Дать вам наглядный урок, так сказать.
Он щелкнул пальцами. Вбежали два солдата и схватили носилки.
– Какой урок? – спросил Форестер, когда его выносили наружу.
– Я покажу вам, насколько опасно отсутствие патриотизма, – ответил улыбаясь Коельо. – То, в чем вас может обвинить ваше правительство, мистер Форестер.
Форестер пластом лежал на носилках и никак не мог понять, что происходит. Его вынесли из здания, пронесли мимо контрольной вышки, мимо последнего истребителя. Коельо на ходу бросил механику:
– Десять минут.
Механик отдал честь, а Форестер подумал: "Может быть, эти десять минут – все, что ему осталось. Не так уж и много".
Гул турбин усилился, и, повернув голову, он увидел, как первый самолет оторвался от земли, за ним – второй и третий. Они быстро исчезли из поля зрения, и Форестер не мог понять, куда они полетели. Если их задачей было разбить отряд О'Хары, то направление, в котором они скрылись, было не то.
Тем временем их небольшая процессия приблизилась к одному из ангаров. Его большие ворота были закрыты, и Коельо вошел внутрь через маленькую дверь. За ним вошли солдаты с носилками. В ангаре было пусто, и их шаги гулко отдавались в пространстве между металлическими стенами. Коельо открыл дверь небольшой комнаты и жестом приказал внести носилки. Солдаты вновь положили их на стулья и удалились.
Форестер посмотрел на Коельо.
– Что все это значит, черт возьми? – спросил он.
– Увидите, – будничным тоном сказал тот и включил свет.
Подойдя к окну, он задернул занавеску. На другом, внутреннем, выходившим в ангар окне, занавеска оставалась открытой.
– Ну вот. Урок сейчас начнется, – сказал он и наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.
Форестер тоже услышал этот звук – леденящий душу вой турбины приближающегося истребителя. Он становился все громче и громче, – казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. С резким свистом самолет пронесся над ангаром, едва не задев его, как профессионально определил Форестер.
– Начинаем, – сказал Коельо и показал рукой на внутреннее окно.
Почти одновременно с пролетевшим самолетом, словно по его сигналу, в ангаре появился взвод марширующих солдат, по команде офицера остановившийся против окна. У каждого из них на плече была винтовка и Форестера укололо предчувствие того, что должно было произойти.
Он с ненавистью посмотрел на Коельо и хотел заговорить, но в это время на ангар обрушилась новая звуковая волна от второго самолета. И в этот момент он увидел Родэ.
Родэ не мог идти сам и его полунесли, полутащили два солдата. Ноги его волочились по бетонному полу. Коельо постучал карандашом по стеклу, и Родэ поднесли ближе к окну. Его лицо было в кровоподтеках, глаза почти не видны, но он был в сознании. Он посмотрел на Форестера тусклым взглядом, открыл рот и произнес несколько слов, по их не было слышно. Форестер заметил, что у него было выбито несколько зубов.
– Вы его били! – взорвался он.
Коельо засмеялся.
– Этот человек – подданный Кордильеры! И он – предатель, заговорщик против законного правительства. Что вы делаете с предателями вашей страны, Форестер?
– Вы сукин сын, лицемер! – горячо бросил Форестер. – А что вы делаете, как не боретесь против законного правительства?
Коельо осклабился.
– Ну, это другое дело. Во-первых, меня не поймали, как этого. Во-вторых, я сейчас на стороне сильного, а сильный всегда прав, не так ли? Мы раздавим всех этих гнилых либералов, хлюпиков вроде Мигеля Родэ и Агиляра. – Он оскалил зубы. – Родэ мы раздавим прямо сейчас, а Агиляра минут через сорок – сорок пять.
Он махнул рукой, и Родэ оттащили от окна. Форестер произнес проклятия в адрес Коельо, но оно потонуло в реве третьего самолета, прошедшего над ангаром. Он подождал, пока стихнет шум, и спросил:
– Зачем вы все это делаете?
– Как зачем? Чтобы преподать вам урок, – тут же ответил Коельо. – А также и предупредить. То же может произойти и с вами, если вы нас обманете.
– Мне сдается, вы что-то не очень уверены в своих подчиненных, – сказал Форестер. – Вы не решились на публичную казнь, боитесь, что она произведет впечатление, обратное тому, на которое вы рассчитываете. Собрались скрыть выстрелы в шуме самолетов.
Коельо с раздражением отмахнулся.
– Бросьте эти ваши буржуазные психоаналитические штучки.
Он начал говорить еще что-то, но к ангару в очередной раз приближался истребитель. Форестер в ужасе смотрел на Коельо. Он не знал, что делать. Он мог бы застрелить Коельо, но это не помогло бы Родэ. Там было около дюжины солдат, некоторые смотрели прямо в окно.
