Но что меня интересует сейчас больше, это ваш ответ на вопрос графини. Почему зверобоги решили собрать Носителей лишь теперь?
— Видимо, узнали что-то такое, благодаря чему переменили свое решение. — Врачеватель развел руками: — Признаться, я могу только строить догадки.
— То есть, — подытожил Гвоздь, — ответа у вас нет.
— Хватит! — Кувшин, благо, уже без вина, грохнулся о стену рядом с Рыжим, тот едва успел вскинуть руки, закрываясь от черепков. — Хватит! — повторила графинька, сверкая очами. — Теперь буду спрашивать я, а вы, господин жонглер, поставьте жеребца своего красноречия в стойло молчания.
— Валяйте, — махнул рукой Гвоздь. — Уже поставил.
— Значит, так, — повернулась она к врачевателю. — Во-первых, чего на самом деле добивались вы, мой отец и Смутный? Во-вторых, каким образом намеревались осуществить свои планы? И постарайтесь не темнить, господин Туллэк.
— Постараюсь, графиня. Мы — точнее, ваш отец и Смутный, меня они убедили позже — мы пришли к выводу, что мир неуклонно движется к гибели. Не мир в целом, не Тха Реальный, а Ллаургин Отсеченный, в котором мы обитаем. Смутный полагал (и имел на то основания), что причиной падения Пелены и затянувшейся катастрофы, которая рано или поздно закончится разрушением Ллаургина, было то, что Двенадцать восстали против Тринадцатого и развоплотили его. Тем самым они нарушили равновесие в мире — и лишь если Низвергнутый возродится, это может сулить хоть какой-то шанс на спасение. А чтобы возродить Низвергнутого, нужно собрать в Лабиринте Носителей его разъединенной души.
— И? Собрать — и что дальше?
— Смутный считал, что дальнейшие указания мы получим в Лабиринте. Но точно так же там необходимо собрать Носителей, если кто-то — например, сами зверобоги — захочет окончательно уничтожить их.
— И вы считаете, это по-прежнему имеет значение? — с недоверием спросила графинька. — Если уже два Носителя во власти зверобогов…
— Вы, кажется, не поняли, — торжествующе улыбнулся господин Туллэк. — Чтобы совершить то или иное окончательное действие с Носителями, все они должны оказаться в Лабиринте. Все. А как минимум один из них — здесь, с нами. Если же мы найдем еще хотя бы двух…
— То что?
— То мы войдем в Лабиринт и попробуем бороться.
— А не проще ли… простите, господин жонглер, но — не проще ли убить хотя бы одного из Носителей? И тогда задуманное Сатьякалом не осуществится.
Господин Туллэк сокрушенно покачал головой:
— Поймите, графиня, по большому счету это ничего не изменит. Ллаургин по-прежнему будет разрушаться…
— Я знаю, господин Туллэк, знаю о том, что происходит с Отсеченным. Мой отец считал обязательным посвящать меня в свои изыскания как я теперь понимаю, — не во все: но в ту их часть, которая касалась движения Пелены — посвящал. Возможно, вы правы, а я ошибаюсь. Но если бы мы отсрочили необходимость принимать решение… мы могли бы лучше подготовиться.
— Теперь — уже нет, графиня. Если Трюньил начнет войну с Иншгуррой, в Ллаургин придут не самые спокойные времена. Отыскать нововоплощенного Носителя и так непросто, поверьте, я знаю, о чем говорю. У нас есть шанс. Сейчас. Потом…
— Нет у вас никакого шанса! — не на шутку разозлился Гвоздь. — Повторяю еще раз, для особо непонятливых: я не Носитель! Покойный граф ошибся, поэтому на руках у вас — ни одного козыря, господа! Ни единого!
— Не забывайте про девочку, — холодно произнес господин Туллэк.
— Я не позволю вам использовать ее!
— Уже один раз вы пытались «не позволить», — съязвил врачеватель. — И потом, господин Кайнор, за чем дело-то? Отправляйтесь с нами и лично убедитесь, что с девочкой ничего не случится.
— Куда?
— Вот именно, — поддержала его графинька. — Куда вы намерены отправиться, господин Туллэк?
— На поиски остальных Носителей, — невозмутимо заявил тот. — И я надеюсь, сударыня, что вы поможете мне в этом. И вы, и господин Кайнор.
Она не успела ответить — за стенами монастыря раздался глухой рев толпы, затрещали доски, кто-то захлебнулся паническим криком; гремели монастырские колокола.
— По-моему, вы несколько преждевременно обсуждаете столь далеко идущие планы, — заметил Шкиратль. — Но, раз уж зашла об этом речь, не возьмете ли вы и меня с собой, господин Туллэк? В конце концов, полагаю, моя помощь не была бы лишней. Учитывая надвигающуюся войну, Иншгурра скоро станет не самым уютным местом, а ваша компания всё же… не столь внушительна, чтобы отпугнуть хотя бы вооруженный отряд мародеров. Да и вы вряд ли захотите расстаться с человеком, который настолько посвящен в ваши планы.
