И снисходительно улыбались Оскар, Людвик, Кшиштоф, Войтек и другой Яцек — Гутор.
«Мудак! — неприязненно думает Оскар о бывшем товарище по несчастью. — Слабый мудак! Так и будет до конца дней своих подбирать говно за жильцами ебаной каменной коробки». Оскар, однако, выбыл из компании вторым после Яцека, хотя никуда и не переезжал. Просто под различными предлогами перестал приходить на сборища, отказывался видеть старых друзей. Почему? Потому что понял — всем выжить невозможно, нужно остаться одному. Хватит жаловаться друг другу на свои несчастья. И мечтать. Нужно стать американцем. Ему это будет легче, чем другим, решил тогда Оскар, он знает английский язык.
10
Оскар дошел по Лексингтон-авеню до 59-й улицы и повернул на Вест. С нью-йоркского смоляного из-за туч неба (впрочем, в тех местах только, где небо было) начал не капать и не брызгать, но оседать влажный мрак. Не такой липкий, как в августе, но достаточно противный. «Нужно было поехать на автобусе», — подумал Оскар. Хотя пятьдесят центов из пятнадцати долларов и сорока центов не хотелось тратить. «Жалкая арифметика…» — с отвращением осудил себя Оскар и в тот же самый момент увидел перед собой огненные буквы «Макдональдс», горящие впереди на фоне черной дыры 59-й улицы. Дыра обрывалась в невидимой дали в Хадсон. «Фак!» — выругался. Оскар и остановился. Потом перешел на противоположную, южную, сторону 59-й улицы. Но и этого ему показалось мало, и он пошел по противоположной стороне обратно, достиг Парк-авеню, поднялся по Парк вверхдо 60-й и уже по ней вышел на Пятую, авеню у отеля «Пьер».
В оправдание своей трусости Оскар вспомнил все ужасные истории и фильмы о злобных итупых карьеристах-полицейских, об ошибках, допущенных полицией в расследовании преступлений, о невинных жертвах обстоятельств, посланных правосудием на электрический стул. Перед Оскаром даже на мгновение появилась воображаемая первая страница «Нью-Йорк пост» с его, Оскаровой, фотографией и заголовком:
«Философ, 35, подозревается в убийстве садиста!»
От крепости придуманного им самим заголовка Оскар одобрительно хмыкнул. Чуть напрягшись, Оскар «увидел» и текст рипорта:
«Польский эмигрант Оскар Худзински, 35, арестован сегодня утром, по месту жительства в резидент-отеле «Эпикур», 108-я улица и Бродвей, по подозрению в убийстве Марка Хатта, профессионального садиста. (Смотри «Нью-Йорк пост» за 26 сентября.) Называющий себя философом (окончил философский факультет Варшавского университета) мистер Худзински — брюнет, хорошо выглядит, 5 и 9 и, как утверждает полиция, являлся долгое время любовником мистера Хатта. Показания, полученные от обслуживающего персонала ночного ресторана «Адонис», в котором год назад работал мистер Худзински, свидетельствуют, что Марк Хатт был завсегдатаем «Адониса». Ресторан известен среди нью-йоркских гомосексуалистов как очень специальное место свиданий и…»
«Фак!» — ругается вслух Оскар, сочинивший выдуманный рипорт. Всего можно ожидать от этого города и этого мира, думает Оскар. Лучше на всякий случай не ходить больше мимо злосчастного «Макдональдса». Хотя Оскар и видел Марка и «шофера» первый и единственный раз в жизни только в прошлую ночь, чего не бывает. Даже если…
Из отеля «Пьер» выходит пара, и Оскар забывает и о Марке, и о «шофере», и о «Макдональдсе». Наглый тип его возраста, большеносый и лысоватый, с развязными манерами «рок-стар», одетый в легкий белый костюм, как бы только что снятый с плечиков самого дорогого магазина на Мэдисон. И девушка. Девушке лет семнадцать. Она одета с той сдержанной скромной элегантностью, с какой одеваются в «хороших» семьях. Под «хорошими» семьями Оскар подразумевает семьи, давно имеющие деньги, уже несколько поколений владеющие миллионами долларов и выработавшие вкус и манеры. И тела тоже, думает Оскар. Деньги брали в жены, разумеется, красоту, и после нескольких таких комбинаций у двери отеля «Пьер» стояла тонкая высокая темноволосая девушка-леди, мечта Оскара и, может быть, еще нескольких десятков миллионов мужчин. Юная леди с пылающими от выпитого вина, или джин-энд-тоник, или просто от юности, здоровья и благополучия щеками. Девушка стояла, таинственно мерцая глазами.
Оскар почувствовал себя внезапно маленьким. Могущественный Оскар, только что терзавший Наташкино тело, внезапно превратился в Оскара-карлика, пугливо пробегающего среди великанов. Богатых и сытых великанов, Наташка вполне удовлетворяла Оскарову плоть, его секс, но самолюбие Оскара умирало от голода без успеха, без активности.
