Дул ветер, поднимая в воздух тонкий слой снега, лежащий поверх толстого слоя льда глубиной в несколько сот ярдов. Далеко на западе возвышались айсберги, напоминавшие сломанные зубы. В воздухе вырисовывалась рука самого Господа Бога, указывающая прямо на него.
Коко вскочил и с силой опустил рукоятку пистолета на красную шишку на голове Ортиза. Как на картинке в комиксе, глаза жертвы ввалились, тело обмякло. Коко сел и стал ждать, когда Ортиз опять придет в сознание.
Когда веки Ортиза дрогнули, Коко как следует ткнул его. Тот вздрогнул, поднял голову и уставился на Коко.
– Неправильный ответ, – сказал Коко. – Даже члены трибунала, насколько бы несправедливыми они ни были, не смогли сказать, что это было зверством. Это было проявление Божьего промысла. Настоящий акт возмездия Божьего. Ты понимаешь, что это значит?
Роберто Ортиз покачал головой, в глазах его был теперь туман.
– Не имеет значения. Теперь я хочу выяснить, помнишь ли ты кое-какие имена. Помнишь ли ты имя Тино Пумо? Пумо-Пума?
Ортиз покачал головой.
– Майкл Пул?
Опять усталое покачивание.
– Конор Линклейтер?
Тот же ответ.
– Гарри Биверс?
Ортиз поднял голову, пытаясь вспомнить, затем кивнул.
– Да. Он говорил с тобой, правда. И был вполне доволен своими действиями. “Дети могут убивать, – сказал он тебе, правда? – И не все ли равно, как поступить с убийцей?” И еще: “Слон заботится только о самом себе”. Он так сказал: “Слон заботится только о самом себе”. Правда?
Ортиз кивнул.
– Ты уверен, что не помнишь Тино Пумо?
Покачивание головой.
– Ты, черт возьми, не очень разговорчив, Роберто. Ты помнишь Гарри Биверса, но забыл всех остальных. Всех этих людей, которых я должен найти, должен выследить... если только они сами не пожалуют ко мне. Хорошая шутка! И что, ты думаешь, я сделаю, когда разыщу их?
Ортиз напрягся.
– Я хочу сказать, ты думаешь, я должен поговорить с ними? Эти люди были моими братьями. Я мог бы сказать, что сумел выбраться из всего этого дерьма, вычистил свою часть этой выгребной ямы. Теперь очередь кого-нибудь другого. Вот, что я мог бы сказать: хочу начать сначала, пусть теперь за все отвечает кто-нибудь другой. Так что же ты думаешь по поводу этого всего, Роберто Ортиз?
По глазам Роберто Ортиза можно было прочесть, что теперь не Коко, а кто-то другой должен отвечать за очистку выгребной ямы.
– Все не так просто, Роберто. Пул был женат, когда мы были там. Не думаешь ли ты, что он рассказал обо всем жене? У Пумо была Дон Кучио. Не думаешь ли ты, что у него и сейчас есть подружка или жена, или и та, и другая. Лейтенант Биверс писал письма кому-то по имени Пэт Колдуэлл. Теперь ты видишь, что это не так просто остановить? Вот что такое вечность, Роберто. Это значит, что Коко должен действовать вновь и вновь, очищать этот мир, не пропуская ни одного его кусочка, чтобы никакая часть не пропала даром. Надо поймать наконец то, что путешествует от одних ушей к другим, чтобы ничего не осталось, ничего не пропало даром.
На секунду весь мир перед глазами Коко сделался красным – широкая кровавая пелена покрыла дома, коров, паровозы, омывая, очищая все.
– Знаешь, зачем я попросил тебя привезти копии всех твоих статей?
Ортиз покачал головой.
Коко улыбнулся. Он протянул руку, положил к себе на колени толстую папку со статьями и раскрыл ее.
– Вот отличный заголовок, Роберто. “ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ УМЕРЛИ ТРИДЦАТЬ ДЕТЕЙ?” Это вам не какая-то там желтая пресса! Это ничем не хуже другого – “ЛЮДОЕД ПОЖИРАЕТ ТИБЕТСКОГО МЛАДЕНЦА”. Так каким же будет твой ответ? Действительно ли умерли тридцать детей?
Ортиз не двигался.
– Это плохо, что ты не хочешь отвечать. Сатана многолик. Говоря это, Коко достал из кармана спички и поджег папку со статьями и помахал ею в воздухе, чтобы огонь разгорелся.
Когда огонь добрался почти до его пальцев, Коко бросил папку на пол и расшвырял горящие листы ногами. Маленькие язычки пламени заплясали по полу, оставляя черные пятна.
– Мне всегда нравился запах огня, – сказал Коко. – Мне всегда нравился запах пороха. Запах крови. Ты знаешь, это все чистые запахи.
Я всегда любил запах пороха.
Я всегда любил запах крови.
Он улыбнулся пляшущим по полу язычкам пламени.
