А сейчас, когда все позади и вы на пороге многолетней беспросветной семейной скуки, ты так распереживалась, что потеряла аппетит!
- В моей жизни не было дня труднее, - объявил Догерти, - и я голоден как волк. Как там говорят поэты, Дрискол? Я не жених и не могу есть розы.
Тут его прервал главный распорядитель церемонии, и все хором заговорили в ожидании супа.
Не было на свете компании веселее. Сначала Лиля немного смущалась, оказавшись в обществе семерых мужчин, но это продолжалось недолго, во всяком случае, не дольше того момента, когда Догерти, после того как было покончено с рыбой, поднялся на ноги, чтобы изобразить жующую мисс Хьюджес, припудривающую лицо и обслуживающую трех покупателей одновременно.
- Она никогда так не делала! - заявила Лиля, когда перестала задыхаться от смеха и вновь обрела способность говорить. - Это клевета, мистер Догерти.
- Разве? - воскликнул бывший боксер. - Готов признать, что это не соответствует действительности, но только потому, что я все приукрасил и сгладил. Не то чтобы она мне не нравится, наша красотка - девица что надо. А если так - то о чем еще беспокоиться?
- Сладкое мясо в бамбуковом соусе, месье, - объявил официант.
После этих слов Догерти замолчал и был в течение десяти минут весьма занят.
Потом адвокат Сигал рассказал о некоторых своих трагикомических судебных делах, а Дюмэн поведал о тайнах предсказания судьбы по линиям ладони. Дженнингс объяснил, что его контракт с мистером Фроманом, возможно, не будет подписан на следующий день.
Догерти поделился воспоминаниями о своем первом призовом бое, причем его жестикуляция и живописный язык повергли присутствующих в состояние, близкое к истерике.
- Есть одна вещь, - повернулся к Лиле Дрискол, - которую я тебе никогда не прощу, - ты не пригласила меня на свадьбу.
- Меня тоже, - вступил в разговор Дженнингс. - Это зазнайство.
- В любом случае, где это было? - заинтересовался Бут. - Как вы все устроили?
- Просто, - объяснил Догерти. - Вы знаете, что мы внесли залог и Ноултона отпустили на один день. Он был на свободе, а я нашел священника. Дюмэн позволил нам воспользоваться своей французской квартиркой, и дело было обстряпано в пятнадцать минут. Однако вы все-таки сможете поприсутствовать на свадьбе.
Догерти посмотрел на Ноултона, и тот кивнул. Потом бывший боксер продолжил:
- Мы знаем, что наш друг Ноултон - лицо, желающее остаться неизвестным. Его настоящее имя - Нортон, и это обстоятельство требует того, что можно назвать дополнительными процедурами. На завтра намечено грандиозное шоу, и если вы хорошо попросите миссис Ноултон, то, вполне вероятно, она сочтет возможным вас пригласить.
- Ура! - крикнул Дрискол. - Пусть я после этого сдохну!
- Что за выражение! - воскликнула Лиля. - Мистер Дрискол, я оскорблена.
- Искренне прошу меня простить, - галантно извинился джентльмен Дрискол. - Уверяю, я не имел в виду ничего дурного. Официант!
- Да, сэр.
- Если я закажу еще одну бутылку белого вина…
- Да, сэр.
- Я говорю, если закажу еще белого вина…
- Да, сэр.
- Не приноси его.
- Да, сэр. Нет, сэр.
За столом усмехнулись и предприняли дружную и решительную атаку на десерт, а Дженнингс и Бут довольно горячо обвиняли друг друга в том, что возникла причина для такой просьбы Дрискола.
Вскоре Дрискол слегка постучал по столу для привлечения всеобщего внимания и строго посмотрел на спорщиков - те сразу же угомонились.
- Леди и джентльмены, - сказал он. - Прошу вас проявить снисходительность. В отличие от остальных участников этого благородного собрания, мистер Дженнингс и я - работаем. Мы зарабатываем себе на хлеб тяжелым трудом.
- Да послушайте, послушайте! - закричал Дженнингс, пока другие отпускали язвительные замечания.
- Как бы то ни было, - продолжил оратор, пытаясь жестами утихомирить присутствующих, - нам надо быть на службе к восьми часам. А сейчас семь двадцать.
Я знаю, что мистер Дюмэн приготовил нам какой-то сюрприз, а мистер Ноултон расположен произнести речь. Во имя торжества справедливости и закона я требую, чтобы эти церемонии начались немедленно.
Раздались громкие и продолжительные аплодисменты, а Догерти, Бут и Сигал схватили его за руки и стали упрашивать остаться. Дрискол повернулся к Дюмэну и потребовал ответа.
- Отлишно, - сказал маленький француз. - Я готов.
- А как вы? - повернулся к остальным Дрискол.
Они дали понять, что не возражают. Ноултон, в продолжение всего ужина хранивший молчание, кивнул. Дюмэн поднялся, отодвинул стул и откашлялся.