Оскару внезапно захотелось иметь в кармане револьвер. «Ткнуть этому типу дуло под левую лопатку, выдрать у него из рук пухлый, черной кожи бумажник, из которого он сейчас вытаскивает доллар для швейцара, распахнувшего дверцу лимузина». Юное создание, прекрасная водяная лилия, уже села на такое же, как и бумажник, черное сиденье лимузина и ждет лысоватого. «Ему ли, крысе, сутулому носатику, иметь это нежное чудо, — злился Оскар. — Ударив его рукояткой по голове, вспрыгнуть на сиденье рядом с девушкой и, наставив револьвер на шофера, крикнуть: «Гони, ебаный в рот!..»»
— Эх, парень! — сказал швейцар. — Смотри за собой. Не знаешь, как ходят по улицам?
Оскар врезался лицом в плечо швейцару.
— Извини, — сказал Оскар. И пошел дальше.
11
Приехав в Америку, Оскар хотел написать книгу. Он никогда не думал о себе как о писателе, несмотря на то что и родители, и немногочисленные друзья единодушно утверждали, что у писем Оскара очень хороший стиль. Нет, Оскар хотел написать социально-философскую книгу. Речь в ней должна была идти о роли интеллигенции в мировой истории. Суть основной идеи книги заключалась в том, что все исторические события и следующие за ними изменения в обществах — результат междуусобной борьбы (так сказать, «домашних ссор») различных групп интеллигенции. Народ же, утверждал Оскар, обычно призывается интеллигенцией только для исполнения грязной работы, для войн и революций.
Так было всегда, утверждал Оскар в набросках к своей книге, которые до сих пор валялись в одном из чемоданов Оскара вместе с письмом к Збигневу Бжезинскому и фотографиями родителей и Эльжбеты. И Цезарь, вне сомнения, был интеллигентки Гитлер. Собственно, Оскар собирался придумать новый термин взамен неточного «интеллигенция», но так и не выбрал из нескольких имеющихся кандидатов нового фаворита. Оскар также упразднял в своей книге классовую теорию. Только два биологических класса, утверждал Оскар, существуют в мире: 5 процентов — активных, лидеров, именно тех, кого Оскар приблизительно называл «интеллигентами» или иногда «доминантами», и 95 процентов — все остальные, массы. Цифры Оскар взял из новейших исследований биологов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
«Мудак! — неприязненно думает Оскар о бывшем товарище по несчастью. — Слабый мудак! Так и будет до конца дней своих подбирать говно за жильцами ебаной каменной коробки». Оскар, однако, выбыл из компании вторым после Яцека, хотя никуда и не переезжал. Просто под различными предлогами перестал приходить на сборища, отказывался видеть старых друзей. Почему? Потому что понял — всем выжить невозможно, нужно остаться одному. Хватит жаловаться друг другу на свои несчастья. И мечтать. Нужно стать американцем. Ему это будет легче, чем другим, решил тогда Оскар, он знает английский язык.
10
Оскар дошел по Лексингтон-авеню до 59-й улицы и повернул на Вест. С нью-йоркского смоляного из-за туч неба (впрочем, в тех местах только, где небо было) начал не капать и не брызгать, но оседать влажный мрак. Не такой липкий, как в августе, но достаточно противный. «Нужно было поехать на автобусе», — подумал Оскар. Хотя пятьдесят центов из пятнадцати долларов и сорока центов не хотелось тратить. «Жалкая арифметика…» — с отвращением осудил себя Оскар и в тот же самый момент увидел перед собой огненные буквы «Макдональдс», горящие впереди на фоне черной дыры 59-й улицы. Дыра обрывалась в невидимой дали в Хадсон. «Фак!» — выругался. Оскар и остановился. Потом перешел на противоположную, южную, сторону 59-й улицы. Но и этого ему показалось мало, и он пошел по противоположной стороне обратно, достиг Парк-авеню, поднялся по Парк вверхдо 60-й и уже по ней вышел на Пятую, авеню у отеля «Пьер».
В оправдание своей трусости Оскар вспомнил все ужасные истории и фильмы о злобных итупых карьеристах-полицейских, об ошибках, допущенных полицией в расследовании преступлений, о невинных жертвах обстоятельств, посланных правосудием на электрический стул. Перед Оскаром даже на мгновение появилась воображаемая первая страница «Нью-Йорк пост» с его, Оскаровой, фотографией и заголовком:
«Философ, 35, подозревается в убийстве садиста!»
