– Надеюсь когда-нибудь снова увидеть тебя. В добром здравии.
– Мне бы тоже хотелось увидеть себя в добром здравии. У вас очень удачная копия Босха.
– Спасибо…
Грек уехал, а я снова осталась с Сержем.
– Ну что? – спросила я у него. – Посидим перед дорогой?
– Твое дело, – буркнул Серж, его ненависть исправно плескалась в русле указаний, данных хозяином.
– Не очень-то ты вежлив.
– А мне за это не платят. Я за это денежные переводы не получаю.
Эта невинная, случайно оброненная реплика вдруг обдала меня холодом – я вспомнила о Сирине, и даже не столько о Сирине, сколько о его паспорте, который сунула в карман в ночь убийства. Если Серж перетряхивал мои вещи – он вполне мог найти и паспорт. Мне было наплевать, что он подумает о совершенно посторонних документах немолодого человека; важно, чтобы он оставил их при мне. За три предыдущих дня у меня не было времени избавиться от них, честно говоря, это просто вылетело у меня из головы.
– Надеюсь, ты ничего не потянул из моего багажа? – осторожно спросила я Сержа.
– Ничего, – с сожалением ответил Серж, – хотя и увидел там некоторые любопытные бумажонки. Ну да черт с тобой.
– Вот и славно. Значит, мы расстанемся довольные друг другом.
Серж хмыкнул и передал мне увесистый пакет.
– Это бабки. Чтобы ты не дай Бог не подохла с голоду, бедная сиротка.
– Твоими молитвами, – елейным голосом произнесла я, но сюрпризы вместе с конвертом не закончились.
– Уж не знаю, чем ты босса охмурила. Может, напела ему в уши, что у тебя семья мыкается где-нибудь в кишлаке под Самаркандом и сами вы не местные… Только он тебе еще и ключ оставил. От московской хаты. – Серж достал маленькую блестящую связку ключей и бросил ее мне. – Запоминай адрес: проспект Мира…
Я слушала адрес, повторяя про себя цифры, и не могла поверить такой удаче: все бытовые проблемы отпали сами собой, браво, Грек, в миру Игорь Викторович Румелиди, это действительно широкий жест!
– Пожалуй, я воспользуюсь вашим гостеприимством.
– Воспользуйся, воспользуйся, только не очень злоупотребляй. Мужиков не води и в постели не кури.
– Это чо – московская штаб-квартира вашего нефтеполитического объединения?
– Уж больно ты осведомлена, – поморщился Серж. – Наезжают туда разные человечки, но тебя это не должно касаться. Ешь, спи и не балуй. Я подъеду через месячишко, проверю.
– Сделай одолжение! И если с формальностями покончено, – сказала я, небрежно вертя на пальце кольцо с ключами, – то передай хозяину низкий поклон и поцелуй от бедной сиротки. Кстати, что у нас с паровозом?
– Билет передадут на вокзале. Так что собирайся, поедем. До поезда тридцать пять минут, нечего рассиживаться.
Дорога до Московского вокзала заняла не больше семи минут, и все это время я глазела на ночной ветреный Питер, который замарал мои руки кровью и не принес облегчения. И в то же время он помог мне сделать выбор, если и не самый удачный, то, во всяком случае, – самый честный. Я возвращалась в Москву совершенно другим человеком. Питер уже знал это.
…Возле памятника Петру к нам подскочил стертый молодой человек, который передал Сержу билет.
– Тебе повезло, лишенка, – проворчал Серж, провожая меня к вагону. – Спальный, да еще целое купе. Наш человечек божится, что увел его из-под носа Алисы Фрейндлих. Знаешь такую актрису?
– Понятия не имею.
– Ладно тебе разыгрывать.
– Я серьезно! А вообще, приятно было с тобой познакомиться.
Серж иронически оттопырил верхнюю губу:
– Не могу ответить тебе взаимностью – уж больно ты ушлая рыбина. А Алисы Фрейндлих не знаешь.
– Нетерпением жду встречи столице нашей родины Москве, – телеграфным языком отбарабанила я.
– Ладно, – снизошел наконец Серж, – счастливо тебе!
Я курила у вагона, наблюдая, как в него грузятся холеные вальяжные люди, но Алисы Фрейндлих так и не заметила. Зато по перрону пронесся огромный, затянутый в лайку Игорь Корнелюк и проковыляла груженная бутылками и аппаратурой группа “Алиса”, тайная страсть моей вгиковской подруги Гульназ.
Серж ушел, когда объявили, что до отправления “Красной стрелы” осталось пять минут, и я почувствовала легкий укол – мне хотелось понравиться ему, а он даже не понял этого.
Никогда в жизни я не ездила в спальных вагонах, вот уж действительно бедная сиротка, а теперь в моем распоряжении было целое купе, что произвело на проводника – тихого вышколенного парня – неизгладимое впечатление. Я казалась ему чьей-то запретной любовницей, зависшей где-то между Петербургом и Москвой, последней страстью угасающего питерского чинуши – это читалось в глазах проводника. Пожалуй, мне нравился и этот проводник, и сам вагон с ковровыми дорожками, безыскусными растениями на окнах и свежим накрахмаленным бельем. Можно растянуться и выспаться, можно заняться любовью, можно смотреть на проносящиеся в окнах огни…
Я отказалась от чая, который предложил мне проводник. И от водки, которую предложили мне два брата-акробата, два подвыпивших молодца из соседнего купе. У молодцов были жизнерадостные ряхи бывших комсомольских работников, возделывающих ныне ниву предпринимательства. Они двусмысленно подмигивали и настойчиво зазывали меня в свое купе, просчитывая в затуманенных от водки мозгах вялый вариант “лямур а-ля труа”.
Наплевав на радужные перспективы, я закрылась в своем чисто прибранном купе, сняла ботинки и вытянулась на полке.
Вот и все. Питер кончился.
Вот и все. Вот и все. Вот и все.
Вот и все, шептали мне колеса, Питер кончился, а вместе с ним кончилось и несколько жизней. Я подумала об Алене, рассеянно поплакала, вспомнив о своем так и не отправленном письме. А ведь я собиралась послать его на адрес Алены, чтобы сообщить, где искать и ее, и машину. Собиралась, но так и не отправила – все то, что произошло после смерти Алены и Фарика, меня если не оправдывало, то хоть как-то извиняло. На эти смерти наложились другие смерти – и все мои благие пожелания пошли прахом. Конечно, если бы я не встретила Власа и уехала бы в Швецию…
И сейчас же другая мысль пришла мне в голову – такая ясная, что я даже удивилась – почему она не посетила меня раньше.
Паспорт.
Паспорт, который сделала мне Алена.
Ее начнут искать. Ее уже начали искать. И это будет серьезное расследование, отец Алены не даст покоя ленивым питерским ищейкам (“А с прокурором города он в бане моется по четвергам, они там друг другу спины натирают…” – вспомнила я Аленины слова). Им ничего не стоит выяснить, что за несколько дней до исчезновения Алена сделала паспорт кому-то из подруг. А в паспорт наклеена моя фотография. И я даже не знаю, каким путем Алена добыла для меня этот проклятый паспорт. Если все законно – а иначе и быть не могло, – то этот факт обязательно всплывет…
Но – странное дело – это не очень испугало меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131