В салоне, к моему удивлению, находился мистер Хоуск.
Что, ради всей Галактики, он здесь делает? Я был готов тотчас же
выскользнуть из корабля и лететь следующим рейсом, даже если это значило,
что Дживес не получит ожидаемого сообщения из Пегаса в обещанное время.
Хоуск не должен знать, что я вовлечен в это дело так глубоко...
Слишком поздно. Он заметил меня и приблизился решительными шагами.
Его лицо было красным, а зрачки глаз расширившимися. Это обстоятельство
усилило мою тревогу, так как означало, что Хоуск принял один из
центаврианских стимуляторов, что-нибудь из высших производных амфетамина.
Я решил атаковать первым.
- Вас еще не понизили в звании? - спросил я довольно оскорбительным
тоном.
Насмешка попала в цель, но он постарался скрыть свое раздражение.
- Направляетесь в Пегас! - Он показал на этикетки моего багажа.
- Если бы мой отец не ждал меня этим рейсом, - не унимался я, - я бы
вызвал полицию и рассказал им о том, что вы сделали со мной позапрошлой
ночью.
Хоуск резко засмеялся:
- Что я сделал с тобой? Ты что, дурак? Никто серьезно не отнесется к
твоим показаниям. К тому же вы, марсиане, не любите полицию, поскольку она
является земной, а не марсианской организацией!
Он сказал правду. Питер и Лилит говорили то же самое. Но я
чувствовал, что должен продолжать дразнить его, это было безопаснее,
поскольку вся энергия этого явно раздраженного человека уходила на то,
чтобы ответить мне.
- Я надеялся, что кто-нибудь найдет тебя под Старым Храмом,
привлеченный запахом твоего гниющего тела.
- Меня спас человек, который никогда не сделает мне зла, - огрызнулся
он. - Так что твои надежды увидеть меня пониженным в ранге не оправдались!
Я думаю выйти из этой игры с поощрением или даже двумя.
Мой список различий между медведианами и центаврианами пополнился еще
одним пунктом. Центавриане не знали слова стыд и почти не заботились о
моральной стороне дела, лишь бы не ухудшилось их общественное положение, в
то время как у медведиан был культ чувства вины, чувства нравственной
ответственности за свои поступки.
Хоуск сейчас торжествует, и я должен заставить его хвастаться дальше,
чтобы узнать, каким образом он вывернулся.
Я собрался продолжать атаку, но тут прозвучал приказ занять свои
места. Хоуск нахмурился, но, как всякий дисциплинированный центаврианин,
молча пошел к своему креслу.
Что могло сделать его таким самоуверенным? Я бился над этой проблемой
весь путь до Пегаса. В конце концов я решил выследить, куда он направится
после посадки.
Однако Хоуск был слишком осторожен, чтобы позволить мне это, и
нетерпеливо слонялся вокруг, пока мне не пришлось все-таки заметить
очередное такси. Я вздохнул, остановил машину и, помня о своем заявлении,
что меня ждет отец, назвал соответствующий маршрут.
Бросив последний взгляд на Хоуска, я решил, что он направляется к
общественным кабинам связи, скорее всего, чтобы убедиться, действительно
ли здесь живет мой отец.
Я не собирался сразу же ехать к отцу. В моем внутреннем кармане лежал
небольшой образец живой ткани: не искусственной, крайне дорогой и,
вероятно, имеющей недостатки, а настоящей, точно соответствующей замыслу
Тодера. Донор был высокого центаврианского происхождения, но не имел
действительно замечательной комбинации генов.
Этот образец я должен как можно быстрее доставить Иете Драйфус. Она
работала в родильной клинике Пегаса; на Марсе центры генетических
исследований и родильные клиники были объединены. Хотя только центавриане
серьезно занимаются планированием своего потомства, но будущее детей
интересует всех родителей.
Я назвал новый адрес.

Я зашел в ее кабинет со стеклянным потолком. Такой чистой, светлой и
просторной комнаты мне давно уже не приходилось видеть на Марсе. Я
остановился, онемев. Девушка была редкостно красива. Я давно убедил себя,
что таких женщин не существует, и мои юношеские мечты так и не сбылись.
Много поколений ее предков были марсианами, и она была прекрасна.
Девушка встала, приветствуя меня, ее рост был около семи футов.
Черные волосы спадали на ее плечи, обрамляя удивительное овальное лицо с
широким лбом, высокими скулами, изящными тонкими губами. Ее кожа была
теплого медно-коричневого цвета. На ней был свободный рабочий комбинезон
из белой синтетической ткани, скрывающий все изгибы ее тела, однако я не
сомневался в безупречности ее фигуры. Подобно мне, все марсиане были
худыми, а некоторые выглядели долговязыми, но она казалась _о_ч_е_н_ь
стройной - немногие женщины заслуживали такого эпитета.
- Мисс Драйфус? - спросил я, сделав почти незаметное ударение на
первом слове.
Она улыбнулась, показав великолепные белые зубы:
- Вы прилетели очень быстро! Мой дядя предупредил меня, что ваша
посылка может оказаться не готовой к столь раннему рейсу.
- Ваш дядя?
- Ну да, я имею в виду вашего бывшего учителя.
Я покачал головой в изумлении:
- Я думал, вы знакомая капитана Лугаса. Я не знал, что вы
родственница Тодера.
- Капитан может не знать этого тоже. Мой дядя никому не рассказывает
о своих родственниках, потому что не все из нас ведут такой скромный образ
жизни, как он.
Я подумал, что семья Тодера, должно быть, играет значительную роль в
марсианских делах. А почему бы и нет? Марсианское население
немногочисленно, и одна выдающаяся наследственная линия выделяется ярче,
чем на переполненной планете земного типа, - точно так же, как когда-то мы
называли горой возвышенность в несколько сот футов высотой, какую редко
встретишь на Марсе.
Возможно, семейство Тодера в миниатюре отражало то, что они
собирались сделать с центавро-марсианской линией, представленной их
правнуком.
- Что я должна сделать с образцом, который прислал Дживес? - Она
открыла выдвижной ящик стола.
- Уничтожьте его, - сказал я быстро, - и исследуйте вот этот. - Я
протянул ей ложный образец, который тотчас же исчез в соседнем выдвижном
ящике.
- Хорошо. - Она отряхнула руки. - Теперь это не будет полным обманом.
Дживес получит сообщение в срок, обещанный мной. Благодарю вас. Не знаю,
что все это значит, но очень уважая дядю, я уверена, вы оказали важную
услугу.
И это было все? Она вернулась к своему столу и спросила:
- Вы сможете сами найти выход?
Слишком многое было поставлено на карту, чтобы тратить время на
пустую болтовню. И все же я почувствовал острую боль разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38