Настины чувства были освежены самым радикальным образом – кровопусканием, и теперь она уже никак не могла выбросить Дениса из своей жизни. Так получилось, что между ними сплелась труднообъяснимая и трудноразрываемая связь, на треть состоящая из недостоверных воспоминаний, на треть – из надежд, что воспоминания все же правдивы, и на последнюю треть – из пропитавшей все это боли, ее и его, общей и раздельной. В больнице, когда Денис стал поправляться, они практически не разговаривали, потому что не было смысла повторять то единственное, что они могли сказать друг другу:
– Я знаю, что тебе было плохо. Мне тоже было плохо. Может быть, теперь все станет лучше?
Что подразумевало: может быть, ты – это действительно тот человек, которого помню я. Может быть, я – тот человек, которого помнишь ты. Прошлым летом – неужели это были мы?
– Настя!
Она вздрагивает и поспешно слезает с подоконника, как будто школьница, услыхавшая голос грозного директора. Вряд ли король Утер стал бы ее отчитывать за сидение на подоконнике больничного коридора, но все-таки правила приличия… Король Утер, прихрамывая, идет в ее сторону, в паре шагов позади держится секретарь, готовый немедленно зафиксировать исторические события, если таковые последуют.
Утер здоровается, то есть на секунду прижимает Настино лицо к своей груди, а потом просит секретаря отойти еще шагов на десять.
– Конфиденциальный разговор, – поясняет он и хитро подмигивает Насте. Она сдержанно кивает в ответ; ее несколько смущает этот новый, оптимистичный Утер, с подмигиваниями и улыбками. Прежний Утер, носивший в себе предчувствие беды, словно пристегнутую к ноге гирю, был ей ближе, наверное, потому, что ощущение скрытой тревоги и неуверенности совпадало с ее собственным настроением. Не то что эти нынешние показные радости.
– Он поправляется, – говорит Утер и берет Настю под руку. Ему доставляет удовольствие повторять это несколько раз в день. Тем более что это правда.
– Ему еще нужно время, но он поправляется. Теперь все будет хорошо, – говорит Утер. Настя снова кивает.
– Ему еще нужно время, – повторяет Утер, и Настя настороженно косится в его сторону: короля заклинило на радостях? – Но кое-что он хочет сделать прямо сейчас.
– Что он хочет сделать?
– Настя, – Утер кладет ей руки на плечи и одаривает таким пристальным взглядом, что Насте становится не по себе. Она сразу понимает несколько вещей – во-первых, вот как, оказывается, «сверлят глазами», во-вторых, сейчас случится что-то жуткое, чего даже Настя не смогла предугадать…
– Настя, он хочет сделать тебе предложение.
– Предложение? Вы имеете в виду предложение, которое…
– Он хочет, чтобы ты стала его женой.
– Хм… – Настя растерянно отводит глаза. За спиной Утере секретарь отчаянно вытягивает шею, пытаясь понять, о чем король разговаривает с этой русской девицей. Утер тем временем так и не дожидается воплей восторга или обморока счастья, поэтому решает продолжить разговор:
– Это очень серьезное дело, я понимаю, так что не торопись с ответом…
– Передайте Денису, что я согласна.
– Ну… – король Утер несколько растерян, но быстро приходит в себя. – Тогда я сейчас сообщу… Или… Может быть, ты сама?
– Сначала вы, ваше величество.
– Ладно, – Утер подзывает секретаря и вместе с ним заходит в палату Дениса. Кажется, исторического события все же не избежать. Через минуту король Утер сообщит Денису, что его предложение принято. И Настя надеется, что Денис поймет истинный смысл ее ответа. Вот он:
– Хорошо, Денис. Я спасу тебя снова.
10
– Колесникова?
Настя обернулась на голос – у мраморной лестницы стояла и курила Ирка Монахова. Судя по выражению лица, Настану однокурсницу то ли мучила зубная боль, то ли она переживала большую личную трагедию. Настя поставила на второе и не прогадала.
– Колесникова, как же я тебя ненавижу…
Это было сказано с таким сочным эмоциональным посылом, что Насте показалось логичным посоветовать Ирке начать актерскую карьеру; однако это могло быть воспринято как издевательство, поэтому Настя сказала другое:
– И тебе тоже доброго дня. И еще…. Знаешь, придется отрубить тебе голову.
– С чего это вдруг?
– Тут вообще-то не курят, но ты не просто куришь, ты стряхиваешь пепел в китайскую вазу, которой три тысячи лет.
– Не бывает таких ваз, – уверенно сказала Монахова, съевшая не один пуд суши с провинциальными олигархами и потому знавшая толк в роскоши.
– Значит, я ошиблась, и на самом деле ты стряхиваешь пепел в обычную китайскую вазу, но все равно наносишь ущерб королевской собственности, а поскольку я со вчерашнего дня принадлежу к этой самой королевской семье…
– Заткнись уже, а?
– Прекрати портить королевскую собственность.
Монахова пожала плечами, и недокуренная сигарета полетела прямиком в вазу.
– Довольна?
– Не забудь помыть голову перед казнью. Королевский палач очень щепетилен насчет…
– Как ты могла со мной такое сделать, а?
– А что я с тобой сделала?
– Ты заставила меня смотреть на твою свадьбу. Ты заставила меня смотреть, как ты получаешь все то, ради чего я… Боже мой, чего только я не делала ради этого…
– Надеюсь, ничего противозаконного.
– Если бы!
– И потом, что значит: «ради этого»? Ради чего?
– Как бы тебе попроще объяснить… Хм. Ради вот такой шикарной жизни, – отчеканила Монахова. – Ради жизни, достойной меня.
– Как бы теперь тебе попроще объяснить… Этот дворец, деньги, слуги и прочее, это только приложение к главному.
– Только не начинай говорить, что главное – это твоя любовь к Денису, меня и раньше тошнило от таких разговоров, а уж теперь и подавно…
– Нет, главное – это власть.
Монахова состроила недоверчивую физиономию и ткнула в Настю пальцем.
– Власть? Это кто говорит? Кто ты, чудовище с лицом Насти Колесниковой и ее же кривыми ногами?
– Ничего не с кривыми… Не сбивай меня, Ирка. Власть, то есть сила, вот главное, что получаешь в Лионее.
– При чем тут власть, то есть сила, когда у тебя есть такой дворец и когда ты можешь больше никогда в жизни не работать?
– Ты думаешь, я вышла замуж, чтобы больше никогда не работать?
– А разве нет? Ты меня просто убиваешь, Колесникова. Ты так ничему от меня и не научилась, а ведь мой богатейший жизненный опыт… – она трагически вздохнула. – И каким-то непостижимым образом все это счастье сваливается именно на тебя. За что, за что тебе это?! – Она вытащила новую сигарету. – Между прочим, у твоего Дениса нет брата? Лучше старшего, потому что возиться с малявками – не в моем стиле. Если он женат – не проблема, разберемся. Так что, как там с братьями?
– Нет, – ответила Настя, ни секунды не сомневаясь в своем праве на ложь. – Никаких братьев. Две сестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136