И я имею указания арестовать их.
– Вы с ума сошли! – воскликнул Грудер. – Если вы заберете этих людей, вы окажетесь по уши в дипломатических дрязгах.
Он направился к двери. Гарсиа преградил ему путь.
– Я прошу вас не самовольничать, доктор Грудер, иначе мне придется арестовать и вас. – Он обратился к появившемуся в дверях капралу. – Проводите доктора Грудера на улицу.
– Ну что ж, если вы так настроены, делать нечего, – сказал Грудер, понимая, что он бессилен. – Да, а кто ваш командир?
– Полковник Коельо.
– Так вот, полковник Коельо может оказаться в щекотливом положении.
И он шагнул в сторону, пропуская Гарсиа в коридор.
– Ну, где ваши больные? – спросил Гарсиа, когда они вышли.
Он стоял, нетерпеливо похлопывая себя перчаткой по ноге.
Грудер быстро пошел по коридору. Около комнаты, где находился Форестер, он остановился и умышленно громко сказал:
– Вы должны осознать, что забираете этих людей вопреки моему разрешению. Военные не имеют права распоряжаться здесь, и я собираюсь заявить протест правительству Кордильеры через посольство Соединенных Штатов. И я обосную свой протест медицинскими соображениями: состояние больных таково, что их сейчас трогать никак нельзя.
– Где они? – повторил Гарсиа.
– Один из них только что перенес операцию, он еще без сознания. Другой – очень тяжелый больной, я настаиваю на том, чтобы дать ему транквилизатор.
Гарсиа заколебался, и Грудер продолжал давить на него:
– Послушайте, майор. Военно-санитарные машины не очень-то приспособлены к мягкой езде. Вы ж не станете отказывать человеку в болеутоляющем средстве? – Он похлопал Гарсиа по плечу. – Эта история скоро будет во всех американских газетах, и вам ведь не захочется осложнять себе жизнь приобретением репутации жестокого человека?
– Ладно, – нехотя согласился Гарсиа.
– Я пойду за морфием, – сказал Грудер и, оставив Гарсиа стоять в коридоре, пошел назад.
Форестер слышал этот разговор, когда с аппетитом расправлялся с едой, лучше которой, казалось, в жизни не пробовал. Он понял, что что-то случилось и что Грудер хочет представить его более больным, чем на самом деле. Он был готов к тому, чтобы подыграть, поэтому, когда открылась дверь, он заранее засунув поднос под кровать, лежал с закрытыми глазами. Стоило Грудеру дотронуться до него, он мучительно застонал.
– Мистер Форестер, – сказал Грудер, – майор Гарсиа считает, что в другом госпитале вы получите лучший уход, поэтому вас перевозят. – Форестер открыл глаза, и Грудер посмотрел на него из-под нависших бровей. – Я с этим не согласен, но обстоятельства выше меня. Впоследствии я проконсультируюсь с соответствующими властями по этому поводу. А сейчас я дам успокоительное, оно поможет вам перенести это путешествие. Впрочем, это недалеко, на авиабазу. – Он засучил пижаму на руке Форестера, помазал ее ватным тампоном и набрал в шприц какое-то лекарство. – Пластырь на груди предохраняет ваши ребра, – говорил он будничным тоном, – но я все равно советую вам не очень-то двигаться, пока в этом не будет необходимости.
Последние слова он произнес слегка подчеркнуто и при этом подмигнул Форестеру. Делая укол, он наклонился и прошептал:
– Это стимулятор.
– Что это у вас? – рявкнул Гарсиа.
– Вы про что? – спросил Грудер, окатывая того ледяным взором. – Я попросил бы вас не вмешиваться в мои профессиональные дела. Мистер Форестер в очень тяжелом состоянии, и от имени правительства Соединенных Штатов я объявляю вас ответственным за все, что с ним случится. Где ваши санитары?
Гарсиа гаркнул сержанту, стоявшему в коридоре.
– Носилки!
Сержант понесся на улицу, и через некоторое время принесли носилки. Пока Форестера перекладывали на них, Грудер суетился рядом, и, когда все было готово, скомандовал:
– Теперь можете забирать его.
Он сделал шаг назад и наступил на металлическую ванночку, которая отлетела в сторону. Ее резкий, неожиданный в этой тихой комнате звук заставил всех вздрогнуть и обернуться. Грудер, воспользовавшись всеобщим замешательством, быстро сунул под подушку Форестера какой-то твердый предмет.
Затем Форестера потащили по коридору во двор, где он зажмурился от яркого солнечного света. В санитарной машине он притворился спящим, потому что сопровождавший солдат во все глаза смотрел на него. Медленно и как будто невзначай он под одеялом протянул руку к подушке, и его пальцы коснулись рукоятки револьвера.
