Ноги ее под партой, однако, были широко расставлены, платье раскрыто и подтянуто к талии, промежность вдали, между ног, переходя в темноту, была заполнена голубым. На Габриэл были голубые трикотажные трусики, большие и нелепые. Модель их более или менее соответствовала тем трусикам, которые во времена Оскара носили в его стране польские девочки. Голубые трусики возбуждают Оскара.
— Эй, ты! — Опершись на указку, Оскар уставился на «девочку». — Как тебя зовут?
«Девочка» оторопело и со страхом смотрела на «учителя». Даже открыла от ужаса рот.
— Ты что, имбецил, не знаешь своего имени? — разозлился «учитель».
— Марыша, пан учитель… — прошептала наконец «ученица». — Марыша Ковальска.
«Как хороша была бы в этой роли Наташка», — с сожалением подумал Оскар, но тотчас вернулся в классную комнату, по опыту зная, как вредно отвлекаться от игры. И опасно порой.
— Что ты там пишешь, Марыша? — спросил «учитель», брезгливо поморщившись. — Ты что, не успела закончить домашнего задания и теперь списываешь?
— Гм, гм, — попробовала прочистить горло совсем испугавшаяся «ученица». — Нет, господин учитель, я переписываю учебник, чтобы лучше запомнить урок…
— Идиотка! Разве я приказывал тебе переписывать учебник?! — Оскар смотрит на «ученицу» с ненавистью.
— Нет… — «Ученица» замирает, с ужасом глядя на разъяренного педагога. — Я сама…
— Что это у тебя там, имбецил? — «Учитель» наклоняется и заглядывает под парту.
— Ничего… Ноги… — шепчет совсем испугавшаяся «ученица» и сдвигает ноги, натягивая на них платье.
— Ты заслуживаешь наказания, — бросает «учитель». — Встань! Выйди из-за парты!
«Девочка» медленно, в ужасе встает и становится рядом с партой.
«Учитель» подходит к ней, поворачивает ее лицом к парте и, чуть отступив, тычет ей указкой в позвоночник.
— Согнись, имбецил! — приказывает он.
«Девочка» послушно сгибается и ложится грудью на парту. «Учитель» подходит, задирает ей юбку на спину и, обнаружив под юбкой голубые трусики, довольно и зло улыбаясь, стягивает их вниз до колен «ученицы», впрочем, не снимая их совсем. Затем опять обходит парту и тычет указкой в подбородок покрасневшей от стыда и ужаса «ученицы».
— Ты понимаешь, конечно, что ты заслуживаешь наказания, кретинка?
— Да… — шепчет «ученица». — Я заслуживаю наказания… Сурового наказания…
— Очень сурового… — Оскар отходит к стене и снимает с нее одну из плеток.
Возвратившись ко все так же покорно стоящей с оголенным задом «ученице», он обрушивает на нее первый кнут. «Вз-з-ы!» — свистят восемь черных хвостов…
— Ах… — вздыхает «ученица», а Оскар заставляет ее томительно ждать второго удара, некоторое время блуждая хвостами плетки в промежности…
9
После «урока» они пьют шампанское и обсуждают список гостей. Осторожные предложения Габриэл в результате сводятся к тому, чтобы Оскар исключил из списка только двух журналистов, по мнению Габриэл — не слишком чистоплотных. Стюарта Хофмана из «Вилледж Войс» и давнишнего знакомого Оскара — Боба Картера.
— Мне кажется, Оскар, они постараются покопаться в твоем грязном белье, не говоря уже о том, что постараются сунуть нос в рабочую комнату. В любом случае, если ты даже решишь их не приглашать, как я уже сказала, это твое дело, рабочую комнату, ты прав, следует закрыть. В салоне достаточно места для еще сотни гостей. Кроме того… — Габриэл таинственно улыбнулась, — после всего, для избранных гостей и для нас с тобой, разумеется, я приготовила оргию-сюрприз… Конечно, если ты не возражаешь… Только для очень избранных и надежных…
— Хорошо, — соглашается Оскар. — Хофмана я могу безболезненно не пригласить, проблемы нет, но вот с Картером будет сложнее. Я лично его не люблю и с удовольствием бы не пригласил вовсе, но Сюзен Вудъярд обычно избирает его в сопровождающие. Мне будет очень неудобно требовать от Сюзен, чтобы она пришла одна.
Габриэл прекрасно знает о том, что Сюзен была клиенткой Оскара, и догадывается, что Оскар до сих пор еще порой одаривает ее сеансом или двумя, но к Сюзен Габриэл Оскара не ревнует. Более того, Габриэл знает, что Оскару стоит приказать Сюзен, чтобы она явилась одна, и та послушно придет одна. Но Оскару хочется выглядеть самостоятельным и независимым от Габриэл, потому он и отстаивает неприятного ему Боба Картера.
— В конце концов, это неважно, — соглашается Габриэл, оставляя Оскару его независимость, — раз рабочая комната будет закрыта. Поступай как хочешь. А кто эти двое? — вглядывается Габриэл в конец списка… — Наташа и Анн… Я знаю их?
