- Что они могут сделать с ребенком, если он попадет к ним?
Лугас и Тодер обменялись озадаченными взглядами. Тодер сказал:
- Передадут его медведианам, естественно. А это так же ужасно, как
если бы он остался у центавриан, где его ум заключили бы в "смирительную
рубашку" жизни. Даже если они не разгласят о своей одаренности, в чем я
сомневаюсь, они все равно не удержатся от войны. Если мальчик вырастет не
прочеловеком, а промедведианином или процентаврианином, это будет гибелью
плана великого развития человечества, подготовленный многими поколениями
самоотверженных проектировщиков.
- Хорошо, - кивнул я, - а что же после всего этого будет с нами?
Снова пауза. Наконец Тодер пожал плечами:
- Поскольку ты уже многое знаешь, я могу назвать тебе остальные две
четверти герба, который я только что показывал. Те, которые не относятся к
Тирану Базилю, - это эмблемы моего рода. Мать мальчика - очень
замечательная личность, моя внучка Силена.
15
Тем не менее я продолжал колебаться. Я хотел занять такую позицию,
которая удовлетворяла бы всех, хотя подобный подход нельзя назвать
благоразумным.
Некоторые элементы новой реальности не нашли отзыва в моей памяти. Я
думал о Тодере, которого знал как учителя, отца, вспомнил, как сильно он
любил детей. Мне казалось, они были частью его жизни. Никогда я даже не
подозревал, что он мог быть отцом. И сейчас эта мысль оставалась
отдаленной, обособленной от меня.
С другой стороны... Я не имел возможности обдумать то, что он сообщил
мне о центаврианах и медведианах; я должен был оттянуть время, чтобы
получить такую возможность. Но на первый взгляд его информация казалась
верной. Я и сам интуитивно чувствовал, что стремление в начале межзвездной
колонизации прототипа медведианина на "север" от Старой Системы, а
прототипа центаврианина на "юг" едва ли было случайным.
Тем не менее три пути, три судьбы открыты перед ребенком с таким
превосходным генетическим вкладом (если он не погибнет или не заболеет в
результате этой нелепой ссоры из-за него).
Могу ли я автоматически принять план Тодера? Согласен ли я, что будет
лучше для всех, если ребенок пойдет по тому жизненному путь, который
проделал я? Мне не хотелось, чтобы мальчик воспитывался у Тодера, даже
если я и сам после всех скитаний обратился опять к нему. Не он ли говорил
мне, что марсианский путь, лишенный жизненной силы, был узким переулком,
направленным в будущее, но ведущим в никуда. Этот путь стал таким же
архаизмом, как и космические планы межзвездных ковчегов после испытаний
межпространственных двигателей.
Я сразу же согласился, что оставить ребенка на попечении центавриан -
это значит надеть "смирительную рубашку" на его ум. Однако мысль разрешить
медведианам воспитывать его не вызывала у меня такой тревоги. Опасность
возникновения войны из-за хвастовства медведиан о своей талантливости была
сильно преувеличена. Как раз этого-то и нельзя предположить. Трата средств
на подготовку к войне привела бы к развалу того мира, который попытается
сделать это, о чем обожаемые центаврианами компьютеры говорили
недвусмысленно.
Даже если я неправ, даже если какие-нибудь новые удивительные
достижения докажут, что такая война возможна, медведиане сумеют оценить
центаврианскую слабость к порядку; медведиане, уступчивые, свободные и
непредсказуемые, подберут обломки и склеят их. Старая Система, вероятно,
будет растерта в порошок, по сравнению Тодера, подобно зерну пшеницы,
попавшему под гигантские жернова. Да и зачем ее сохранять? Земля
отказалась от власти ради чудовищных лабораторных экспериментов, а Марс
был всего лишь аппендиксом, не служащим никакой цели.
Питер и Лилит были добры ко мне: они не только спасли мою жизнь, но и
обращались со мной как с личностью, отдавая должное моей марсианской
чести. Я не совсем понял причины их интереса к этому делу, но, по крайней
мере, они признавали ее существование. Хоуск и его компаньоны обращались
со мной как с вещью, мучили меня нейрохлыстом до тех пор, пока не закапал
сок моих знаний. В секторе Центавра я был выброшен, как негодная деталь. В
секторе Большой Медведицы я работал с людьми, которых называл своими
друзьями, любил девушек, которые думали обо мне как о мужчине, а не как о
нескладном гиганте... Черт возьми, я собирался жениться на одной из них.
Итак, мне следовало бы принять медведианскую сторону. Но я не сделал
этого. Во мне заговорил эгоизм.
Меня тяготила мысль, что все, что я высоко ценил, все, что я любил,
будет сдано в утиль, что само понятие "марсианин" будет пустым звуком,
словом, ничего не значащим. И если уже невозможно создать марсианскую
основу великого будущего человечества, то хотелось хотя бы оставить в
памяти ребенка, которому суждено властвовать над звездами, когда он
достигнет зрелости, бесценные марсианские понятия. Одних только генов
недостаточно. Поместив мальчика и девочку в новый мир, благоприятный для
выживания, но не похожий на человеческий, можно ли надеяться, что они
вырастут людьми? Что делать! Гены ведь не частички в клейкой жидкости,
кишащей хвостатыми одноклеточными организмами. Их нельзя отфильтровать,
высушить, смешать с другими многогенными соединениями и положить под
микроскоп.
И все же это не было бесконтрольным, и большая часть всего этого была
доступна большинству людей обычных способностей: талант, связующий время
через миллионы лет. Ты ведь можешь планировать его развитие. Ты можешь
предпочесть один талант другому, как дающему больше шансов для выживания.
Ты можешь наблюдать за этим долго и спокойно и наконец произнести:
"Поскольку я сейчас здесь и признаю неведение, то могу сказать: это плохо
и это хорошо".
И я решился:
- У них в апартаментах Большого Канала несколько часов назад
находился ребенок.
Через секунду я сообразил, что земляне прятали не того ребенка. Полет
"Хопподамии" с Дариса на Марс, даже с невероятно сильными двигателями,
длился почти два месяца, а ребенок "приятелей" Питера и Лилит плакал, как
двухнедельный младенец.
Я совершенно растерялся. Тодер и Лугас принялись расспрашивать меня,
откуда мне все известно. Наконец я решился исправить свою ошибку:
- Вернее... ребенок был там: я слышал его плач. Но он, пожалуй,
слишком мал.
- Слишком мал? - спросил Лугас. - Вы видели его? Нет. Тогда...
- Достаточно слышать, - сказал ему резко Тодер. - Но подождите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38