От крепости придуманного им самим заголовка Оскар одобрительно хмыкнул. Чуть напрягшись, Оскар «увидел» и текст рипорта:
«Польский эмигрант Оскар Худзински, 35, арестован сегодня утром, по месту жительства в резидент-отеле «Эпикур», 108-я улица и Бродвей, по подозрению в убийстве Марка Хатта, профессионального садиста. (Смотри «Нью-Йорк пост» за 26 сентября.) Называющий себя философом (окончил философский факультет Варшавского университета) мистер Худзински — брюнет, хорошо выглядит, 5 и 9 и, как утверждает полиция, являлся долгое время любовником мистера Хатта. Показания, полученные от обслуживающего персонала ночного ресторана «Адонис», в котором год назад работал мистер Худзински, свидетельствуют, что Марк Хатт был завсегдатаем «Адониса». Ресторан известен среди нью-йоркских гомосексуалистов как очень специальное место свиданий и…»
«Фак!» — ругается вслух Оскар, сочинивший выдуманный рипорт. Всего можно ожидать от этого города и этого мира, думает Оскар. Лучше на всякий случай не ходить больше мимо злосчастного «Макдональдса». Хотя Оскар и видел Марка и «шофера» первый и единственный раз в жизни только в прошлую ночь, чего не бывает. Даже если…
Из отеля «Пьер» выходит пара, и Оскар забывает и о Марке, и о «шофере», и о «Макдональдсе». Наглый тип его возраста, большеносый и лысоватый, с развязными манерами «рок-стар», одетый в легкий белый костюм, как бы только что снятый с плечиков самого дорогого магазина на Мэдисон. И девушка. Девушке лет семнадцать. Она одета с той сдержанной скромной элегантностью, с какой одеваются в «хороших» семьях. Под «хорошими» семьями Оскар подразумевает семьи, давно имеющие деньги, уже несколько поколений владеющие миллионами долларов и выработавшие вкус и манеры. И тела тоже, думает Оскар. Деньги брали в жены, разумеется, красоту, и после нескольких таких комбинаций у двери отеля «Пьер» стояла тонкая высокая темноволосая девушка-леди, мечта Оскара и, может быть, еще нескольких десятков миллионов мужчин. Юная леди с пылающими от выпитого вина, или джин-энд-тоник, или просто от юности, здоровья и благополучия щеками. Девушка стояла, таинственно мерцая глазами.
Оскар почувствовал себя внезапно маленьким. Могущественный Оскар, только что терзавший Наташкино тело, внезапно превратился в Оскара-карлика, пугливо пробегающего среди великанов. Богатых и сытых великанов, Наташка вполне удовлетворяла Оскарову плоть, его секс, но самолюбие Оскара умирало от голода без успеха, без активности.
Оскару внезапно захотелось иметь в кармане револьвер. «Ткнуть этому типу дуло под левую лопатку, выдрать у него из рук пухлый, черной кожи бумажник, из которого он сейчас вытаскивает доллар для швейцара, распахнувшего дверцу лимузина». Юное создание, прекрасная водяная лилия, уже села на такое же, как и бумажник, черное сиденье лимузина и ждет лысоватого. «Ему ли, крысе, сутулому носатику, иметь это нежное чудо, — злился Оскар. — Ударив его рукояткой по голове, вспрыгнуть на сиденье рядом с девушкой и, наставив револьвер на шофера, крикнуть: «Гони, ебаный в рот!..»»
— Эх, парень! — сказал швейцар. — Смотри за собой. Не знаешь, как ходят по улицам?
Оскар врезался лицом в плечо швейцару.
— Извини, — сказал Оскар. И пошел дальше.
11
Приехав в Америку, Оскар хотел написать книгу. Он никогда не думал о себе как о писателе, несмотря на то что и родители, и немногочисленные друзья единодушно утверждали, что у писем Оскара очень хороший стиль. Нет, Оскар хотел написать социально-философскую книгу. Речь в ней должна была идти о роли интеллигенции в мировой истории. Суть основной идеи книги заключалась в том, что все исторические события и следующие за ними изменения в обществах — результат междуусобной борьбы (так сказать, «домашних ссор») различных групп интеллигенции. Народ же, утверждал Оскар, обычно призывается интеллигенцией только для исполнения грязной работы, для войн и революций.
Так было всегда, утверждал Оскар в набросках к своей книге, которые до сих пор валялись в одном из чемоданов Оскара вместе с письмом к Збигневу Бжезинскому и фотографиями родителей и Эльжбеты. И Цезарь, вне сомнения, был интеллигентки Гитлер. Собственно, Оскар собирался придумать новый термин взамен неточного «интеллигенция», но так и не выбрал из нескольких имеющихся кандидатов нового фаворита. Оскар также упразднял в своей книге классовую теорию. Только два биологических класса, утверждал Оскар, существуют в мире: 5 процентов — активных, лидеров, именно тех, кого Оскар приблизительно называл «интеллигентами» или иногда «доминантами», и 95 процентов — все остальные, массы. Цифры Оскар взял из новейших исследований биологов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81