Оскар готов к самой важной части своей беседы с Габриэл. Готов и ответ у Оскара:
— Лесбиянки, — улыбается он. — Наташа — очень экзотическая птица. Она русская. Выглядят девочки необыкновенно экзотично, я решил пригласить их для интерьера.
— Прекрасно, — понимающе усмехается Габриэл, — они будут участвовать с нами в сюрприз-оргии, как ты думаешь, Оскар?
— Я не знаю еще, что ты имеешь в виду под сюрприз-оргией, — пожимает плечами Оскар. — Они будут участвовать в чем угодно, если предложить им несколько линий кокаина…
— Ты знаешь, Оскар, — Габриэл любовно прижимается к плечу Оскара, — иногда мне кажется, что мы с тобой как Шопен и Жорж Санд…
— В таком случае нам следует отправиться на Майорку, — смеется Оскар.
— Восхитительная идея, Оскар! Что мы и сделаем в мае, если хочешь. У меня все равно есть дела в Испании…
«Дела в Испании, — думает Оскар весело. — Неплохо бы предложить Габриэл купить монастырь, в котором жили Шопен и Жорж Санд на Майорке, и устроить там замок садизма и школу для будущих палачей. Однако всему свое время. Не следует дергать Габриэл раньше времени…»
10
— Сколько же лет исполняется мальчику? — весело спросила Наташка. — Двадцать пять?
— С нынешнего дня рождения начиная мой возраст всегда будет тридцать пять лет, — хохочет Оскар.
— Я всегда говорила, что ты очень женственный, О. Видишь, и возраст уже скрываешь. Из тебя мог бы получиться преотличный гомосексуалист, — голосочек Наташки звучит издевательски. У себя в квартире она, очевидно, скорчилась в лисьей улыбочке.
— Это я — женственный?! — Оскар захлебывается от возмущения. — Я, палач, — женственный?
— Конечно женственный, — смеется Наташка. — Для меня ты как братик, ласковый братик. Это твоих богатых идиоток ты можешь обмануть и внушить им, что ты палач и грозное животное, Оскар, но не меня, котик…
— Я тебе покажу котика, — обещает Оскар, — я с тобой поговорю. Совсем отбилась от рук, несносная русская девка…
— А что ты мне можешь сделать? — ехидно спрашивает Наташка. — Что? Высечь меня плеткой? Так я это люблю… — она хохочет сдавленным смехом, по которому Оскар догадывается, что Наташка нежится в кровати и, может быть, даже положила сейчас руку между горячих ног, они у нее всегда горячие…
— Блядь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Эй, ты! — Опершись на указку, Оскар уставился на «девочку». — Как тебя зовут?
«Девочка» оторопело и со страхом смотрела на «учителя». Даже открыла от ужаса рот.
— Ты что, имбецил, не знаешь своего имени? — разозлился «учитель».
— Марыша, пан учитель… — прошептала наконец «ученица». — Марыша Ковальска.
«Как хороша была бы в этой роли Наташка», — с сожалением подумал Оскар, но тотчас вернулся в классную комнату, по опыту зная, как вредно отвлекаться от игры. И опасно порой.
— Что ты там пишешь, Марыша? — спросил «учитель», брезгливо поморщившись. — Ты что, не успела закончить домашнего задания и теперь списываешь?
— Гм, гм, — попробовала прочистить горло совсем испугавшаяся «ученица». — Нет, господин учитель, я переписываю учебник, чтобы лучше запомнить урок…
— Идиотка! Разве я приказывал тебе переписывать учебник?! — Оскар смотрит на «ученицу» с ненавистью.
— Нет… — «Ученица» замирает, с ужасом глядя на разъяренного педагога. — Я сама…
— Что это у тебя там, имбецил? — «Учитель» наклоняется и заглядывает под парту.
— Ничего… Ноги… — шепчет совсем испугавшаяся «ученица» и сдвигает ноги, натягивая на них платье.
— Ты заслуживаешь наказания, — бросает «учитель». — Встань! Выйди из-за парты!
«Девочка» медленно, в ужасе встает и становится рядом с партой.
«Учитель» подходит к ней, поворачивает ее лицом к парте и, чуть отступив, тычет ей указкой в позвоночник.
— Согнись, имбецил! — приказывает он.
«Девочка» послушно сгибается и ложится грудью на парту. «Учитель» подходит, задирает ей юбку на спину и, обнаружив под юбкой голубые трусики, довольно и зло улыбаясь, стягивает их вниз до колен «ученицы», впрочем, не снимая их совсем. Затем опять обходит парту и тычет указкой в подбородок покрасневшей от стыда и ужаса «ученицы».
— Ты понимаешь, конечно, что ты заслуживаешь наказания, кретинка?
— Да… — шепчет «ученица». — Я заслуживаю наказания… Сурового наказания…
— Очень сурового… — Оскар отходит к стене и снимает с нее одну из плеток.