- Про этот сюрприз… - начал он, - этот приятный сюрприз. Мы собрались здесь этим вешером…
Дженнингс вполголоса передразнил француза, а Дрискол приказал:
- Утихомирьте его!
Бут и Сигал зашикали на Дженнингса, и оратор продолжил свою речь:
- Я сказаль, что мы собрались здесь этим вешером, потому что наши сердца рады за нашего друга месье Ноультона и нашу дорогую мадам - благослови ее Господь! - леди Лилю!
- За нее! - крикнул Догерти, вскакивая и высоко поднимая свой бокал.
- За леди Лилю! - раздался хор голосов, а Лиля встала, трепеща и конфузясь.
Под одобрительные возгласы и аплодисменты все выпили.
- А теперь, - продолжил Дюмэн, когда бокалы снова были наполнены, - об этот сюрприз. Мне надо немного возвращаться назад, и я не есть хорошо говорить английский, поэтому вы дольжны иметь терпень.
О том, какой есть Ноультон, только его имя Нортон, я могу сказать то, что знаю сам. К тому, что мне сказаль Шерман и наша дорогая леди, я добавлю свое, и полушится, что знаю почти все. Я знаю, что он быль служащим банка в Уортоне, Огайо, и там пропадай деньги, и этот наш друг, что называется, попаль под подозрение. А то, о чем не сказаль этот Шерман и как он на меня смотрель, я подумаль: ага! Шерман знает больше, чем он говорит. Ну, я ошень мало обо всем этом думаль - почти забыль, потому что мы все были заняты тем, чтобы убрать вон Ноультона. На много недель я об этом забывай.
Дюмэн сделал паузу, осмотрел присутствующих взглядом человека, у которого есть в запасе козырной туз, и продолжил:
- Все это вы знаете. Отлишно. Сегодня я привез Ноультон сюда, где есть его шемодан. Но ему что-то понадобилось, и мы вышли. Я был в «Ламартине», ждать его и подходиль к этот телеграфный столик, потом к табашный ларек, потом к стойка портье, и Гибсон подозваль меня и сказаль: «Есть телеграмма для шеловека по имени Джон Нортон. Ты знаешь его, Дюмэн?» Я сказаль: «Да, я ему передам» - и он отдаль мне телеграмму, а я ее открываль и для полный уверенность прошиталь. Как я и думаль, она была для Ноультон. Все правильно. Вот она.
Он вытащил из кармана желтую телеграмму и помахал ею в воздухе. Она была необычного размера - довольно длинная.
- Читай! - закричали все.
Но Дюмэн передал телеграмму Ноултону, который, быстро пробежав текст глазами, уронил листок на стол и, весь бледный, повернулся к Лиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- В моей жизни не было дня труднее, - объявил Догерти, - и я голоден как волк. Как там говорят поэты, Дрискол? Я не жених и не могу есть розы.
Тут его прервал главный распорядитель церемонии, и все хором заговорили в ожидании супа.
Не было на свете компании веселее. Сначала Лиля немного смущалась, оказавшись в обществе семерых мужчин, но это продолжалось недолго, во всяком случае, не дольше того момента, когда Догерти, после того как было покончено с рыбой, поднялся на ноги, чтобы изобразить жующую мисс Хьюджес, припудривающую лицо и обслуживающую трех покупателей одновременно.
- Она никогда так не делала! - заявила Лиля, когда перестала задыхаться от смеха и вновь обрела способность говорить. - Это клевета, мистер Догерти.
- Разве? - воскликнул бывший боксер. - Готов признать, что это не соответствует действительности, но только потому, что я все приукрасил и сгладил. Не то чтобы она мне не нравится, наша красотка - девица что надо. А если так - то о чем еще беспокоиться?
- Сладкое мясо в бамбуковом соусе, месье, - объявил официант.
После этих слов Догерти замолчал и был в течение десяти минут весьма занят.
Потом адвокат Сигал рассказал о некоторых своих трагикомических судебных делах, а Дюмэн поведал о тайнах предсказания судьбы по линиям ладони. Дженнингс объяснил, что его контракт с мистером Фроманом, возможно, не будет подписан на следующий день.
Догерти поделился воспоминаниями о своем первом призовом бое, причем его жестикуляция и живописный язык повергли присутствующих в состояние, близкое к истерике.
- Есть одна вещь, - повернулся к Лиле Дрискол, - которую я тебе никогда не прощу, - ты не пригласила меня на свадьбу.
- Меня тоже, - вступил в разговор Дженнингс. - Это зазнайство.
- В любом случае, где это было? - заинтересовался Бут. - Как вы все устроили?
- Просто, - объяснил Догерти. - Вы знаете, что мы внесли залог и Ноултона отпустили на один день. Он был на свободе, а я нашел священника. Дюмэн позволил нам воспользоваться своей французской квартиркой, и дело было обстряпано в пятнадцать минут. Однако вы все-таки сможете поприсутствовать на свадьбе.