"Добрый старый Грудер, – подумал он. – Моряки приходят на помощь". Осторожно зацепив пальцами дужку спускового крючка, он подтянул револьвер поближе и затем постарался заткнуть его сзади за резинку пижамы так, чтобы он не был виден, если его будут переносить на кровать. Облегченно улыбнулся. В другое время лежать на куске металла он счел бы для себя исключительно неудобным, но сейчас ощущение оружия, впивавшегося в тело пониже спины, было просто восхитительным. Появилась надежная уверенность.
И то, что сказал ему Грудер, этой уверенности прибавило. Лента предохранит грудную клетку, а стимулятор укрепит его силы. Казалось, что в этом уже не было необходимости – после еды ему стало гораздо лучше, но врачу было виднее.
В фургон внесли носилки с Родэ. Форестер увидел, что тот без сознания. Лицо его было бледным, покрытым каплями пота. Он неровно, прерывисто дышал.
Еще два солдата влезли в фургон, двери с шумом закрылись, и через несколько минут он тронулся. Форестер лежал с закрытыми глазами, но потом решил, что солдатам ничего не известно об успокоительном уколе, рискнул их открыть. Повернув голову, стал смотреть в окно.
С того места, где он лежал, почти ничего нельзя было увидеть, но, когда машина остановилась, он различил железные ворота и какую-то вывеску. На ней был изображен орел, парящий над покрытой снегом горой, и лента с художественно выполненной надписью: "Восьмая эскадрилья".
Он с болью в сердце закрыл глаза. Им выпал проигрышный жребий. Это была эскадрилья коммунистов.
III
Грудер проследил за тем, как санитарный фургон и штабной автомобиль выехали на улицу, вернулся в свой кабинет, снял халат и надел пиджак. Достав из ящика стола ключи от машины, направился к госпитальному гаражу. Там он испытал шок. Перед воротами гаража стоял часовой в потасканной униформе. Однако винтовка у него была новенькая, и штык ярко блестел на солнце.
Грудер подошел к нему и прогремел начальственным тоном:
– Дай-ка мне пройти.
Солдат посмотрел на него из-под полуприкрытых век, покачал головой и сплюнул на землю. Разъяренный Грудер попытался отпихнуть солдата, но в грудь ему уперся острый кончик штыка.
– Спросите у сержанта. Если он разрешит вам взять машину, берите.
Грудер отошел, потирая грудь. Отыскав сержанта, он потребовал, чтобы его пропустили в гараж, но тот был непреклонен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Вы с ума сошли! – воскликнул Грудер. – Если вы заберете этих людей, вы окажетесь по уши в дипломатических дрязгах.
Он направился к двери. Гарсиа преградил ему путь.
– Я прошу вас не самовольничать, доктор Грудер, иначе мне придется арестовать и вас. – Он обратился к появившемуся в дверях капралу. – Проводите доктора Грудера на улицу.
– Ну что ж, если вы так настроены, делать нечего, – сказал Грудер, понимая, что он бессилен. – Да, а кто ваш командир?
– Полковник Коельо.
– Так вот, полковник Коельо может оказаться в щекотливом положении.
И он шагнул в сторону, пропуская Гарсиа в коридор.
– Ну, где ваши больные? – спросил Гарсиа, когда они вышли.
Он стоял, нетерпеливо похлопывая себя перчаткой по ноге.
Грудер быстро пошел по коридору. Около комнаты, где находился Форестер, он остановился и умышленно громко сказал:
– Вы должны осознать, что забираете этих людей вопреки моему разрешению. Военные не имеют права распоряжаться здесь, и я собираюсь заявить протест правительству Кордильеры через посольство Соединенных Штатов. И я обосную свой протест медицинскими соображениями: состояние больных таково, что их сейчас трогать никак нельзя.
– Где они? – повторил Гарсиа.
– Один из них только что перенес операцию, он еще без сознания. Другой – очень тяжелый больной, я настаиваю на том, чтобы дать ему транквилизатор.
Гарсиа заколебался, и Грудер продолжал давить на него:
– Послушайте, майор. Военно-санитарные машины не очень-то приспособлены к мягкой езде. Вы ж не станете отказывать человеку в болеутоляющем средстве? – Он похлопал Гарсиа по плечу. – Эта история скоро будет во всех американских газетах, и вам ведь не захочется осложнять себе жизнь приобретением репутации жестокого человека?
– Ладно, – нехотя согласился Гарсиа.
– Я пойду за морфием, – сказал Грудер и, оставив Гарсиа стоять в коридоре, пошел назад.
Форестер слышал этот разговор, когда с аппетитом расправлялся с едой, лучше которой, казалось, в жизни не пробовал. Он понял, что что-то случилось и что Грудер хочет представить его более больным, чем на самом деле. Он был готов к тому, чтобы подыграть, поэтому, когда открылась дверь, он заранее засунув поднос под кровать, лежал с закрытыми глазами. Стоило Грудеру дотронуться до него, он мучительно застонал.
