– спросила я, чтобы скрыть неловкость.
– Если можно – воды, – попросил Олег Васильевич.
– Понятно. За рулем.
– Нет. Я вообще не пью.
– Завязали?
– И не развязывал. Никогда не пил и не курил.
– Вообще? – Я даже опешила.
– Вообще. Дело в том, – Олег Васильевич почесал переносицу, – что в двенадцать лет я дал клятву матери – никогда не пить и не курить.
– А вы не погорячились?
Бедный мальчик! Любитель клятв и – самое страшное – их неукоснительного выполнения. Редкий тип, по которому плачет то ли психиатрическая клиника, то ли Красная книга.
– Не думаю, – рассудительно ответил Олег Васильевич.
– И ни разу не нарушили слово? Даже в самых экстремальных ситуациях?
– Ни разу.
– Поразительно. Должно быть, ваша матушка от вас в восторге. И делает вам ванну с мятой на ночь.
– Она умерла пятнадцать лет назад.
– Простите…
– Ничего.
– Значит, вы человек слова, – сказала я, выдержав скорбную паузу. – За это сделаю вам не просто воду, а отличный кофе. От предыдущей партии кочевников осталось. Только сначала скажите мне, какие клятвы вы дали еще, чтобы мне не попасть впросак с каким-нибудь непристойным предложением.
– Больше никаких, – улыбнулся Олег Васильевич, пристально разглядывая меня.
Чувствуя себя хозяйкой, я сварила кофе, нарезала на блюдце полузасохший лимон. Мы сели в кресла друг против друга: я с коньяком, он с кофе.
– Ваше здоровье, – подняла свой бокал я.
– У меня все в порядке, – педантично ответил он, – но все равно спасибо… Что же вы все-таки делали в этой квартире?
– Это допрос?
– Любопытство. Простое человеческое любопытство.
– Меня попросили кое-что взять там, – я подумала, что совсем не отвечать будет невежливо, – ничего криминального, скорее невинный сувенир.
– Вас попросили и даже не предупредили, что квартира стоит на сигнализации?
– Нет.
– Ну вы хотя бы успели взять то, что было нужно? Мне не нравилось это чрезмерное любопытство, и я перевела разговор на другие темы.
– Чем вы занимаетесь, Олег? Можно я буду называть вас Олег?
– Сделайте одолжение.
– Итак, у вас нет жены, есть машина, вы легко справляетесь с зарвавшимися ментами… Не пьете и не курите. Боюсь, что самый страшный ваш порок – привычка ходить босиком по квартире.
– Не угадали, – он улыбнулся, – привычка есть по ночам. Замороженные фрукты из польских пакетов.
– Это почти одно и то же. Думаю, если почесать вам спину, там обязательно обнаружатся зачатки крыльев…
– Сомневаюсь.
– ..маленьких таких крылышек. Хотя нет, на райскую птицу вы мало похожи.
– Только не вздумайте сказать мне, что я похож на хорька.
Нет, на хорька он не был похож категорически.
– Что, были попытки? – спросила я.
– Были.
– А вы?
– Обучился стрельбе из малокалиберной винтовки, чтобы отстреливать обидчиков.
– Чему еще обучились?
– Айкидо и русскому рукопашному бою. Пожалуй, он мне нравился, этот обстоятельный Олег Васильевич. Пожалуй, и я ему нравилась – во всяком случае, уходить он не собирался, хотя самое время было перекинуть через руку плащ и откланяться.
– Сколько вам лет, Олег?
– Тридцать пять. Хотите, погадаю вам на кофейной гуще?
Я чередовала кофе с коньяком и как раз опорожнила чашку.
– Валяйте. Что нужно делать? Это было обыкновенным женским кокетством – я прекрасно знала, что нужно делать: поболтать гущу в чашке и потом вывалить содержимое на блюдце – обязательно от себя. Наша вгиковская актриса Ксана Павлоцкая, однокурсница Юленьки, мучила меня гаданием на кофейной гуще добрых три года. Я была безропотна, безответна и в конце концов осталась единственной клиенткой Ксаны, которая предсказывала судьбу с точностью до наоборот. Так, Ивану за неделю до смерти она предсказала счастливые перемены в жизни под знаком стареющей влиятельной женщины; Алене, в разгар ее романа с альтисткой Даниловой, она пообещала встречу с богатым иностранцем – скорее всего из Бельгии – и дальнейшее счастливое замужество. Дольше всех держался Серьга Каныгин, которому добрая Ксанка периодически предрекала безумный секс с длинноволосой очаровашкой из Питера, причем очаровашка мучается комплексом безответной любви к Серьге и имя ее начинается на А. В результате я осталась одна, и уж здесь-то Ксанка оторвалась по полной программе. В разное время мне были предсказаны: молодой человек, но не из мира искусств; дети – мальчики-близнецы; жилплощадь в центре Москвы, где-то в районе Большевистского переулка; поездка за пределы Союза – скорее всего в Испанию, судя по конфигурации бурой жижи по краям чашки. Было еще много милой дребедени, в которую я безбожно верила.
