— Я не из тех, кто попадается. К тому же меня подстраховывает на границе кое-кто из людей М'Осса, заставам меня нипочем не выщипнуть. А вот ты, если честно, выглядишь не очень.
— Сразу после Пелены я был еще страшнее, — неохотно признался Фриний. — Можно подумать, ты сам выглядел лучше, когда получал пятую ступень.
— Я тогда едва не загнулся… — Кирхатт закатал левый рукав и показал длинный зигзагообразный шрам, протянувшийся от запястья до предплечья. — Браслет потек и вдруг превратился то ли в змею, то ли в червя какого-то. Короче, остались бы от меня рогожки с одёжки, но успел я эту тварь стряхнуть плевым одним заклинаньицем. Потом месяца два еще, наверное, снилась мне: кричал во сне, метался… Фриндзоля умучила расспросами, как да что. Ну, я тебе завтра расскажу подробнее, если захочешь, а сейчас, извини, лично я намерен хорошенько выспаться. Чего и тебе желаю — денек был не из легких, согласись.
Фриний, не кривя душой, согласился. Впрочем, по сравнению с тем, что поджидало его в снах каждую ночь, любой «денек» казался всего лишь забавным приключением.
«Месяца два, говоришь? Ну, столько-то я вытерплю… наверное».
* * *
— Условие очень простое, улыбнулся Аррбан Острэйс. — Однако, повторяю, необходимое. Самое слабое звено в цепи ваших умозаключений — Носители. Вы полагаете, что они существуют — не спорю. Однако отыскать их будет непросто: как зверобогам, так и нам. Может, для нас эта задача даже сложнее. Осканнарт Хэйр утверждал, что один из его людей обнаружил Носителя в Клыке — если это так, если завтра нам предоставят этого человека, Носителя, или хотя бы того, кто видел его в лицо, думаю, нам будет о чем поговорить. Тогда имеет смысл ввязываться в то безумие, которое предлагает Баллуш. Иначе… иначе идея с поисками по всему королевству Носителей напоминает мне ловлю в море одной-единственной… хорошо, пусть не одной — семи иголок. Которых, не исключено, в этом море и нет. С чего вы взяли, что все воплотившиеся Носители находятся в Иншгурре? Или вы намерены искать их в Трюньиле и Неарелме, в Тайнангине? Напомню, что в последнее время Вольные Земли, благодаря вполне объяснимым усилиям чародеев привлечь внимание к проблеме Пелены, стали так же излишне воинственны и небезопасны, как и Трюньил с тамошними «встречальцами». О Тайнангине я вообще молчу, ибо новый захребетный поход — последнее, чего не хватает сейчас нашему королевству. Словом, давайте дождемся завтрашнего дня и поглядим на этого брата Хуккрэна — а может, удача улыбнется, и нам удастся воочию узреть живого Носителя? В этих обстоятельствах, думаю, все мы подчинимся решению большинства и примем план Баллуша (ибо тогда к твердому большинству, как я понимаю, присоединятся и сомневающиеся). Носители же, скольких бы мы ни обнаружили, будут в таком случае принадлежать Собору, и поступать с ними мы станем сообразно с общей необходимостью.
— Почему? — спросил Тихоход у Острэйса, когда заседание Собора завершилось и иерархи покидали Зал. — Почему вы выдвинули именно это условие? Ведь с сегодняшнего дня любой из иерархов и так начнет поиск Носителей в своем эпимелитстве.
— Вы мудрый человек, Баллуш, — ответил вместо Острэйса Галлиард Огнелюбец. — Мудрый, но в то же время и наивный. Вы ходите на заседание Собора уже несколько десятков лет. Скажите, вы часто видели, чтобы все двадцать четыре иерарха в чем-либо были единодушны?
— Почти никогда.
— Почему же вы полагаете, что мы в этом уникальны? — с усмешкой спросил Огнелюбец и сотворил священный знак Сатьякала. — К тому же поймите: пойманный Носитель — это кусочек власти. Если бы Собор принял то, что вы предлагаете, всякий Носитель — и Аррбан сказал об этом — становился бы собственностью Собора. А так…
— И мы действительно не можем рисковать, — добавил Острэйс. — Поиски Носителей — почти безнадежное занятие. Особенно если не знать, кого ищешь, а сами Носители уже инициированы относительно друг друга и не вызывают волнений пространственно-временной ткани. Вот если этот брат Хуккрэн поможет нам…
— Завтра вы будете иметь возможность говорить с ним, — твердо произнес Баллуш. — Завтра вы увидите брата Хуккрэна, живого и невредимого, я не сомневаюсь в этом.
Тихоход был искренен в своих словах. Он еще ничего не знал о резне в Клыке.