Коельо засмеялся и показал рукой на Родэ.
– Этот дурак не может стоять. Бедняжка. Придется его застрелить в сидячем положении.
– Бог вас накажет, – с трудом выдавил Форестер. – Он отправит вашу душу в ад.
Один из солдат принес откуда-то обыкновенный кухонный стул и поставил его у стены. На него усадили Родэ. Одна нога его не двигалась и была неуклюже выставлена вперед. Солдат привязал Родэ веревкой к спинке стула и отошел. Офицер рявкнул какую-то команду и поднял вверх руку. Солдаты разом вскинули винтовки и стали целиться.
Форестер беспомощно смотрел на все происходящее, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.
Следующий самолет начал свой заход, и когда рев достиг апогея, офицер резко махнул рукой. Огоньки выстрелов заплясали вдоль шеренги солдат. Тело Родэ несколько раз дернулось и повалилось на сторону вместе со стулом. Офицер с пистолетом подошел поближе, чтобы убедиться, что Родэ мертв.
Коельо дернул за шнурок, и занавеска на окне задернулась, закрывая ужасную сцену.
– Ублюдок! – прорычал Форестер.
– Ругань вам не поможет, – сказал Коельо. – Хотя, как человек чести, я не могу оставить без внимания ваши оскорбления и предприму соответствующие шаги. – Он улыбнулся. – Теперь я скажу причину этого спектакля. Из ваших отнюдь не вежливых замечаний я делаю вывод, что вы симпатизируете этому неудачнику Родэ – увы, бывшему Родэ. Я провел этот опыт по указанию моего начальника и должен с сожалением вам сообщить, что вы не выдержали испытания. По-моему, вы вполне доказали, что предложение, сделанное вами, не искренне. Боюсь, что вам придется проделать тот же путь, что и Родэ. – Его рука нащупала пистолет на поясе. – А после вас – Агиляр. – Он начал вынимать пистолет. – Нет, в самом деле, Форестер, вам следовало бы знать, что...
Его слова потонули в реве турбины следующего истребителя, и именно в этот момент Форестер дважды выстрелил – холодно и расчетливо. Пули изрешетили живот Коельо, и он, не успев полностью вытащить пистолет, прострелил кобуру. От удивления и боли закричал, схватившись руками за живот, но грохот над крышей ангара заглушил все звуки. Форестер выстрелил еще, на этот раз в сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Он щелкнул пальцами. Вбежали два солдата и схватили носилки.
– Какой урок? – спросил Форестер, когда его выносили наружу.
– Я покажу вам, насколько опасно отсутствие патриотизма, – ответил улыбаясь Коельо. – То, в чем вас может обвинить ваше правительство, мистер Форестер.
Форестер пластом лежал на носилках и никак не мог понять, что происходит. Его вынесли из здания, пронесли мимо контрольной вышки, мимо последнего истребителя. Коельо на ходу бросил механику:
– Десять минут.
Механик отдал честь, а Форестер подумал: "Может быть, эти десять минут – все, что ему осталось. Не так уж и много".
Гул турбин усилился, и, повернув голову, он увидел, как первый самолет оторвался от земли, за ним – второй и третий. Они быстро исчезли из поля зрения, и Форестер не мог понять, куда они полетели. Если их задачей было разбить отряд О'Хары, то направление, в котором они скрылись, было не то.
Тем временем их небольшая процессия приблизилась к одному из ангаров. Его большие ворота были закрыты, и Коельо вошел внутрь через маленькую дверь. За ним вошли солдаты с носилками. В ангаре было пусто, и их шаги гулко отдавались в пространстве между металлическими стенами. Коельо открыл дверь небольшой комнаты и жестом приказал внести носилки. Солдаты вновь положили их на стулья и удалились.
Форестер посмотрел на Коельо.
– Что все это значит, черт возьми? – спросил он.
– Увидите, – будничным тоном сказал тот и включил свет.
Подойдя к окну, он задернул занавеску. На другом, внутреннем, выходившим в ангар окне, занавеска оставалась открытой.
– Ну вот. Урок сейчас начнется, – сказал он и наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.
Форестер тоже услышал этот звук – леденящий душу вой турбины приближающегося истребителя. Он становился все громче и громче, – казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. С резким свистом самолет пронесся над ангаром, едва не задев его, как профессионально определил Форестер.
– Начинаем, – сказал Коельо и показал рукой на внутреннее окно.
Почти одновременно с пролетевшим самолетом, словно по его сигналу, в ангаре появился взвод марширующих солдат, по команде офицера остановившийся против окна. У каждого из них на плече была винтовка и Форестера укололо предчувствие того, что должно было произойти.