– Ничего особенного, – сказал Олег, – потрясите гущу – и на блюдце, ближе к краю, пусть стекает. Только аккуратнее.
Я выполнила все инструкции, и спустя некоторое время он поднял чашку и углубился в ее изучение.
– Ну что? – нетерпеливо спросила я.
– Очень интересно, – промычал Олег.
– Да? Меня ждут потрясения?
– Вроде того… Видите этот подтек в форме скалы или утеса? Как раз над силуэтом женской головы…
Я в упор не видела ни утеса, ни женской головы, но согласно закивала и даже поцокала языком для убедительности.
– Это означает, что над вашей головой могут сгуститься тучи. Но все должно окончиться хорошо, поскольку помощь к вам придет оттуда, откуда вы даже не ожидаете…
Он что-то еще рассказывал, пока я внимательно разглядывала его лицо: в нем не было двойного дна, так же как и в самом Олеге: тридцать пять лет, старомодная готовность прямо отвечать на вопросы. Интересно, чем ты действительно занимаешься и как с таким простодушием сумел уломать целое милицейское отделение? Ведь ты не можешь быть таким простым, как кажешься…
"Жизнь не так проста, как нам кажется, она гораздо проще”, – не к месту вспомнила я любимое высказывание нашей мастерицы-исзуитки Ларисы Алексеевны. Иван ее терпеть не мог, и я подозревала почему: он не мог простить, что авторство этого удивительного по своей силе и простоте постулата принадлежало не ему, а какой-то московской старой суке из богемы. Мне же Лариса Алексеевна была скорее симпатична, особенно завораживали ее многочисленные кольца – все до единого ручной работы.
– Вы меня не слушаете, – сказал вдруг Олег.
– Напротив, очень внимательно слушаю. И жду руководства к действию.
– Не предпринимайте ничего в одиночку, – серьезно сказал Олег.
– С чего вы взяли, что я что-то собираюсь предпринять?
– А вот это пятно в виде сжатого кулака – готовность к действию, точно вам говорю.
– А вот эта бляха в виде парящей птички по имени дрофа – готовность ничего не делать, – в тон ему сказала я.
Олег откинулся на кресле и засмеялся:
– Вы мне не верите…
– Почему? Вы же не давали никакого повода вам не верить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Если можно – воды, – попросил Олег Васильевич.
– Понятно. За рулем.
– Нет. Я вообще не пью.
– Завязали?
– И не развязывал. Никогда не пил и не курил.
– Вообще? – Я даже опешила.
– Вообще. Дело в том, – Олег Васильевич почесал переносицу, – что в двенадцать лет я дал клятву матери – никогда не пить и не курить.
– А вы не погорячились?
Бедный мальчик! Любитель клятв и – самое страшное – их неукоснительного выполнения. Редкий тип, по которому плачет то ли психиатрическая клиника, то ли Красная книга.
– Не думаю, – рассудительно ответил Олег Васильевич.
– И ни разу не нарушили слово? Даже в самых экстремальных ситуациях?
– Ни разу.
– Поразительно. Должно быть, ваша матушка от вас в восторге. И делает вам ванну с мятой на ночь.
– Она умерла пятнадцать лет назад.
– Простите…
– Ничего.
– Значит, вы человек слова, – сказала я, выдержав скорбную паузу. – За это сделаю вам не просто воду, а отличный кофе. От предыдущей партии кочевников осталось. Только сначала скажите мне, какие клятвы вы дали еще, чтобы мне не попасть впросак с каким-нибудь непристойным предложением.
– Больше никаких, – улыбнулся Олег Васильевич, пристально разглядывая меня.
Чувствуя себя хозяйкой, я сварила кофе, нарезала на блюдце полузасохший лимон. Мы сели в кресла друг против друга: я с коньяком, он с кофе.
– Ваше здоровье, – подняла свой бокал я.
– У меня все в порядке, – педантично ответил он, – но все равно спасибо… Что же вы все-таки делали в этой квартире?
– Это допрос?
– Любопытство. Простое человеческое любопытство.
– Меня попросили кое-что взять там, – я подумала, что совсем не отвечать будет невежливо, – ничего криминального, скорее невинный сувенир.
– Вас попросили и даже не предупредили, что квартира стоит на сигнализации?
– Нет.
– Ну вы хотя бы успели взять то, что было нужно? Мне не нравилось это чрезмерное любопытство, и я перевела разговор на другие темы.
– Чем вы занимаетесь, Олег? Можно я буду называть вас Олег?
– Сделайте одолжение.
– Итак, у вас нет жены, есть машина, вы легко справляетесь с зарвавшимися ментами… Не пьете и не курите. Боюсь, что самый страшный ваш порок – привычка ходить босиком по квартире.
