташка с сомнением. — Я сама, честное слово, не знаю, почему я это делаю. Какая-то чуждая сила управляет мною и заставляет совершать поступки, которые я не хочу совершать…
Наташка запнулась. Оскар, не отнимая рук от лица, сквозь пальцы, чуть повернувшись, посмотрел на Наташку. Волосы Наташки чуть свалялись, лицо у нее было усталое и тихое. Из колодца двора проникал сквозь штору косой и слабый луч солнца, и от этого луча лицо Наташки сделалось слегка рыженькое, мутно-ленивое, слипшееся в уголках глаз и ужасно сексуальное. Рядом с Оскаром сидела женщина, только что явившаяся от другого мужчины, наверняка проведшая бессонную ночь, возможно ебанная гориллой Чарли в попку, возможно искренне, преданно и доверчиво заснувшая потом на груди Чарли-официанта… И все же Оскар любил ее. Оскар с восхищением заметил медовую сонность и грустность ее серо-голубых разбитых глаз. Однако он не мог сейчас сказать чудовищу, что она красива до непристойности и что Оскар любит чудовище до головокружения.
— Почему было нужно ебаться именно с этой свиньей?! — всхлипнул Оскар. — Почему? Я ни за что не поверю тебе, если ты скажешь, что он тебе нравится. Как я теперь буду смотреть на него, какими глазами, а? Ведь мне жить в этом городе, ведь я буду встречать его все время! — Оскар с яростью ударил кулаком в постель. Честно говоря, Оскар надеялся, что ему не придется никогда более встречать Чарли, живя среди Сюзен Вудъярд, Женевьев и Кати Стюарт этого города. — Мужчина мужчине волк! Вечная вражда идет между мужчинами. Выебавший мою самку — мой враг! — кричит Оскар. — Никакой ваш ебаный феминизм этого не уничтожит!!!
— А зачем ты сказал мне, чтобы я с ним больше не встречалась? — буркнула Наташка. — Запреты всегда действуют на меня отрицательно. Мне хочется нарушить…
— Ебаная дыра! — крикнул Оскар и вдруг заметил, что Наташкины брюки неплотно застегнуты, не до конца доведена «молния», и Наташкин маленький животик чуть приподнят, выпирает под брюками. Он положил руку на Наташкин животик и расстегнул «молнию».
— Что ты делаешь? — спросила удивленная Наташка.
— Скажи мне, как он тебя ебал? — прошептал Оскар, достигнув горячего животика Наташки. Под брюками на ней ничего не было.
— Больной, — сказала Наташка растерянно, — ужасно больной человек! Перестань. — Она попыталась оттолкнуть руки Оскара. — Перестань, не сейчас! Я устала!
— Конечно, ты устала, ебясь всю ночь, — говорил Оскар, уже стаскивая с бедер Наташки брюки. — Но ты выдержишь и меня, ты многое еще можешь выдержать, — шептал он. И так как у него не было времени, он стащил только один сапог и одну брючину с Наташки и прилег на нее, расстегивая ремень и свои брюки… — Многое…
Наташка блаженно закрыла глаза тотчас после того, как Оскар ввел в нее член.
— Ах, — вздохнул Оскар, — вот мы и опять в тебе, вот. Маленькая девочка смирилась и закрыла глазки, не в силах противостоять очередному мужчине. Беспомощная девочка, — шептал Оскар, ебя Наташку в ее порочную мякоть.
— Да, беспомощная девочка, да, — прошептала Наташка. — Да.
— Ох, мы все любим ебать нашу девочку, все любим снимать с нее трусики и ебать ее в незащищенную, сдавшуюся пипочку, — нашептывал Оскар в Наташкино ухо. У Наташки, полураскрытые, подрагивали губы. — Мы, старые и толстые, молодые и стройные, черные, американцы, всякие, мы любим ебать нашу принцессу, нашего ангела и оставлять в ее глубине нашу сперму…
— Да, все мальчики, да, всего мира, да, любят ебать меня… — шепчет Наташка.
— И я сейчас выплесну мою сперму далеко в горячую глубину нашей девочки, обрызгав ее розовые внутренности… Туда, где еще не высохла сперма других мужчин, в нашу девочку…
— Да, плесни, плесни туда, брызни ею… белой, — шепчет Наташка, скорчившись и ерзая под Оскаром. — А-а-ааааааааа! — орет Наташка.
— Р-р-рррррр! — рычит Оскар, и они кончают вместе, Наташка — обнимая Оскара крепко-крепко тоненькими руками.
8
Сюзен и Оскар нюхают кокаин в его спальне. Сюзен голая, Оскар же одет в токсидо, в рубашку со стоячим воротничком, он при бабочке, золотые запонки украшают манжеты, на ногах — лаковые туфли, Оскара забавляет такое сочетание. Совершенно голая писательница сидит на стуле. Иногда она поднимает одну ногу и ставит ступню на сиденье стула, при этом бессознательно открывая бледно-розовые внутренности своей пизды на обозрение невозмутимому Оскару в бальной одежде.
— Я знаю, почему ты так привлекателен для меня и для других женщин, Оскар, — продолжает миссис Вудъярд, подвигая Оскару круглое зеркало с несколькими линиями кокаина на нем и передавая ему пластиковую трубочку, косо срезанную на конце, — через такие трубочки бедные люди пьют свою кока-колу в Макдональдсах. — Знаю, — убежденно повторяет миссис. — В тебе есть тайна. Непроницаемая, холодная, глубокая тайна… Женщины обожают таинственных мужчин. Мы очень любопытны… И вот мы знакомы уже три месяца, и, увы, я ни на шаг не приблизилась к разгадке этой тайны.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Оскар невинно и, втянув в обе ноздри по линии, пододвигает зеркало к Сюзен. Разговор ему приятен.
— Видишь ли, — Сюзен отодвигает зеркало к центру стола, — тебе никто не нужен. Ты живешь один и впускаешь в свою жизнь женщин, только когда ты этого хочешь. Ты ни к кому не привязан. И в то же время в тебе есть невероятное обаяние, невероятная внутренняя легкость и свобода, которые заставляют меня, например, смиряться с тем, что тебя нельзя присвоить и что ты ебешь других женщин. — Сюзен смеется. — Даже дорогие подарки ты принимаешь с высокомерным равнодушием. Но вместо того чтобы разозлиться на твою неблагодарность, я почтительно принимаю твое высокомерие… Благоговею перед ним…
— Не забывай, что я твой мастэр, ты моя рабыня, — роняет Оскар.
— Да, господин, — чуть насмешливо соглашается Сюзен, — но не только это. Нечто еще… — Она задумывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81