Он с ненавистью посмотрел на Коельо и хотел заговорить, но в это время на ангар обрушилась новая звуковая волна от второго самолета. И в этот момент он увидел Родэ.
Родэ не мог идти сам и его полунесли, полутащили два солдата. Ноги его волочились по бетонному полу. Коельо постучал карандашом по стеклу, и Родэ поднесли ближе к окну. Его лицо было в кровоподтеках, глаза почти не видны, но он был в сознании. Он посмотрел на Форестера тусклым взглядом, открыл рот и произнес несколько слов, по их не было слышно. Форестер заметил, что у него было выбито несколько зубов.
– Вы его били! – взорвался он.
Коельо засмеялся.
– Этот человек – подданный Кордильеры! И он – предатель, заговорщик против законного правительства. Что вы делаете с предателями вашей страны, Форестер?
– Вы сукин сын, лицемер! – горячо бросил Форестер. – А что вы делаете, как не боретесь против законного правительства?
Коельо осклабился.
– Ну, это другое дело. Во-первых, меня не поймали, как этого. Во-вторых, я сейчас на стороне сильного, а сильный всегда прав, не так ли? Мы раздавим всех этих гнилых либералов, хлюпиков вроде Мигеля Родэ и Агиляра. – Он оскалил зубы. – Родэ мы раздавим прямо сейчас, а Агиляра минут через сорок – сорок пять.
Он махнул рукой, и Родэ оттащили от окна. Форестер произнес проклятия в адрес Коельо, но оно потонуло в реве третьего самолета, прошедшего над ангаром. Он подождал, пока стихнет шум, и спросил:
– Зачем вы все это делаете?
– Как зачем? Чтобы преподать вам урок, – тут же ответил Коельо. – А также и предупредить. То же может произойти и с вами, если вы нас обманете.
– Мне сдается, вы что-то не очень уверены в своих подчиненных, – сказал Форестер. – Вы не решились на публичную казнь, боитесь, что она произведет впечатление, обратное тому, на которое вы рассчитываете. Собрались скрыть выстрелы в шуме самолетов.
Коельо с раздражением отмахнулся.
– Бросьте эти ваши буржуазные психоаналитические штучки.
Он начал говорить еще что-то, но к ангару в очередной раз приближался истребитель. Форестер в ужасе смотрел на Коельо. Он не знал, что делать. Он мог бы застрелить Коельо, но это не помогло бы Родэ. Там было около дюжины солдат, некоторые смотрели прямо в окно.
Коельо засмеялся и показал рукой на Родэ.
– Этот дурак не может стоять. Бедняжка. Придется его застрелить в сидячем положении.
– Бог вас накажет, – с трудом выдавил Форестер. – Он отправит вашу душу в ад.
Один из солдат принес откуда-то обыкновенный кухонный стул и поставил его у стены. На него усадили Родэ. Одна нога его не двигалась и была неуклюже выставлена вперед. Солдат привязал Родэ веревкой к спинке стула и отошел. Офицер рявкнул какую-то команду и поднял вверх руку. Солдаты разом вскинули винтовки и стали целиться.
Форестер беспомощно смотрел на все происходящее, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.
Следующий самолет начал свой заход, и когда рев достиг апогея, офицер резко махнул рукой. Огоньки выстрелов заплясали вдоль шеренги солдат. Тело Родэ несколько раз дернулось и повалилось на сторону вместе со стулом. Офицер с пистолетом подошел поближе, чтобы убедиться, что Родэ мертв.
Коельо дернул за шнурок, и занавеска на окне задернулась, закрывая ужасную сцену.
– Ублюдок! – прорычал Форестер.
– Ругань вам не поможет, – сказал Коельо. – Хотя, как человек чести, я не могу оставить без внимания ваши оскорбления и предприму соответствующие шаги. – Он улыбнулся. – Теперь я скажу причину этого спектакля. Из ваших отнюдь не вежливых замечаний я делаю вывод, что вы симпатизируете этому неудачнику Родэ – увы, бывшему Родэ. Я провел этот опыт по указанию моего начальника и должен с сожалением вам сообщить, что вы не выдержали испытания. По-моему, вы вполне доказали, что предложение, сделанное вами, не искренне. Боюсь, что вам придется проделать тот же путь, что и Родэ. – Его рука нащупала пистолет на поясе. – А после вас – Агиляр. – Он начал вынимать пистолет. – Нет, в самом деле, Форестер, вам следовало бы знать, что...
Его слова потонули в реве турбины следующего истребителя, и именно в этот момент Форестер дважды выстрелил – холодно и расчетливо. Пули изрешетили живот Коельо, и он, не успев полностью вытащить пистолет, прострелил кобуру. От удивления и боли закричал, схватившись руками за живот, но грохот над крышей ангара заглушил все звуки. Форестер выстрелил еще, на этот раз в сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79