* * *
Покинув свои прежние угодья, стая волков направилась на запад. В этот сезон, когда на дорогах и возле человеческого жилья стало неспокойно, а охотники всё чаще и чаще выбирались в лес с псами и луками, найти новый, незанятый участок волкам было трудно. Раз за разом они сталкивались с местными стаями, которые оказывались сильнее и многочисленнее и приходилось уходить, бежать дальше и дальше.
Вскоре волчица убедилась, что выгоднее держаться рядом с дорогой, но не показываться на глаза людям… до определенного момента. Многие из паломников, спешивших к Храму, были готовы к тому, чтобы защитить свои жизни от людей, — и совершенно забывали о зверях. И не все могли заплатить за ночлег, даже на конюшне или в хлеву постоялого двора. Презрев осенние заморозки, такие храбрецы («глупцы», сказала бы волчица, умей она разговаривать) устраивались где-нибудь на поляне или в кустах. Самые умные — сбивались в группы по пять-шесть человек и поочередно дежурили у ночного костра; остальные, боясь, что ограбят, предпочитали спать поодиночке. Стае вполне хватало таких — но на сей раз еще издалека волчица учуяла: те, что лежат возле костра, сопротивляться не станут. Мертвые не кусаются.
Ничуть не испугавшись затухающего пламени, волки вышли на поляну и, выбрав из нескольких самые мясистые трупы, уволокли их в сумерки, где и принялись пировать. Ватагу молодых волчица отправила на разведку — и те вскоре вернулись, подтверждая: вокруг спокойно. Где-то неподалеку один из них заметил старика, который направляется на восток, но он вряд ли опасен да и идет отсюда, а не сюда. А так — ничего.
Волчица отпустила молодых к поживе и принялась за мясо сама. Она не считала, что старик так уж безопасен. Именно поэтому она, еще на пути к костру, едва учуяв запах старика, увела своих волков севернее и заставила сделать крюк. Запах, который стелился за тем человеком по земле… было в нем что-то… что-то от тех зверей, которые иногда попадаются в лесу — очень похожих на обыкновенных, но ведущих себя странно.
Она фыркнула и продолжила рвать мясо клыками. Да, она вспомнила: точно такой же запах был у кабарги, из-за которой (ну, не только из-за нее) волчица решила увести стаю искать новые угодья. Если и здесь водятся подобные звери, пожалуй, надо уходить на юг: там людей еще больше, но люди ее пугали не так… во всяком случае, люди с обычным запахом.
Ей вдруг показалось, что труп, который она пожирает, тоже легонько отдает запахом старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Сразу после Пелены я был еще страшнее, — неохотно признался Фриний. — Можно подумать, ты сам выглядел лучше, когда получал пятую ступень.
— Я тогда едва не загнулся… — Кирхатт закатал левый рукав и показал длинный зигзагообразный шрам, протянувшийся от запястья до предплечья. — Браслет потек и вдруг превратился то ли в змею, то ли в червя какого-то. Короче, остались бы от меня рогожки с одёжки, но успел я эту тварь стряхнуть плевым одним заклинаньицем. Потом месяца два еще, наверное, снилась мне: кричал во сне, метался… Фриндзоля умучила расспросами, как да что. Ну, я тебе завтра расскажу подробнее, если захочешь, а сейчас, извини, лично я намерен хорошенько выспаться. Чего и тебе желаю — денек был не из легких, согласись.
Фриний, не кривя душой, согласился. Впрочем, по сравнению с тем, что поджидало его в снах каждую ночь, любой «денек» казался всего лишь забавным приключением.
«Месяца два, говоришь? Ну, столько-то я вытерплю… наверное».
* * *
— Условие очень простое, улыбнулся Аррбан Острэйс. — Однако, повторяю, необходимое. Самое слабое звено в цепи ваших умозаключений — Носители. Вы полагаете, что они существуют — не спорю. Однако отыскать их будет непросто: как зверобогам, так и нам. Может, для нас эта задача даже сложнее. Осканнарт Хэйр утверждал, что один из его людей обнаружил Носителя в Клыке — если это так, если завтра нам предоставят этого человека, Носителя, или хотя бы того, кто видел его в лицо, думаю, нам будет о чем поговорить. Тогда имеет смысл ввязываться в то безумие, которое предлагает Баллуш. Иначе… иначе идея с поисками по всему королевству Носителей напоминает мне ловлю в море одной-единственной… хорошо, пусть не одной — семи иголок. Которых, не исключено, в этом море и нет. С чего вы взяли, что все воплотившиеся Носители находятся в Иншгурре? Или вы намерены искать их в Трюньиле и Неарелме, в Тайнангине? Напомню, что в последнее время Вольные Земли, благодаря вполне объяснимым усилиям чародеев привлечь внимание к проблеме Пелены, стали так же излишне воинственны и небезопасны, как и Трюньил с тамошними «встречальцами». О Тайнангине я вообще молчу, ибо новый захребетный поход — последнее, чего не хватает сейчас нашему королевству. Словом, давайте дождемся завтрашнего дня и поглядим на этого брата Хуккрэна — а может, удача улыбнется, и нам удастся воочию узреть живого Носителя? В этих обстоятельствах, думаю, все мы подчинимся решению большинства и примем план Баллуша (ибо тогда к твердому большинству, как я понимаю, присоединятся и сомневающиеся). Носители же, скольких бы мы ни обнаружили, будут в таком случае принадлежать Собору, и поступать с ними мы станем сообразно с общей необходимостью.