– Мне нравится это чувство, когда ощущаешь запах горящей пыли. – Коко повернулся и улыбнулся Ортизу. – Мне надо доделать свою работу. И еще у меня появятся два замечательных паспорта. Возможно, когда я все доделаю в Штатах, я захочу отправиться в Гондурас. Пожалуй, это не лишено смысла. Поеду туда, когда вычеркну всех, кого должен вычеркнуть.
Закрыв глаза, Коко начал раскачиваться взад-вперед.
– Работа никогда не даст соскучиться, правда? – Он остановился. – Хочешь, я развяжу тебя сейчас?
Ортиз внимательно посмотрел на него, затем медленно кивнул.
– Какой ты дурак, – сказал Коко.
Он покачал головой, печально улыбнулся, поднял свой автоматический пистолет и упер его в грудь Ортиза. Глядя прямо в глаза Ортиза, он опять покачал головой, подставил под запястье левую руку и выстрелил.
Затем он наблюдал, как умирает Роберто Ортиз, извиваясь и силясь что-то сказать. Кровь забрызгала шикарный пиджак, безукоризненно белую рубашку, модный галстук.
Глазами Коко внимательно и ревниво смотрела бесконечность.
Когда все было закончено, Коко написал свое имя на одной из карт обычной колоды, взял нож и опустился на пол, чтобы выполнить самую кровавую часть своей работы.
Часть третья
Сады тигрового бальзама
12
Люди в движении
1
– Можно мне взять эти книги? – спросил Майкл Пул у низенькой миниатюрной девушки, состоящей, казалось, из блестящих черных волос и ямочек на щеках. На табличке было напечатано имя девушки – “Пан Йин”. Стюардесса протянула ему сумку, и Пул вынул из открытого кармашка “Вижу зверя” и “Расколотый надвое”. Девушка улыбнулась и двинулась дальше между рядами педиатров, летящих на конференцию.
Доктора начали расслабляться, как только самолет набрал нужную высоту. На земле, на виду у пациентов и сослуживцев, коллеги Майкла старались казаться знающими, осторожными и молодыми лишь настолько, насколько это позволяла этика среднего американца. Здесь же, в воздухе, они вели себя как мальчишки из студенческого братства. Педиатры в тренировочных костюмах и махровых спортивных комплектах, в свитерах с эмблемами колледжей, педиатры в красных блейзерах и полотняных брюках заполняли салон огромного лайнера, весело болтая и смеясь над неприличными шутками. Не успела Пан Йин пройти несколько шагов с сумкой Майкла в руках, как перед ней вырос толстенький приземистый доктор с отвислым животиком и лицом, напоминающим тыкву на Хэллоуин, который с противным смешком неловко шлепнул ее.
– Хей! – сказал Биверс. – Вот мы и в пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Коко вскочил и с силой опустил рукоятку пистолета на красную шишку на голове Ортиза. Как на картинке в комиксе, глаза жертвы ввалились, тело обмякло. Коко сел и стал ждать, когда Ортиз опять придет в сознание.
Когда веки Ортиза дрогнули, Коко как следует ткнул его. Тот вздрогнул, поднял голову и уставился на Коко.
– Неправильный ответ, – сказал Коко. – Даже члены трибунала, насколько бы несправедливыми они ни были, не смогли сказать, что это было зверством. Это было проявление Божьего промысла. Настоящий акт возмездия Божьего. Ты понимаешь, что это значит?
Роберто Ортиз покачал головой, в глазах его был теперь туман.
– Не имеет значения. Теперь я хочу выяснить, помнишь ли ты кое-какие имена. Помнишь ли ты имя Тино Пумо? Пумо-Пума?
Ортиз покачал головой.
– Майкл Пул?
Опять усталое покачивание.
– Конор Линклейтер?
Тот же ответ.
– Гарри Биверс?
Ортиз поднял голову, пытаясь вспомнить, затем кивнул.
– Да. Он говорил с тобой, правда. И был вполне доволен своими действиями. “Дети могут убивать, – сказал он тебе, правда? – И не все ли равно, как поступить с убийцей?” И еще: “Слон заботится только о самом себе”. Он так сказал: “Слон заботится только о самом себе”. Правда?
Ортиз кивнул.
– Ты уверен, что не помнишь Тино Пумо?
Покачивание головой.
– Ты, черт возьми, не очень разговорчив, Роберто. Ты помнишь Гарри Биверса, но забыл всех остальных. Всех этих людей, которых я должен найти, должен выследить... если только они сами не пожалуют ко мне. Хорошая шутка! И что, ты думаешь, я сделаю, когда разыщу их?
Ортиз напрягся.
– Я хочу сказать, ты думаешь, я должен поговорить с ними? Эти люди были моими братьями. Я мог бы сказать, что сумел выбраться из всего этого дерьма, вычистил свою часть этой выгребной ямы. Теперь очередь кого-нибудь другого. Вот, что я мог бы сказать: хочу начать сначала, пусть теперь за все отвечает кто-нибудь другой. Так что же ты думаешь по поводу этого всего, Роберто Ортиз?