Возвратившись ко все так же покорно стоящей с оголенным задом «ученице», он обрушивает на нее первый кнут. «Вз-з-ы!» — свистят восемь черных хвостов…
— Ах… — вздыхает «ученица», а Оскар заставляет ее томительно ждать второго удара, некоторое время блуждая хвостами плетки в промежности…
9
После «урока» они пьют шампанское и обсуждают список гостей. Осторожные предложения Габриэл в результате сводятся к тому, чтобы Оскар исключил из списка только двух журналистов, по мнению Габриэл — не слишком чистоплотных. Стюарта Хофмана из «Вилледж Войс» и давнишнего знакомого Оскара — Боба Картера.
— Мне кажется, Оскар, они постараются покопаться в твоем грязном белье, не говоря уже о том, что постараются сунуть нос в рабочую комнату. В любом случае, если ты даже решишь их не приглашать, как я уже сказала, это твое дело, рабочую комнату, ты прав, следует закрыть. В салоне достаточно места для еще сотни гостей. Кроме того… — Габриэл таинственно улыбнулась, — после всего, для избранных гостей и для нас с тобой, разумеется, я приготовила оргию-сюрприз… Конечно, если ты не возражаешь… Только для очень избранных и надежных…
— Хорошо, — соглашается Оскар. — Хофмана я могу безболезненно не пригласить, проблемы нет, но вот с Картером будет сложнее. Я лично его не люблю и с удовольствием бы не пригласил вовсе, но Сюзен Вудъярд обычно избирает его в сопровождающие. Мне будет очень неудобно требовать от Сюзен, чтобы она пришла одна.
Габриэл прекрасно знает о том, что Сюзен была клиенткой Оскара, и догадывается, что Оскар до сих пор еще порой одаривает ее сеансом или двумя, но к Сюзен Габриэл Оскара не ревнует. Более того, Габриэл знает, что Оскару стоит приказать Сюзен, чтобы она явилась одна, и та послушно придет одна. Но Оскару хочется выглядеть самостоятельным и независимым от Габриэл, потому он и отстаивает неприятного ему Боба Картера.
— В конце концов, это неважно, — соглашается Габриэл, оставляя Оскару его независимость, — раз рабочая комната будет закрыта. Поступай как хочешь. А кто эти двое? — вглядывается Габриэл в конец списка… — Наташа и Анн… Я знаю их?
Оскар готов к самой важной части своей беседы с Габриэл. Готов и ответ у Оскара:
— Лесбиянки, — улыбается он. — Наташа — очень экзотическая птица. Она русская. Выглядят девочки необыкновенно экзотично, я решил пригласить их для интерьера.
— Прекрасно, — понимающе усмехается Габриэл, — они будут участвовать с нами в сюрприз-оргии, как ты думаешь, Оскар?
— Я не знаю еще, что ты имеешь в виду под сюрприз-оргией, — пожимает плечами Оскар. — Они будут участвовать в чем угодно, если предложить им несколько линий кокаина…
— Ты знаешь, Оскар, — Габриэл любовно прижимается к плечу Оскара, — иногда мне кажется, что мы с тобой как Шопен и Жорж Санд…
— В таком случае нам следует отправиться на Майорку, — смеется Оскар.
— Восхитительная идея, Оскар! Что мы и сделаем в мае, если хочешь. У меня все равно есть дела в Испании…
«Дела в Испании, — думает Оскар весело. — Неплохо бы предложить Габриэл купить монастырь, в котором жили Шопен и Жорж Санд на Майорке, и устроить там замок садизма и школу для будущих палачей. Однако всему свое время. Не следует дергать Габриэл раньше времени…»
10
— Сколько же лет исполняется мальчику? — весело спросила Наташка. — Двадцать пять?
— С нынешнего дня рождения начиная мой возраст всегда будет тридцать пять лет, — хохочет Оскар.
— Я всегда говорила, что ты очень женственный, О. Видишь, и возраст уже скрываешь. Из тебя мог бы получиться преотличный гомосексуалист, — голосочек Наташки звучит издевательски. У себя в квартире она, очевидно, скорчилась в лисьей улыбочке.
— Это я — женственный?! — Оскар захлебывается от возмущения. — Я, палач, — женственный?
— Конечно женственный, — смеется Наташка. — Для меня ты как братик, ласковый братик. Это твоих богатых идиоток ты можешь обмануть и внушить им, что ты палач и грозное животное, Оскар, но не меня, котик…
— Я тебе покажу котика, — обещает Оскар, — я с тобой поговорю. Совсем отбилась от рук, несносная русская девка…
— А что ты мне можешь сделать? — ехидно спрашивает Наташка. — Что? Высечь меня плеткой? Так я это люблю… — она хохочет сдавленным смехом, по которому Оскар догадывается, что Наташка нежится в кровати и, может быть, даже положила сейчас руку между горячих ног, они у нее всегда горячие…
— Блядь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81