— Если графиня не будет против…
— Я не буду против, господин Туллэк. Но давайте сразу разберемся со всеми недоговоренностями. Как я помню из письма, отец считал, что Носители воплощаются равномерно по всей территории Ллаургина. Как минимум двое (те, кого видел ваш знакомый) обнаружены в Иншгурре. А вы уверены, что и больше.
— Вы собираетесь?.. — изумленно переспросил Шкиратль, но его прервал отчаянный стук в дверь.
— Кто там?!
— Это я, госпожа Флорина! Я, Талисса.
— Впустите же ее! Ну, говори, что там?
— Я была с людьми из свиты господина Дрово… Ой!
— Не обращай внимания, рассказывай! Да накройте же кто-нибудь тело Эндуана, видите, одеяло сползло! Продолжай, милая.
— Ох… — Она икнула, с благодарностью отпила из предложенной Гвоздем кружки и вздохнула: — Ну и день сегодня, ну и день! Вы знаете, там паломники эти, у входа… они ж сломали-таки ворота, ворвались, сражение завязалось нешуточное! Многих поубивали, знаете…
— Где они сейчас? — рявкнул Шкиратль, не теряя времени и прилаживая на пояс перевязь с ножнами. — Ну, не тяни!
— Убежали!
— Куда убежали?!
— Назад, в Клык. Или еще куда, — добавила она, поразмыслив, — я не знаю. Как посказились, честное слово! — то туда скачут, то сюда! Ну и монахи здешние послали всех, кто в людских был, чтоб господ своих предупредили, мол, лучше б отсюда убираться. Если не хотите в осаду попасть.
— Так снята ж осада!
— Этими снята, другие идут. Монахи говорят: войско вольноземельцев, они уж и Лимн захватили, и Храм раскурочили, теперь вот к Клыку приближаются. Паломники-то обезумевшие, говорят, потому и отступились, что про вольноземельцев услыхали.
— Беги, вели моим, чтоб запрягали!
— Так уже, господин Шкиратль, уже запрягают. Думаю, и запрягли на сей час, только нас ждут.
— За нами дело не станет, верно, господа? А диспут наш, полагаю, мы завершим попозже, в более располагающей обстановке.
«Вот интересно, — совсем невпопад подумалось Гвоздю, — интересно, если покойный граф посвящал свою доченьку во все тонкости того, что творится с миром, почему…»
— Не зевайте! — рявкнула упомянутая «доченька» у него над ухом. — Будите Матиль, собирайте вещи — только самое необходимое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Видимо, узнали что-то такое, благодаря чему переменили свое решение. — Врачеватель развел руками: — Признаться, я могу только строить догадки.
— То есть, — подытожил Гвоздь, — ответа у вас нет.
— Хватит! — Кувшин, благо, уже без вина, грохнулся о стену рядом с Рыжим, тот едва успел вскинуть руки, закрываясь от черепков. — Хватит! — повторила графинька, сверкая очами. — Теперь буду спрашивать я, а вы, господин жонглер, поставьте жеребца своего красноречия в стойло молчания.
— Валяйте, — махнул рукой Гвоздь. — Уже поставил.
— Значит, так, — повернулась она к врачевателю. — Во-первых, чего на самом деле добивались вы, мой отец и Смутный? Во-вторых, каким образом намеревались осуществить свои планы? И постарайтесь не темнить, господин Туллэк.
— Постараюсь, графиня. Мы — точнее, ваш отец и Смутный, меня они убедили позже — мы пришли к выводу, что мир неуклонно движется к гибели. Не мир в целом, не Тха Реальный, а Ллаургин Отсеченный, в котором мы обитаем. Смутный полагал (и имел на то основания), что причиной падения Пелены и затянувшейся катастрофы, которая рано или поздно закончится разрушением Ллаургина, было то, что Двенадцать восстали против Тринадцатого и развоплотили его. Тем самым они нарушили равновесие в мире — и лишь если Низвергнутый возродится, это может сулить хоть какой-то шанс на спасение. А чтобы возродить Низвергнутого, нужно собрать в Лабиринте Носителей его разъединенной души.
— И? Собрать — и что дальше?
— Смутный считал, что дальнейшие указания мы получим в Лабиринте. Но точно так же там необходимо собрать Носителей, если кто-то — например, сами зверобоги — захочет окончательно уничтожить их.
— И вы считаете, это по-прежнему имеет значение? — с недоверием спросила графинька. — Если уже два Носителя во власти зверобогов…
— Вы, кажется, не поняли, — торжествующе улыбнулся господин Туллэк. — Чтобы совершить то или иное окончательное действие с Носителями, все они должны оказаться в Лабиринте. Все. А как минимум один из них — здесь, с нами. Если же мы найдем еще хотя бы двух…
— То что?
— То мы войдем в Лабиринт и попробуем бороться.
— А не проще ли… простите, господин жонглер, но — не проще ли убить хотя бы одного из Носителей? И тогда задуманное Сатьякалом не осуществится.