По глазам Роберто Ортиза можно было прочесть, что теперь не Коко, а кто-то другой должен отвечать за очистку выгребной ямы.
– Все не так просто, Роберто. Пул был женат, когда мы были там. Не думаешь ли ты, что он рассказал обо всем жене? У Пумо была Дон Кучио. Не думаешь ли ты, что у него и сейчас есть подружка или жена, или и та, и другая. Лейтенант Биверс писал письма кому-то по имени Пэт Колдуэлл. Теперь ты видишь, что это не так просто остановить? Вот что такое вечность, Роберто. Это значит, что Коко должен действовать вновь и вновь, очищать этот мир, не пропуская ни одного его кусочка, чтобы никакая часть не пропала даром. Надо поймать наконец то, что путешествует от одних ушей к другим, чтобы ничего не осталось, ничего не пропало даром.
На секунду весь мир перед глазами Коко сделался красным – широкая кровавая пелена покрыла дома, коров, паровозы, омывая, очищая все.
– Знаешь, зачем я попросил тебя привезти копии всех твоих статей?
Ортиз покачал головой.
Коко улыбнулся. Он протянул руку, положил к себе на колени толстую папку со статьями и раскрыл ее.
– Вот отличный заголовок, Роберто. “ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ УМЕРЛИ ТРИДЦАТЬ ДЕТЕЙ?” Это вам не какая-то там желтая пресса! Это ничем не хуже другого – “ЛЮДОЕД ПОЖИРАЕТ ТИБЕТСКОГО МЛАДЕНЦА”. Так каким же будет твой ответ? Действительно ли умерли тридцать детей?
Ортиз не двигался.
– Это плохо, что ты не хочешь отвечать. Сатана многолик. Говоря это, Коко достал из кармана спички и поджег папку со статьями и помахал ею в воздухе, чтобы огонь разгорелся.
Когда огонь добрался почти до его пальцев, Коко бросил папку на пол и расшвырял горящие листы ногами. Маленькие язычки пламени заплясали по полу, оставляя черные пятна.
– Мне всегда нравился запах огня, – сказал Коко. – Мне всегда нравился запах пороха. Запах крови. Ты знаешь, это все чистые запахи.
Я всегда любил запах пороха.
Я всегда любил запах крови.
Он улыбнулся пляшущим по полу язычкам пламени.
– Мне нравится это чувство, когда ощущаешь запах горящей пыли. – Коко повернулся и улыбнулся Ортизу. – Мне надо доделать свою работу. И еще у меня появятся два замечательных паспорта. Возможно, когда я все доделаю в Штатах, я захочу отправиться в Гондурас. Пожалуй, это не лишено смысла. Поеду туда, когда вычеркну всех, кого должен вычеркнуть.
Закрыв глаза, Коко начал раскачиваться взад-вперед.
– Работа никогда не даст соскучиться, правда? – Он остановился. – Хочешь, я развяжу тебя сейчас?
Ортиз внимательно посмотрел на него, затем медленно кивнул.
– Какой ты дурак, – сказал Коко.
Он покачал головой, печально улыбнулся, поднял свой автоматический пистолет и упер его в грудь Ортиза. Глядя прямо в глаза Ортиза, он опять покачал головой, подставил под запястье левую руку и выстрелил.
Затем он наблюдал, как умирает Роберто Ортиз, извиваясь и силясь что-то сказать. Кровь забрызгала шикарный пиджак, безукоризненно белую рубашку, модный галстук.
Глазами Коко внимательно и ревниво смотрела бесконечность.
Когда все было закончено, Коко написал свое имя на одной из карт обычной колоды, взял нож и опустился на пол, чтобы выполнить самую кровавую часть своей работы.
Часть третья
Сады тигрового бальзама
12
Люди в движении
1
– Можно мне взять эти книги? – спросил Майкл Пул у низенькой миниатюрной девушки, состоящей, казалось, из блестящих черных волос и ямочек на щеках. На табличке было напечатано имя девушки – “Пан Йин”. Стюардесса протянула ему сумку, и Пул вынул из открытого кармашка “Вижу зверя” и “Расколотый надвое”. Девушка улыбнулась и двинулась дальше между рядами педиатров, летящих на конференцию.
Доктора начали расслабляться, как только самолет набрал нужную высоту. На земле, на виду у пациентов и сослуживцев, коллеги Майкла старались казаться знающими, осторожными и молодыми лишь настолько, насколько это позволяла этика среднего американца. Здесь же, в воздухе, они вели себя как мальчишки из студенческого братства. Педиатры в тренировочных костюмах и махровых спортивных комплектах, в свитерах с эмблемами колледжей, педиатры в красных блейзерах и полотняных брюках заполняли салон огромного лайнера, весело болтая и смеясь над неприличными шутками. Не успела Пан Йин пройти несколько шагов с сумкой Майкла в руках, как перед ней вырос толстенький приземистый доктор с отвислым животиком и лицом, напоминающим тыкву на Хэллоуин, который с противным смешком неловко шлепнул ее.
– Хей! – сказал Биверс. – Вот мы и в пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175