Догерти посмотрел на Ноултона, и тот кивнул. Потом бывший боксер продолжил:
- Мы знаем, что наш друг Ноултон - лицо, желающее остаться неизвестным. Его настоящее имя - Нортон, и это обстоятельство требует того, что можно назвать дополнительными процедурами. На завтра намечено грандиозное шоу, и если вы хорошо попросите миссис Ноултон, то, вполне вероятно, она сочтет возможным вас пригласить.
- Ура! - крикнул Дрискол. - Пусть я после этого сдохну!
- Что за выражение! - воскликнула Лиля. - Мистер Дрискол, я оскорблена.
- Искренне прошу меня простить, - галантно извинился джентльмен Дрискол. - Уверяю, я не имел в виду ничего дурного. Официант!
- Да, сэр.
- Если я закажу еще одну бутылку белого вина…
- Да, сэр.
- Я говорю, если закажу еще белого вина…
- Да, сэр.
- Не приноси его.
- Да, сэр. Нет, сэр.
За столом усмехнулись и предприняли дружную и решительную атаку на десерт, а Дженнингс и Бут довольно горячо обвиняли друг друга в том, что возникла причина для такой просьбы Дрискола.
Вскоре Дрискол слегка постучал по столу для привлечения всеобщего внимания и строго посмотрел на спорщиков - те сразу же угомонились.
- Леди и джентльмены, - сказал он. - Прошу вас проявить снисходительность. В отличие от остальных участников этого благородного собрания, мистер Дженнингс и я - работаем. Мы зарабатываем себе на хлеб тяжелым трудом.
- Да послушайте, послушайте! - закричал Дженнингс, пока другие отпускали язвительные замечания.
- Как бы то ни было, - продолжил оратор, пытаясь жестами утихомирить присутствующих, - нам надо быть на службе к восьми часам. А сейчас семь двадцать.
Я знаю, что мистер Дюмэн приготовил нам какой-то сюрприз, а мистер Ноултон расположен произнести речь. Во имя торжества справедливости и закона я требую, чтобы эти церемонии начались немедленно.
Раздались громкие и продолжительные аплодисменты, а Догерти, Бут и Сигал схватили его за руки и стали упрашивать остаться. Дрискол повернулся к Дюмэну и потребовал ответа.
- Отлишно, - сказал маленький француз. - Я готов.
- А как вы? - повернулся к остальным Дрискол.
Они дали понять, что не возражают. Ноултон, в продолжение всего ужина хранивший молчание, кивнул. Дюмэн поднялся, отодвинул стул и откашлялся.
- Про этот сюрприз… - начал он, - этот приятный сюрприз. Мы собрались здесь этим вешером…
Дженнингс вполголоса передразнил француза, а Дрискол приказал:
- Утихомирьте его!
Бут и Сигал зашикали на Дженнингса, и оратор продолжил свою речь:
- Я сказаль, что мы собрались здесь этим вешером, потому что наши сердца рады за нашего друга месье Ноультона и нашу дорогую мадам - благослови ее Господь! - леди Лилю!
- За нее! - крикнул Догерти, вскакивая и высоко поднимая свой бокал.
- За леди Лилю! - раздался хор голосов, а Лиля встала, трепеща и конфузясь.
Под одобрительные возгласы и аплодисменты все выпили.
- А теперь, - продолжил Дюмэн, когда бокалы снова были наполнены, - об этот сюрприз. Мне надо немного возвращаться назад, и я не есть хорошо говорить английский, поэтому вы дольжны иметь терпень.
О том, какой есть Ноультон, только его имя Нортон, я могу сказать то, что знаю сам. К тому, что мне сказаль Шерман и наша дорогая леди, я добавлю свое, и полушится, что знаю почти все. Я знаю, что он быль служащим банка в Уортоне, Огайо, и там пропадай деньги, и этот наш друг, что называется, попаль под подозрение. А то, о чем не сказаль этот Шерман и как он на меня смотрель, я подумаль: ага! Шерман знает больше, чем он говорит. Ну, я ошень мало обо всем этом думаль - почти забыль, потому что мы все были заняты тем, чтобы убрать вон Ноультона. На много недель я об этом забывай.
Дюмэн сделал паузу, осмотрел присутствующих взглядом человека, у которого есть в запасе козырной туз, и продолжил:
- Все это вы знаете. Отлишно. Сегодня я привез Ноультон сюда, где есть его шемодан. Но ему что-то понадобилось, и мы вышли. Я был в «Ламартине», ждать его и подходиль к этот телеграфный столик, потом к табашный ларек, потом к стойка портье, и Гибсон подозваль меня и сказаль: «Есть телеграмма для шеловека по имени Джон Нортон. Ты знаешь его, Дюмэн?» Я сказаль: «Да, я ему передам» - и он отдаль мне телеграмму, а я ее открываль и для полный уверенность прошиталь. Как я и думаль, она была для Ноультон. Все правильно. Вот она.
Он вытащил из кармана желтую телеграмму и помахал ею в воздухе. Она была необычного размера - довольно длинная.
- Читай! - закричали все.
Но Дюмэн передал телеграмму Ноултону, который, быстро пробежав текст глазами, уронил листок на стол и, весь бледный, повернулся к Лиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52