– Не угадали, – он улыбнулся, – привычка есть по ночам. Замороженные фрукты из польских пакетов.
– Это почти одно и то же. Думаю, если почесать вам спину, там обязательно обнаружатся зачатки крыльев…
– Сомневаюсь.
– ..маленьких таких крылышек. Хотя нет, на райскую птицу вы мало похожи.
– Только не вздумайте сказать мне, что я похож на хорька.
Нет, на хорька он не был похож категорически.
– Что, были попытки? – спросила я.
– Были.
– А вы?
– Обучился стрельбе из малокалиберной винтовки, чтобы отстреливать обидчиков.
– Чему еще обучились?
– Айкидо и русскому рукопашному бою. Пожалуй, он мне нравился, этот обстоятельный Олег Васильевич. Пожалуй, и я ему нравилась – во всяком случае, уходить он не собирался, хотя самое время было перекинуть через руку плащ и откланяться.
– Сколько вам лет, Олег?
– Тридцать пять. Хотите, погадаю вам на кофейной гуще?
Я чередовала кофе с коньяком и как раз опорожнила чашку.
– Валяйте. Что нужно делать? Это было обыкновенным женским кокетством – я прекрасно знала, что нужно делать: поболтать гущу в чашке и потом вывалить содержимое на блюдце – обязательно от себя. Наша вгиковская актриса Ксана Павлоцкая, однокурсница Юленьки, мучила меня гаданием на кофейной гуще добрых три года. Я была безропотна, безответна и в конце концов осталась единственной клиенткой Ксаны, которая предсказывала судьбу с точностью до наоборот. Так, Ивану за неделю до смерти она предсказала счастливые перемены в жизни под знаком стареющей влиятельной женщины; Алене, в разгар ее романа с альтисткой Даниловой, она пообещала встречу с богатым иностранцем – скорее всего из Бельгии – и дальнейшее счастливое замужество. Дольше всех держался Серьга Каныгин, которому добрая Ксанка периодически предрекала безумный секс с длинноволосой очаровашкой из Питера, причем очаровашка мучается комплексом безответной любви к Серьге и имя ее начинается на А. В результате я осталась одна, и уж здесь-то Ксанка оторвалась по полной программе. В разное время мне были предсказаны: молодой человек, но не из мира искусств; дети – мальчики-близнецы; жилплощадь в центре Москвы, где-то в районе Большевистского переулка; поездка за пределы Союза – скорее всего в Испанию, судя по конфигурации бурой жижи по краям чашки. Было еще много милой дребедени, в которую я безбожно верила.
– Ничего особенного, – сказал Олег, – потрясите гущу – и на блюдце, ближе к краю, пусть стекает. Только аккуратнее.
Я выполнила все инструкции, и спустя некоторое время он поднял чашку и углубился в ее изучение.
– Ну что? – нетерпеливо спросила я.
– Очень интересно, – промычал Олег.
– Да? Меня ждут потрясения?
– Вроде того… Видите этот подтек в форме скалы или утеса? Как раз над силуэтом женской головы…
Я в упор не видела ни утеса, ни женской головы, но согласно закивала и даже поцокала языком для убедительности.
– Это означает, что над вашей головой могут сгуститься тучи. Но все должно окончиться хорошо, поскольку помощь к вам придет оттуда, откуда вы даже не ожидаете…
Он что-то еще рассказывал, пока я внимательно разглядывала его лицо: в нем не было двойного дна, так же как и в самом Олеге: тридцать пять лет, старомодная готовность прямо отвечать на вопросы. Интересно, чем ты действительно занимаешься и как с таким простодушием сумел уломать целое милицейское отделение? Ведь ты не можешь быть таким простым, как кажешься…
"Жизнь не так проста, как нам кажется, она гораздо проще”, – не к месту вспомнила я любимое высказывание нашей мастерицы-исзуитки Ларисы Алексеевны. Иван ее терпеть не мог, и я подозревала почему: он не мог простить, что авторство этого удивительного по своей силе и простоте постулата принадлежало не ему, а какой-то московской старой суке из богемы. Мне же Лариса Алексеевна была скорее симпатична, особенно завораживали ее многочисленные кольца – все до единого ручной работы.
– Вы меня не слушаете, – сказал вдруг Олег.
– Напротив, очень внимательно слушаю. И жду руководства к действию.
– Не предпринимайте ничего в одиночку, – серьезно сказал Олег.
– С чего вы взяли, что я что-то собираюсь предпринять?
– А вот это пятно в виде сжатого кулака – готовность к действию, точно вам говорю.
– А вот эта бляха в виде парящей птички по имени дрофа – готовность ничего не делать, – в тон ему сказала я.
Олег откинулся на кресле и засмеялся:
– Вы мне не верите…
– Почему? Вы же не давали никакого повода вам не верить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131