– Мистер Форестер, – сказал Грудер, – майор Гарсиа считает, что в другом госпитале вы получите лучший уход, поэтому вас перевозят. – Форестер открыл глаза, и Грудер посмотрел на него из-под нависших бровей. – Я с этим не согласен, но обстоятельства выше меня. Впоследствии я проконсультируюсь с соответствующими властями по этому поводу. А сейчас я дам успокоительное, оно поможет вам перенести это путешествие. Впрочем, это недалеко, на авиабазу. – Он засучил пижаму на руке Форестера, помазал ее ватным тампоном и набрал в шприц какое-то лекарство. – Пластырь на груди предохраняет ваши ребра, – говорил он будничным тоном, – но я все равно советую вам не очень-то двигаться, пока в этом не будет необходимости.
Последние слова он произнес слегка подчеркнуто и при этом подмигнул Форестеру. Делая укол, он наклонился и прошептал:
– Это стимулятор.
– Что это у вас? – рявкнул Гарсиа.
– Вы про что? – спросил Грудер, окатывая того ледяным взором. – Я попросил бы вас не вмешиваться в мои профессиональные дела. Мистер Форестер в очень тяжелом состоянии, и от имени правительства Соединенных Штатов я объявляю вас ответственным за все, что с ним случится. Где ваши санитары?
Гарсиа гаркнул сержанту, стоявшему в коридоре.
– Носилки!
Сержант понесся на улицу, и через некоторое время принесли носилки. Пока Форестера перекладывали на них, Грудер суетился рядом, и, когда все было готово, скомандовал:
– Теперь можете забирать его.
Он сделал шаг назад и наступил на металлическую ванночку, которая отлетела в сторону. Ее резкий, неожиданный в этой тихой комнате звук заставил всех вздрогнуть и обернуться. Грудер, воспользовавшись всеобщим замешательством, быстро сунул под подушку Форестера какой-то твердый предмет.
Затем Форестера потащили по коридору во двор, где он зажмурился от яркого солнечного света. В санитарной машине он притворился спящим, потому что сопровождавший солдат во все глаза смотрел на него. Медленно и как будто невзначай он под одеялом протянул руку к подушке, и его пальцы коснулись рукоятки револьвера.
"Добрый старый Грудер, – подумал он. – Моряки приходят на помощь". Осторожно зацепив пальцами дужку спускового крючка, он подтянул револьвер поближе и затем постарался заткнуть его сзади за резинку пижамы так, чтобы он не был виден, если его будут переносить на кровать. Облегченно улыбнулся. В другое время лежать на куске металла он счел бы для себя исключительно неудобным, но сейчас ощущение оружия, впивавшегося в тело пониже спины, было просто восхитительным. Появилась надежная уверенность.
И то, что сказал ему Грудер, этой уверенности прибавило. Лента предохранит грудную клетку, а стимулятор укрепит его силы. Казалось, что в этом уже не было необходимости – после еды ему стало гораздо лучше, но врачу было виднее.
В фургон внесли носилки с Родэ. Форестер увидел, что тот без сознания. Лицо его было бледным, покрытым каплями пота. Он неровно, прерывисто дышал.
Еще два солдата влезли в фургон, двери с шумом закрылись, и через несколько минут он тронулся. Форестер лежал с закрытыми глазами, но потом решил, что солдатам ничего не известно об успокоительном уколе, рискнул их открыть. Повернув голову, стал смотреть в окно.
С того места, где он лежал, почти ничего нельзя было увидеть, но, когда машина остановилась, он различил железные ворота и какую-то вывеску. На ней был изображен орел, парящий над покрытой снегом горой, и лента с художественно выполненной надписью: "Восьмая эскадрилья".
Он с болью в сердце закрыл глаза. Им выпал проигрышный жребий. Это была эскадрилья коммунистов.
III
Грудер проследил за тем, как санитарный фургон и штабной автомобиль выехали на улицу, вернулся в свой кабинет, снял халат и надел пиджак. Достав из ящика стола ключи от машины, направился к госпитальному гаражу. Там он испытал шок. Перед воротами гаража стоял часовой в потасканной униформе. Однако винтовка у него была новенькая, и штык ярко блестел на солнце.
Грудер подошел к нему и прогремел начальственным тоном:
– Дай-ка мне пройти.
Солдат посмотрел на него из-под полуприкрытых век, покачал головой и сплюнул на землю. Разъяренный Грудер попытался отпихнуть солдата, но в грудь ему уперся острый кончик штыка.
– Спросите у сержанта. Если он разрешит вам взять машину, берите.
Грудер отошел, потирая грудь. Отыскав сержанта, он потребовал, чтобы его пропустили в гараж, но тот был непреклонен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79