— Почему? — спросил Тихоход у Острэйса, когда заседание Собора завершилось и иерархи покидали Зал. — Почему вы выдвинули именно это условие? Ведь с сегодняшнего дня любой из иерархов и так начнет поиск Носителей в своем эпимелитстве.
— Вы мудрый человек, Баллуш, — ответил вместо Острэйса Галлиард Огнелюбец. — Мудрый, но в то же время и наивный. Вы ходите на заседание Собора уже несколько десятков лет. Скажите, вы часто видели, чтобы все двадцать четыре иерарха в чем-либо были единодушны?
— Почти никогда.
— Почему же вы полагаете, что мы в этом уникальны? — с усмешкой спросил Огнелюбец и сотворил священный знак Сатьякала. — К тому же поймите: пойманный Носитель — это кусочек власти. Если бы Собор принял то, что вы предлагаете, всякий Носитель — и Аррбан сказал об этом — становился бы собственностью Собора. А так…
— И мы действительно не можем рисковать, — добавил Острэйс. — Поиски Носителей — почти безнадежное занятие. Особенно если не знать, кого ищешь, а сами Носители уже инициированы относительно друг друга и не вызывают волнений пространственно-временной ткани. Вот если этот брат Хуккрэн поможет нам…
— Завтра вы будете иметь возможность говорить с ним, — твердо произнес Баллуш. — Завтра вы увидите брата Хуккрэна, живого и невредимого, я не сомневаюсь в этом.
Тихоход был искренен в своих словах. Он еще ничего не знал о резне в Клыке.
* * *
Покинув свои прежние угодья, стая волков направилась на запад. В этот сезон, когда на дорогах и возле человеческого жилья стало неспокойно, а охотники всё чаще и чаще выбирались в лес с псами и луками, найти новый, незанятый участок волкам было трудно. Раз за разом они сталкивались с местными стаями, которые оказывались сильнее и многочисленнее и приходилось уходить, бежать дальше и дальше.
Вскоре волчица убедилась, что выгоднее держаться рядом с дорогой, но не показываться на глаза людям… до определенного момента. Многие из паломников, спешивших к Храму, были готовы к тому, чтобы защитить свои жизни от людей, — и совершенно забывали о зверях. И не все могли заплатить за ночлег, даже на конюшне или в хлеву постоялого двора. Презрев осенние заморозки, такие храбрецы («глупцы», сказала бы волчица, умей она разговаривать) устраивались где-нибудь на поляне или в кустах. Самые умные — сбивались в группы по пять-шесть человек и поочередно дежурили у ночного костра; остальные, боясь, что ограбят, предпочитали спать поодиночке. Стае вполне хватало таких — но на сей раз еще издалека волчица учуяла: те, что лежат возле костра, сопротивляться не станут. Мертвые не кусаются.
Ничуть не испугавшись затухающего пламени, волки вышли на поляну и, выбрав из нескольких самые мясистые трупы, уволокли их в сумерки, где и принялись пировать. Ватагу молодых волчица отправила на разведку — и те вскоре вернулись, подтверждая: вокруг спокойно. Где-то неподалеку один из них заметил старика, который направляется на восток, но он вряд ли опасен да и идет отсюда, а не сюда. А так — ничего.
Волчица отпустила молодых к поживе и принялась за мясо сама. Она не считала, что старик так уж безопасен. Именно поэтому она, еще на пути к костру, едва учуяв запах старика, увела своих волков севернее и заставила сделать крюк. Запах, который стелился за тем человеком по земле… было в нем что-то… что-то от тех зверей, которые иногда попадаются в лесу — очень похожих на обыкновенных, но ведущих себя странно.
Она фыркнула и продолжила рвать мясо клыками. Да, она вспомнила: точно такой же запах был у кабарги, из-за которой (ну, не только из-за нее) волчица решила увести стаю искать новые угодья. Если и здесь водятся подобные звери, пожалуй, надо уходить на юг: там людей еще больше, но люди ее пугали не так… во всяком случае, люди с обычным запахом.
Ей вдруг показалось, что труп, который она пожирает, тоже легонько отдает запахом старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171