Господин Туллэк сокрушенно покачал головой:
— Поймите, графиня, по большому счету это ничего не изменит. Ллаургин по-прежнему будет разрушаться…
— Я знаю, господин Туллэк, знаю о том, что происходит с Отсеченным. Мой отец считал обязательным посвящать меня в свои изыскания как я теперь понимаю, — не во все: но в ту их часть, которая касалась движения Пелены — посвящал. Возможно, вы правы, а я ошибаюсь. Но если бы мы отсрочили необходимость принимать решение… мы могли бы лучше подготовиться.
— Теперь — уже нет, графиня. Если Трюньил начнет войну с Иншгуррой, в Ллаургин придут не самые спокойные времена. Отыскать нововоплощенного Носителя и так непросто, поверьте, я знаю, о чем говорю. У нас есть шанс. Сейчас. Потом…
— Нет у вас никакого шанса! — не на шутку разозлился Гвоздь. — Повторяю еще раз, для особо непонятливых: я не Носитель! Покойный граф ошибся, поэтому на руках у вас — ни одного козыря, господа! Ни единого!
— Не забывайте про девочку, — холодно произнес господин Туллэк.
— Я не позволю вам использовать ее!
— Уже один раз вы пытались «не позволить», — съязвил врачеватель. — И потом, господин Кайнор, за чем дело-то? Отправляйтесь с нами и лично убедитесь, что с девочкой ничего не случится.
— Куда?
— Вот именно, — поддержала его графинька. — Куда вы намерены отправиться, господин Туллэк?
— На поиски остальных Носителей, — невозмутимо заявил тот. — И я надеюсь, сударыня, что вы поможете мне в этом. И вы, и господин Кайнор.
Она не успела ответить — за стенами монастыря раздался глухой рев толпы, затрещали доски, кто-то захлебнулся паническим криком; гремели монастырские колокола.
— По-моему, вы несколько преждевременно обсуждаете столь далеко идущие планы, — заметил Шкиратль. — Но, раз уж зашла об этом речь, не возьмете ли вы и меня с собой, господин Туллэк? В конце концов, полагаю, моя помощь не была бы лишней. Учитывая надвигающуюся войну, Иншгурра скоро станет не самым уютным местом, а ваша компания всё же… не столь внушительна, чтобы отпугнуть хотя бы вооруженный отряд мародеров. Да и вы вряд ли захотите расстаться с человеком, который настолько посвящен в ваши планы.
— Если графиня не будет против…
— Я не буду против, господин Туллэк. Но давайте сразу разберемся со всеми недоговоренностями. Как я помню из письма, отец считал, что Носители воплощаются равномерно по всей территории Ллаургина. Как минимум двое (те, кого видел ваш знакомый) обнаружены в Иншгурре. А вы уверены, что и больше.
— Вы собираетесь?.. — изумленно переспросил Шкиратль, но его прервал отчаянный стук в дверь.
— Кто там?!
— Это я, госпожа Флорина! Я, Талисса.
— Впустите же ее! Ну, говори, что там?
— Я была с людьми из свиты господина Дрово… Ой!
— Не обращай внимания, рассказывай! Да накройте же кто-нибудь тело Эндуана, видите, одеяло сползло! Продолжай, милая.
— Ох… — Она икнула, с благодарностью отпила из предложенной Гвоздем кружки и вздохнула: — Ну и день сегодня, ну и день! Вы знаете, там паломники эти, у входа… они ж сломали-таки ворота, ворвались, сражение завязалось нешуточное! Многих поубивали, знаете…
— Где они сейчас? — рявкнул Шкиратль, не теряя времени и прилаживая на пояс перевязь с ножнами. — Ну, не тяни!
— Убежали!
— Куда убежали?!
— Назад, в Клык. Или еще куда, — добавила она, поразмыслив, — я не знаю. Как посказились, честное слово! — то туда скачут, то сюда! Ну и монахи здешние послали всех, кто в людских был, чтоб господ своих предупредили, мол, лучше б отсюда убираться. Если не хотите в осаду попасть.
— Так снята ж осада!
— Этими снята, другие идут. Монахи говорят: войско вольноземельцев, они уж и Лимн захватили, и Храм раскурочили, теперь вот к Клыку приближаются. Паломники-то обезумевшие, говорят, потому и отступились, что про вольноземельцев услыхали.
— Беги, вели моим, чтоб запрягали!
— Так уже, господин Шкиратль, уже запрягают. Думаю, и запрягли на сей час, только нас ждут.
— За нами дело не станет, верно, господа? А диспут наш, полагаю, мы завершим попозже, в более располагающей обстановке.
«Вот интересно, — совсем невпопад подумалось Гвоздю, — интересно, если покойный граф посвящал свою доченьку во все тонкости того, что творится с миром, почему…»
— Не зевайте! — рявкнула упомянутая «доченька» у него над ухом. — Будите Матиль, собирайте вещи — только самое необходимое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171